Александр 1 и его отношение с наполеоном. Тильзитский мир между россией и францией

Неотъемлемая черта характеристики любой личности - то, как персона ведет политику дружбы. Два великих современника, Наполеон Бонапарт и Александр 1. Враги поневоле, друзья вопреки.

Детально рассмотрение встреч двух самодержцев поможет нам глубже раскрыть черты характера Российского Императора.

Встреча на реке Неман - первая встреча Александра с Наполеоном. Русский Император, наслышанный о французском захватчике, благоговеющий перед его военным мастерством и втайне желающий походить на него, наконец предоставлен возможности узнать Наполеона вживую. По приказу Наполеона, страстного любителя театральных эффектов, посреди реки на двух лодках устанавливают плот, на котором сооружают два великолепных, обтянутых белым полотном павильона. Больший из них, предназначенный для встречи двух государей, украшен написанными зеленой краской вензелями: огромной буквой "А" на фронтоне, обращенном к русской стороне, такой же величины буквой "N" на фронтоне, обращенном к Тильзиту. мистицизм престолонаследник царь

С самого начала беседы Александр убеждается, что его предположения были верными: Наполеон искренне желает мира, чтобы укрепить свою власть в Европе и окончательно сокрушить Англию. Он разоблачает союзников России, восхищается отвагой и стойкостью русских в сражениях и предлагает разделить мир между двумя империями. Вслушиваясь в его речи, Александр угадывает в нем натуру суровую, мужественную, практичный ум и веру в свою счастливую звезду. В его присутствии, по контрасту, Александр сам себе кажется слишком мягким, деликатным, уклончивым. Да, он, принц, рожденный у ступеней трона, выросший под крылышком Екатерины Великой, не имеет ничего общего с этим плебеем и, однако, не в силах сопротивляться чарам, которые испытывает на нем его собеседник, быстрыми шагами расхаживающий взад и вперед по палатке. Проведя два часа в дружеской беседе, императоры выходят рука об руку. Александр провожает Наполеона до лодки.

Для продолжения переговоров Наполеон предлагает переехать в Тильзит, объявив его нейтральным городом. В день прибытия Александра Наполеон дает пароль "Александр, Россия, Величие". На следующий день пароль выбирает Александр, это слова: "Наполеон, Франция, Отвага". Не правда ли, довольно хитрый обмен любезностями? Пока идет работа над текстом мирного договора, Александр старается получше узнать и понять того, кто теперь называет его своим другом. Он так характеризует его Чарторыйскому: "Этот человек посреди самых сильных потрясений сохраняет спокойную и холодную голову: все его вспышки гнева заранее рассчитаны и предназначены для устрашения собеседников. Он любит повторять, что ко всякому делу можно найти подход и нет таких трудностей, которые нельзя было бы преодолеть". И здесь отметим для себя еще одну черту характера Александра - осторожность, которая помогает ему "прощупать почву".

Проницательность Александра удивляет, а актерское мастерство заставляет поверить самого Наполеона в искренность царя. Наблюдательность позволяет Александру создать свой образ Наполеона - без красок публики и похвал окружающих.

Великолепной игрой представляется нам политическая дружба двух императоров. И тут стоит отметить еще одну черту Александра - злопамятство. Ведь он не прощает Талейрану письма, написанного по указанию Первого консула в ответ на протест России после казни герцога Энгиенского, письма, в котором царю в недвусмысленных выражениях вменяли в вину отцеубийство. И он уверяет генерала Савари: "Ни к кому я не чувствовал такого предубеждения, как к нему, но после беседы, длившейся три четверти часа, оно рассеялось как сон. И никогда я не вспомню об этом чувстве, так глубоко тронуло меня все, что он мне сказал". В другой раз, говоря о Наполеоне, он восклицает: "Жаль, что я не увиделся с ним раньше!.. Завеса разорвана, и время заблуждений миновало". Но свои истинные чувства он открывает в письмах любимой сестре Екатерине: "Бог нас хранил: вместо жертв мы выходим из борьбы не без блеска. Но что скажете вы об этих событиях? Я провожу целые дни с Бонапартом, целые часы наедине с ним!" И матери: "К счастью, у Бонапарта при всем его гении есть уязвимое место - тщеславие, и я решил пожертвовать моим самолюбием во имя спасения империи". Он идет дальше и пишет прусскому королю: "Наберитесь терпения. Мы вернем то, что утратили. Он сломает себе шею. Несмотря на все мои знаки дружбы и мои внешние поступки, в глубине души я ваш друг, и я надеюсь доказать вам это на деле". Хитрая игра, опасная и сложная, однако, усыпляет бдительность Наполеона. Вот он, настоящий Александр - актер высшего качества!

Не обойти стороной и сцену в театре, которую можно называть "театром в театре". Лучшие актеры Французской комедии выступают на сцене перед "партером королей и князей. 4 октября 1808 года, играя в "Эдипе" Вольтера, Тальма с особым чувством произносит реплику: "Дружба великого человека - благодеяние Богов". При этих словах Александр встает и пожимает руку Наполеону, сидящему рядом с ним в ложе. Публика устраивает императорам овацию. Императоры раскланиваются. Так с какой же стороны рампы находятся исполнители главных ролей в этом театральном действе? Александр пишет сестре Екатерине: "Бонапарт принимает меня за глупца. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. А я уповаю на Бога".

Казалось бы, после падения Наполеона, после проигрыша в Отечественной и Первой мировой войне, Александр 1 должен был бы потерять интерес к этой персоне. Но, несмотря на это, именно Александр выступает инициатором ссылки Бонапарта на о. Св. Елены, тем самым оказывая огромную услугу Наполеону. Вот как сильно повлияли гуманистические идеи Лагарпа. Александр старается быть гуманным к своему врагу даже после его краха. А для исследования выносим еще одну немаловажную черту Императора - благородство. Ведь только обладая им, можно относиться к побежденному врагу с уважением настоящего друга.

Введение

Глава I. Биография императоров

Биография Александра IНаполеона Бонапарта

Глава II. Политика императоров и их военные действия

Реформы Александра I

Послевоенные реформы Александра I

Внутренняя политика Наполеона

Отношения России и Франции

Отечественная война 1812 года

Глава III Сравнение двух императоров между собой

Наполеон полководец

Александр I полководец

Что общего у Александра и Наполеона

Список использованной литературы

Глава I. Биография императоров Александра Iи Наполеона Бонапарта

Биография Александра I

Александр I Павлович (12 (23) декабря 1777 - 19 ноября (1 декабря) 1825) - император Всероссийский (с 11 (23) марта 1801 года), старший сын императора Павла I и Марии Фёдоровны. Александр I Павлович - русский царь. Издал Указ о вольных хлебопашцах, открывал гимназии, уездные училища, основал педагогические институты, открыл университеты в Казани и Харькове. Учредил Государственный совет и министерства. Победоносно завершил войну с Наполеоном, торжественно вступив в Париж. Погребен в Петербурге в Петропавловском соборе 18 марта 1826 года.

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года заговорщики проникли в незащищенный Михайловский замок и потребовали отречения императора. Но Павел I отказался и был убит. Сыновья Павла были в эту ночь настолько растеряны, что петербургскому генерал-губернатору графу Палену пришлось взять старшего, Александра, за плечи и сказать ему: «Государь, довольно быть ребенком, ступайте царствовать». Новому царю не было еще и 24 лет. Это был молодой человек роста выше среднего, немного сутулый, рыжеватый блондин с улыбкой на прекрасно очерченных устах и с печальными глазами. Внуком Екатерины II восхищались даже мужчины, а женщины готовы были обожать венценосного красавца. Александр Павлович прежде с одинаковой непосредственностью уживался в екатерининском царстве и в павловском. Он научился восторгаться «правами человека и гражданина», одновременно получая величайшее удовольствие от маршировки и покрикивания на солдат. Его учитель Лагарп славил свободолюбие, и Александр воспринимал его уроки, однако перед ним был пример Екатерины, свободолюбивой и самодержавной, и Павла, который испытывал влечение только к прусской муштре, и эти примеры внушали ему бессознательную склонность сочетать в сердце своем то, что обычно кажется несочетаемым.

Семейная жизнь Александра почти сразу сложилась несчастливо. Когда минуло ему шестнадцать лет, Екатерина женила внука на 14-летней баденской принцессе Луизе-Марии-Августе, при принятии православия нареченной Елизаветой. Он был красавцем, она - очаровательной, нежной и хрупкой, и было в ее облике нечто воздушное, неуловимое. Робость, неуверенность в себе сочетались в ней с большой душевной восприимчивостью. Она была умна, хоть и несколько поверхностна, а склад ее ума, да и весь ее характер, был окрашен мечтательностью, романтизмом. С юных лет искала она какой-то правды и в то же время как бы боялась к правде прикоснуться, любила свой внутренний мир, который себе создала. Одним словом, будущая императрица Елизавета Алексеевна была, подобно своему супругу, натурой достаточно сложной и не вполне устойчивой. Но случилось, однако, так, что они вовсе друг другу не подошли. Елизавете, юной великой княгине, задумчивой и страстной, нужна была любовь, нужны были нежность и излияния близкого сердца. Муж не обращал на нее внимания, возвращаясь из Гатчины, где с отцом муштровал солдат, усталый настолько, что едва стоял на ногах, и, выспавшись, снова спешил в кордегардию. С юных лет Александр Павлович искал в женщинах забвения, отдыха от сомнений и противоречий, томивших его душу. Мария Антоновна Нарышкина, урожденная княжна Святополк-Четвертинская, была его самой большой страстью.

Об Александре Павловиче - донжуане - можно судить исчерпывающим образом по донесениям осведомителей венской полиции за то время, когда заседал конгресс, тот самый знаменитый конгресс, на котором русскому императору в весьма трудных обстоятельствах суждено было вновь упорно и блистательно защищать интересы России. Он - освободитель Европы, он - первый среди монархов, нет никого в мире, кто был бы могущественнее его. Александр Павлович любил красоваться, но обычно он был чужд помпы, ведь и сама его прославленная элегантность как раз тем была безупречна, что никогда не бросалась в глаза. В Вене ему стало ясно, что в тот момент, когда европейская дипломатия старалась уменьшить его силу, надлежало ему ослепить своим великолепием столицу наследников цезарей. Ведь и он их наследник: такова воля предков его московских царей. Балы, которые он давал, приемы, торжественные церемонии были пышнее австрийских. Затмить всех - таково было стремление достойного внука Екатерины. В Вене он решил затмить всех и в любви. Впрочем, его венские похождения - следствие того, что большая политика к тому времени принесла ему уже немало разочарования. Итак, Александр Павлович проводил время в Вене как будто бы весьма беспечно. Было бы, однако, совершенно ошибочным полагать, что любовные развлечения, хоть в малой мере, мешали ему исполнять свои обязанности. Русскую делегацию на конгрессе он фактически возглавлял: ведал внешней политикой России, импонируя своей настойчивостью и знанием дела всем прочим монархам, предпочитавшим уклоняться от прямого участия в дипломатических распрях.

Внезапная смерть Павла на всю жизнь испугала Александра. Воспоминание об этой смерти настолько сильно на протяжении всей жизни мучило его, что одно время многие были убеждены в том, что эта смерть не обошлась без участия Александра. Спасение от этих ужасных воспоминаний Александр находил в религиозном мистицизме. И в то время как Александр отдался религии, управление государством всецело было предоставлено его любимцам, в частности, Аракчееву. Хуже всего было то, что этот самый Аракчеев был вовсе не самостоятельным человеком, а куклой в руках его многочисленных любовниц, перед которыми, однако, унижались самые высокопоставленные лица империи.

Прошло десять лет. В последнюю пору своего царствования, перед таинственным отъездом в Таганрог, император Александр Павлович часто спрашивал себя, чего достиг он, что осуществил? Увеличил размеры своей империи, населения стало больше на двенадцать миллионов душ, водил свой народ по Европе от края до края и сломил могущество Наполеона, но что кроме славы и новых земель дал он России? Грусть, вероятно, охватывала его, когда вспоминал, что собирался освободить крестьян, а через почти два с половиной десятилетия после вступления своего на престол ничего решительного так и не предпринял для этого - и знал, что уже не может предпринять.

Людская молва породила слухи после его кончины в Таганроге в 1825 году, что монарх не умер; вместо себя схоронил кого-то другого, а сам ушел в Сибирь, где вел жизнь странника и скончался в глубокой старости.

Биография Наполеона Бонапарта

Французский император (15 августа 1769 - 5 мая 1821), из династии Бонапартов. Уроженец Корсики. Начал службу в войсках в чине младшего лейтенанта артиллерии; выдвинулся в период Великой французской революции и при Директории. В ноябре 1799 года совершил государственный переворот, в результате которого стал первым консулом, фактически сосредоточившим в своих руках всю полноту власти; в 1804 году провозглашен императором. Установил диктаторский режим, отвечавший интересам французской буржуазии. Благодаря победоносным войнам значительно расширил территорию империи, но поражение в войне 1812 года против России положило начало крушению империи. После вступления войск антифранцузской коалиции в Париж отрекся от престола. Был сослан на остров Эльба. Вновь занял французский престол, но после поражения при Ватерлоо вторично отрекся от престола. Последние годы жизни провел на острове Святой Елены пленником англичан.

Наполеон обожал женщин. Ради них он откладывал в сторону дела, забывал о своих грандиозных планах, солдатах и маршалах. Он тратил миллиарды, чтобы привлечь женщин, написал тысячи любовных писем, чтобы соблазнить их. В юности любовь Наполеона сводилась или к флирту, не имевшему никаких последствий, или к банальным приключениям. За исключением молодой жены народного представителя Конвента, госпожи Тюрро, которая сама бросилась ему на шею, другие женщины совершенно не обращали внимания на малорослого, худого, бледного и плохо одетого офицера.

Бонапарт отдал приказ о разоружении парижан. К нему в штаб-квартиру пришел мальчик с просьбой разрешить оставить при себе на память об отце его шпагу. Бонапарт разрешает, и вскоре к нему явилась с визитом мать мальчика, чтобы поблагодарить генерала за милость. Он впервые оказался лицом к лицу со знатной дамой, бывшей виконтессой, изящной и обольстительной. Через несколько дней Бонапарт нанес ответный визит виконтессе де Богарне. Жила она очень скромно, но Бонапарт видел в ней красивую женщину. Через пятнадцать дней после первого визита Наполеон и Жозефина стали близки. Он страстно влюбился. Бонапарт умоляет ее выйти за него замуж. И она решилась. 9 марта 1796 года состоялась свадьба. Через два дня генерал Бонапарт отправился в Итальянскую армию, госпожа Бонапарт осталась в Париже. Он посылал ей письма с каждой почтовой станции. Он одержал шесть побед за пятнадцать дней, но все это время лихорадка мучила его, кашель истощал организм. Отправляясь в Египет, Бонапарт условился с Жозефиной, что, как только завоюет эту страну, жена приедет к нему. Но уже в пути беспокойство охватило его. Он начал ее подозревать, расспрашивал о жене друзей, которым доверял. Как только у Бонапарта открывались глаза, как только иллюзии рассеивались, он начал подумывать о разводе.

Между тем вернувшийся во Францию Наполеон, встреченный народом с восторгом, действительно имел твердые намерения порвать с Жозефиной. Но эта женщина, взвесив трезво свое положение, поняла: разрыв с Бонапартом лишит ее всего. И она почти сутки добивалась встречи с ним, рыдая у его дверей. Когда к ней присоединились ее дети, он сдался и впустил ее. Бонапарт простил Жозефину окончательно и великодушно, но сделал свои выводы: его жена никогда не должна оставаться наедине с другим мужчиной. Он оплатил все ее долги – более двух миллионов, и мадам Бонапарт понимала, что такая щедрость и положение в обществе, дарованные ей мужем, стоят того, чтобы вести себя безукоризненно, и впредь она так себя и вела.

Наиболее ярко личность и государственная практика Александра I

раскрылись в его противоборстве с Наполеоном, противоборстве, которое

привело французского императора на остров Святой Елены, а Александра

надломило и опустошило настолько, что он, видимо, не мог оправиться от этого

до конца своих дней.

Начало века Россия встретила урегулированием своих отношений с

европейскими державами. Были восстановлены дружественные отношения с

Англией, возобновились дипломатические отношения с Австрийской империей.

Александр I заявил, что он отказывается от вмешательства во внутренние дела

иностранных государств и признает в них тот политический строй, который

поддержан "общим согласием" народов этих стран. С Францией сохранялись

прежние дружественные отношения, однако Александр с каждым месяцем

проникался все большим недоверием к первому консулу Франции. В основе этого

недоверия лежала не только политика, все возрастающая экспансия Франции на

Европейском континенте, о чем немало было написано нашими историками, но и

отношение Александра к внутриполитическим проблемам Франции, на что не

обращалось внимания.

Будучи поклонником идей французской революции, республики,

конституционного строя и горячо осудив диктатуру и террор якобинцев, молодой

российский монарх внимательно следил за развитием событий во Франции. Уже в

1801 г., размышляя над стремлением Наполеона возвысить свою власть во

Франции, над его международными претензиями, которые активно продвигал

министр иностранных дел Талейран, Александр заметил: "Какие мошенники!" А в

1802 г., когда Наполеон объявил себя пожизненным консулом, Александр написал

Лагарпу: "Я совершенно переменил, так же как и Вы, мой дорогой, мнение о

первом консуле. Начиная с момента установления его пожизненного консульства,

пелена спала: с этих пор дела идут все хуже и хуже. Он начал с того, что сам

лишил себя наибольшей славы, которая может выпасть на долю человеку.

Единственно, что ему оставалось, доказать, что действовал он без всякой

личной выгоды, только ради счастья и славы своей родины, и оставаться верным

Конституции, которой он сам поклялся передать через десять лет свою власть.

Вместо этого он предпочел по-обезьяньи скопировать у себя обычаи королевских

дворов, нарушая тем самым Конституцию своей страны. Сейчас это один из самых

великих тиранов, которых когда-либо производила история". Как видим, забота

о конституционном строе Франции заботит Александра. Причем вовсе не

исповедовал именно эти взгляды, да и письмо носило сугубо личный, закрытый

характер. К тому же Александр совершенно верно уловил державные претензии

"маленького капрала".

С 1803 г. экспансия Франции возрастает. Бонапарт организует Булонский

лагерь для подготовки войск к вторжению на Британские острова, занимает

Ганновер и Неаполитанское королевство. Русский посол в Париже начинает

демонстрировать свое неприятие политики Наполеона, что вызывает ярость

первого консула. Расстрел Наполеоном герцога Энгиенского, отпрыска Бурбонов

и родственника петербургского двора, вызвал шок в российской столице.

Русское правительство заявило протест. В нем, в частности, говорилось,

что Наполеон нарушил нейтралитет другого государства (герцог был схвачен в

Бадене) и права человека. После провозглашения Наполеона императором Россия

пошла на активное сближение с Пруссией, а затем и с Англией. Дело шло к

европейской войне. Так силой обстоятельств, скорее силой своих

гуманистических устремлений, неприятием циничного попирания Наполеоном

законов собственной страны, а также принципов легитимизма, устоявшейся в

Европе системы, Александр вынужден был отказаться от своей позиции

невмешательства в европейские дела, хотя противостояние с Францией на этом

этапе не было вызвано интересами России. Но уже в это время стремление

осчастливить Россию путем начинавшихся реформ все больше начинает

соседствовать в душе Александра с желанием "спасти" Европу от французского

тирана. И не надо это желание преуменьшать или подменять его понятием

"спасение реакционных режимов Европы" и так далее, так как оно лежало в

общем русле мироощущения Александра I в то время.

Для России военное противоборство с Францией было объективно

нежелательно, поскольку уже в это время намечалось естественное стремление

сторон путем политических комбинаций добиться для себя желаемых результатов.

Россия стремилась развить успехи русско-турецких войн и претендовала на

проливы и Польшу, присоединение Молдавии и Валахии; в сферу интересов России

входила и Финляндия. Наполеон стремился обеспечить свободу в борьбе с

Англией и хотел распространить свою власть на Южную и Центральную Европу. На

этом пути были допустимы компромиссы, но была возможна и война. Последующее

развитие событий показало закономерность и того, и другого. И все же следует

сказать о двух основных тенденциях, которые диктовали поведение Александра.

Первое - это, конечно, политика России как великой европейской державы,

способной поделить Европу с Бонапартом, и крепнувшие самодержавные амбиции

русского императора. Вторая - его либеральные комплексы, которые перелились

с внутренней политики на международную арену. Именно в это время у

Александра рождается идея, позднее выраженная в организации Священного

союза, о возможности устройства европейского мира на основании гуманизма,

сотрудничества, справедливости, уважения прав наций, соблюдения прав

человека. Уроки Лагарпа не пропали даром. Так, направляя в 1804 г.

Новосильцева в Англию на переговоры, он дал ему инструкцию, в которой

начертал идею заключения между народами общего мирного договора и создание

лиги народов. Вот что он писал в этом документе: "Конечно, здесь идет речь

не об осуществлении мечты о вечном мире, но все же можно было бы

приблизиться к благам, которые ожидаются от такого мира, если бы в договоре

при определении условий общей войны удалось установить на ясных и точных

принципах требования международного права. Почему бы не включить в такой

договор положительного определения прав национальностей, не обеспечить

преимуществ нейтралитета и не установить обязательства никогда не начинать

войны, не исчерпав предварительно всех средств, предоставляемых третейским

посредничеством, что дает возможность выяснять взаимные недоразумения и

стараться устранять их? На таких именно условиях можно было бы приступить к

осуществлению этого всеобщего умиротворения и создать союз, постановления

которого образовали бы, так сказать, новый кодекс международного права".

Замечательный документ, хотя и весьма преждевременный для той поры. Тем не

менее Александр был едва ли не первым государственным деятелем Европы,

выдвинувшим идею правового регулирования международных отношений, чем

задолго предвосхитил реальные шаги в этом направлении уже во второй половине

И все же рассуждения того времени остались химерой. Реальность

оказалась прозаичней. Англия стремилась к союзу с Россией для сокрушения

Наполеона. Появилась новая антифранцузская коалиция в составе Англии,

России, Австрии, Пруссии. При этом русские претензии на Турцию и Польшу были

удовлетворены. Русские войска двинулись в Европу. Цель великой

абсолютистской державы перевесила благие фантазии либерального молодого

человека. Но эти фантазии оставались в его уме, и они возникнут вновь, как

только для этого появятся подходящие обстоятельства.

Разгром союзников был полным. Разбились в прах и иллюзии Александра. Он

возглавил войска, определил их диспозицию, был уверен в победе... Когда же

войска побежали и катастрофа стала очевидной, он разрыдался. Александр в тот

день едва избежал плена, потеряв связь со штабом, с войсками. Он укрылся в

избе моравского крестьянина, затем скакал несколько часов среди бегущего

войска, был утомлен, грязен, двое суток не менял потного белья, потерял

багаж. Казаки достали ему вина, и он немного согрелся, уснул в сарае на

соломе. Но сломлен он не был, а лишь понял, что бороться с таким соперником,

как Наполеон, необходимо во всеоружии физических и духовных сил и всех сил

империи. Отныне для него, крайне самолюбивого, претендующего на роль

благодетеля России и Европы, Наполеон стал смертельным врагом, и с 1805 г.

он целенаправленно и упорно шел к его уничтожению. Но на пути к этому были

еще новые поражения на полях Пруссии, Тильзит, Эрфурт, 1812 год, пожар

Москвы, Европейский поход русской армии, новые поражения от Наполеона.

Современники отмечали, что после Аустерлица Александр во многом

переменился. Л.Н. Энгельгардт, близко наблюдавший царя в то время, записал:

"Аустерлицкая баталия сделала великое влияние над характером Александра, и

ее можно назвать эпохою в его правлении. До этого он был кроток, доверчив,

ласков, а тогда сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и

не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду".

С этого времени Аракчеев становится при нем более заметной фигурой, а

деятельность Негласного комитета постепенно замирает. И хотя реформаторские

усилия царя продолжаются - все так же неторопливо и осторожно, - но время

былых увлечений и откровений уже проходит: жизнь, система берет свое. По

существу, первое же столкновение с Наполеоном преподало Александру жестокий

жизненный урок, который он усвоил весьма основательно.

Это проявилось уже во время переговоров в Тильзите, где императоры

беседовали с глазу на глаз в домике на плоту посреди Немана.

7. Крушение

В тот момент, когда казалось, что Александр наконец-то решится на

практическое осуществление своих либеральных начинаний, под сукно были

положены конституционные идеи для России; проекты освобождения крепостных

крестьян, уже одобренные Александром, также растворились в тайниках его

канцелярии. На поверхности остались лишь словесные либеральные всплески и

погрустневшие глаза самого Александра. На рубеже второго и третьего

десятилетий его царствования начался тот поворот в его действиях, в

привязанностях и в его душе, который поразил современников, поставил загадки

перед будущими его биографами, поворот, который, видимо, и привел его к

преждевременной смерти.

Этот поворот начался не вдруг и занял, по мнению его биографов, не один

год, но четко обозначился как раз в то время, когда Александр I находился на

пике своей славы, после сокрушения Наполеона и разработки планов

послевоенного устройства Европы. Это было то время, когда, по словам

флигель-адъютанта Александра I Михайловского-Данилевского, царь, отбросив

прежнюю нерешительность и робость (впрочем, часто напускные), сделался

"самодеятелен, тверд и предприимчив и не допускал никого брать над собою

верх", он показал воинскую доблесть, дипломатическое искусство, стал

подлинным вождем страны и едва ли не Европы.

В основе этого поворота лежал целый комплекс причин, общественных

потрясений, личных драм Александра.

Надо сказать о глубоком разочаровании Александра в своих бывших

союзниках, их прямом сговоре против Россия и предательстве. Австрия и Англия

медленно, но верно отодвигали Россию от решающего влияния на европейские

дела. Все чаще и чаще наиболее принципиальные решения послевоенного

устройства Европы принимались в европейских столицах. Практически все нити

европейской политики держал в своих руках всесильный австрийский министр

иностранных дел Меттерних. И это после тех великих бед, которые пережила

Россия, тех жертв, которые она принесла на алтарь Европы, пожара Москвы,

после того, как его, Александра, армия взяла верх в тяжелейшей войне, а сам

он победителем вступил в Париж.

После вторичного сокрушения Наполеона конгресс по выработке общего

мирного договора возобновил свою работу. Противоречия между победителями не

были устранены, хотя Россия и добилась признания своих претензий на Польшу,

Финляндию.

Тогда же в уме Александра возникла мысль о создании Священного союза

европейских держав, который регулировал бы с позиции правовых и

религиозно-нравственных отношения между государствами. Эта идея содружества

всех христианских народов Европы возникла у царя давно. Она была выражена

еще в инструкции Новосильцеву на переговорах в Лондоне. Теперь царь вновь

вернулся к этой мысли. Основные положения договора о Священном союзе,

написанного собственноручно Александром I, содержали следующие статьи:

союзники обязывались поддерживать узы братской дружбы, оказывать друг другу

помощь, управлять своими подданными в духе того же братства, правды и мира,

для вступления в Союз всех народов. В международных и внутренних делах

государи обязывались руководствоваться заповедями Евангелия. Большинство

европейских стран подписали акт Союза, среди них Россия, Австрия, Франция,

Существование Союза получило в истории противоречивые оценки. Его

оценивали и как форму лидерства России в международных делах, и как заговор

правителей против народов, и как смесь политики и мистицизма. Некоторые

оценивали Союз как прообраз конфедерации Европы, основанной на стремлении

все дела решать путем сотрудничества, доброй воли. Нельзя недооценивать этой

добродетельной и нравственной стороны Союза. Во всяком случае, Александр,

создавая его, свято верил в те принципы добра, которые он закладывал в его

основу. Закономерно, что на первых конгрессах Союза он ставил вопрос об

одновременном сокращении вооруженных сил европейских держав, о взаимных

гарантиях неприкосновенности территории, о принятии международного статуса

лиц еврейской национальности, о создании межсоюзнического штаба,

предвосхитив многие последующие гуманистические международные инициативы. И

поэтому особенно обескураживающим для него стал тот факт, что Священный союз

был использован, в первую очередь Австрией, как средство подавления народных

движений в 20-е гг. В дальнейшем грозная революционная действительность

разрушила все евангелические иллюзии Александра. Рухнули надежды на то, что

Союз обеспечит внутренний порядок в странах Европы, встанет на пути смут и

неурядиц, покончит с революциями и бунтами. Испания, Португалия, Пьемонт,

Неаполь обозначили на карте Европы места мощных народных возмущений,

подавленных силами союзников. И не случайно во время конгресса Союза в

Троппау (1820 г.) Меттерних заметил в Александре разительные перемены. Тот

в откровенных беседах с ним говорил, что сожалеет о своих либеральных

увлечениях.

Все более заходили в тупик и внутренние дела. Конституционные реформы,

планы освобождения крестьян хотя и разрабатывались в глубокой тайне, но

становились известны в обществе, вызывали яростное сопротивление большинства

дворянства. Это порождало в душе знакомый страх. Удар со стороны

высокопоставленных заговорщиков можно было ждать в любую минуту.

Под влиянием этого страха ответственность за убийство отца все чаще и

чаще бередила мысли Александра, не давала покоя. Искупление благими

намерениями и благими для России делами так и не наступило, а это делало

жизнь бесперспективной, бессмысленной.

Временами государственная рутина захватывала его, в эти последние годы

его жизни больше было неудач, разочарований, нежели светлых минут. Детище

его мечты - военные поселения - вместо облегчения положения крестьян

превратились силой системы в один из самых мрачных ее символов, а жестокое

подавление недовольства военных поселенцев окрашивало в ярко реакционные

тона всю послевоенную внутреннюю политику Александра.

Восстал , появились сведения о действиях тайных обществ

в России. Против русского наместника в Варшаве - Константина Павловича -

нарастало недовольство в армии и обществе, периодически приходили страшные

вести о разгаре европейских революций. Во многих странах Европы народ,

молодое офицерство брались за оружие, чтобы силой установить порядки, на

которые не осмеливались власти. Все это связывалось в сознании в единую и

непрерывную цепь событий. В результате именно на конгрессе Священного союза

в Троппау Александр вместе с прусским и австрийским монархами подписал

протокол о вооруженном вмешательстве в дела других государств в целях борьбы

с революцией.

В начале 20-х годов Александр впервые в масштабах не только России, но

и Европы вдруг с абсолютной ясностью понял, какая пропасть лежит между его

либеральными мечтами, осторожными конституционными шагами и бурей народной

революции или военного мятежа. Доходившие до него слухи о тех надеждах,

которые возбуждали в народе, особенно среди крепостных крестьян,

вынашиваемые во дворце даже весьма ограниченные проекты общественного

переустройства, не могли не ужасать его. Не в этих ли революционных

потрясениях Европы и нарастании кризиса власти в России мы должны видеть ещё

одну из причин отступления Александра от своих либеральных начинаний:

венценосный свободолюбец, осторожный реформатор вдруг почувствовал реальное

дыхание свободы, которое исходило от народной массы. И этого было вполне

достаточно для того, чтобы мрачно задуматься над собственными либеральными

движениями.

Опасность "справа" грозила личной гибелью, опасность же "слева" ставила

под вопрос всю систему, которая взрастила Александра и которой он верно

служил всю свою жизнь, желая лишь привести ее хотя бы в какое-то

соответствие с быстро меняющимися временами.

Думаю, что только этим можно объяснить появление в начале 20-х гг. ряда

указов, которые вновь развязали произвол помещиков в отношении крестьян,

позволяли ссылать их "за предерзостные поступки" в Сибирь, запретили им

жаловаться на помещиков. Одновременно усилилась цензура, гонения на печать.

Причем преследованиям подвергались те органы печати, которые пытались

пропагандировать конституционные проекты самого Александра I. В

Петербургском и Казанском учебных округах зверствовали Рунич и Магницкий,

дух Аракчеева мрачно повис над Россией.

Не произведя на свет ничего путного, Александру пришлось под давлением

дворянства и страхом личной гибели, под страхом народных выступлений быстро

сворачивать свои либеральные программы. Все это он с горечью видел, понимал

и не мог не испытывать глубокого разочарования. "Когда подумаю, как мало еще

сделано внутри государства, то эта мысль ложится мне на сердце, как

десятипудовая гиря; от этого устаю", - говорил он одному из своих

собеседников в 1624 году, за год до смерти.

Кризисные явления нарастали во всех общественных сферах России: в

экономике, финансовом деле, управлении. То, о чем писал правдиво и резко

Н.М. Карамзин в своей "Записке о древней и новой России" еще в 1811 г. и что

стало причиной недовольства Александра историком, теперь, в начале 20-х гг.,

обнажилось с ужасающей ясностью.

Один из сенаторов, получив в 1825 г. известие о смерти Александра,

записал в своем дневнике следующие слова, которые как бы обобщили

существующее положение вещей: "Проследив все события этого царствования, что

мы видим? Полное расстройство внутреннего управления, утрата Россией ее

влияния в сфере международных сношений... Исаакиевская церковь в ее

теперешнем разрушенном состоянии* представляет точное подобие правительства:

ее разрушили, намереваясь на старом основании воздвигнуть новый храм из

массы нового материала... это потребовало огромных затрат, но постройку

пришлось приостановить, когда почувствовали, как опасно воздвигать здание,

не имея строго выработанного плана. Точно также идут и государственные дела:

нет определенного плана, все делается в виде опыта, на пробу, все блуждают

впотьмах".

* Исаакиевский собор начинал в это время строиться на месте прежней

разрушенной Исаакиевской церкви.

Наряду с общими неурядицами и тупиками в общественной жизни Александр

столкнулся и с личными потрясениями и драмами. Уже после войны он

неоднократно признавался, что нашествие французов и пожар Москвы потрясли

его воображение, поставили перед ним внутренний вопрос: а не являются ли эти

ужасы карой Всевышнего за тот грех, который лежал на его совести в связи с

гибелью отца?

Начинается постепенный поворот Александра к религиозности, позднее - к

мистицизму, появляется конверт с молитвами, который он постоянно носит при

себе. Александр все чаще проводит время в беседах с европейскими и русскими

"пророками" и "пророчицами", берет под свое покровительство Русское

Библейское общество, сближается с его председателем князем А.Н. Голицыным,

которого он впоследствии ставит во главе Министерства духовных дел и

народного просвещения, послушно внимает душеспасительным беседам

религиозного фанатика архимандрита новгородского Юрьевского монастыря Фотия.

В этом уходе в религию Александр ищет успокоения от того душевного

разлада, который нарастает в его душе как в связи с общественными

потрясениями и тупиками, так и в связи с крепнущим голосом совести,

осуждающим его за отцеубийство. Характерно его признание, высказанное в 1816

г. графине С.И. Сологуб: "Призывая к себе на помощь религию, я приобрел то

спокойствие, тот мир душевный, который не променяю ни на какие блаженства

здешнего мира!"

В декабре 1818 г. после простуды и рожистого воспаления скончалась в

совсем еще молодом возрасте любимая сестра Александра I и его близкий друг

королева Вюртембергская Екатерина Павловна. Ее смерть буквально потрясла

императора. Затем одно за другим с небольшими промежутками следуют страшный

пожар в его царскосельском дворце и печально знаменитое ноябрьское, 1824

года, наводнение в Петербурге, которое проходило при сильном морозе и унесло

много жизней.

А незадолго до этого Александр пережил еще один личный удар: в возрасте

шестнадцати лет совершенно неожиданно скончалась его любимая дочь от

фаворитки М.А. Нарышкиной Софья, его единственный остававшийся в живых

ребенок. Поистине рок преследовал Александра и как государственного деятеля,

и как человека.

А тут еще прошел слух, что не все чисто обстояло с историей рождения

его отца Павла I, что он не то сам был подменен чуть не в колыбели, не то

являлся двойняшкой и его кровный брат был в малолетстве увезен в неведомые

края и теперь обретается в Сибири в облике некоего Афанасия Петровича,

который выдавал себя за родного дядю царя. Дело это в Петербурге вел сам

Аракчеев. Есть свидетельство о том, что в 1822- 1823 гг. на ночные допросы к

царю привозили из Петропавловской крепости какого-то старика. Все это также

не могло не наложить печать на общее состояние Александра.

В последние годы он становился все мрачнее, все чаще уединялся, все

чаще старался уехать то за границу, то в дальние края России, словно бежал

от самого себя. Возможно, в этих его долгих разъездах давал себя знать и

страх перед возможным покушением, тем более что сведения о создании тайных

обществ с намерением убить царя и истребить царскую фамилию периодически

оседали в кабинете императора. Возможно, Александр испытывал безотчетную

вину перед народом, который так и не получил от него вожделенной свободы,

отсюда его стремление дойти во время своих путешествий по стране до каждого

слоя общества, увидеть воочию, как живут крестьяне, казаки, военные

поселенцы, жители степи, рабочие рудников и даже арестанты.

8. Таинственный конверт

Впервые о нежелании занять трон Александр, как мы помним, заговорил

задолго до смерти и Екатерины и Павла. Но будем считать, что тогда им

руководил страх перед отцом, которого Екатерина собиралась лишить престола в

пользу внука Александра.

Однако для Александра вопрос этот не был исчерпан. Идея отказаться от

власти, отречься от престола преследовала его всю жизнь, но особенно с того

времени, когда, встав на престол через труп отца, он в полной мере вкусил,

что такое власть, каких она требует жертв от человека, какие жестокие

предъявляет к нему требования - и конечно, не в смысле выполнения своего

долга перед народом, отечеством, как это обязана декларировать любая власть,

а в том самом сокровенном, тайном понимании, которое и составляет смысл ее

существования: защита интересов своего класса, сословия, клана, умение

когорту сторонников, подчинить интересы общественные интересам личным и

сделать это так, чтобы все выглядело совсем наоборот, искусство тонко

лавировать и цинично обманывать, притворяться и жестоко карать, обладать

многими другими качествами этой власти, которые и позволяют человеку власти

год за годом вкушать ее сладкую и такую страшную пишу.

Я уже говорил о том, что с юного возраста в характере Александра были

такие черты, которые ставили его в особое в отношении власти положение. И

хотя ее дурман успешно обволакивал его в течение долгих лет, а связанные с

ней права и обязанности надолго отвлекали его от обычных человеческих мыслей

об эфемерном смысле этой власти, он вновь и вновь возвращался к этому

поставленному еще в юности вопросу.

тонким камуфляжем для того, чтобы обмануть противников, вызвать сочувствие

друзей, как об этом пишут многие отечественные историки, но когда эти

разговоры ведутся в минуты жизни весьма критические, переломные, то

приходится думать и о том, что Александру в этом смысле были присущи

какие-то реальные и достаточно глубокие переживания, сомнения и колебания.

Второй его порыв последовал в 1796 г., когда в период коронации Павла I

он попросил А. Чарторыйского подготовить проект манифеста по случаю своего

возможного будущего вступления на трон, потому что именно он теперь был

прямым наследником престола. В этом никогда не опубликованном документе

говорилось, что Александр, когда он станет императором, дарует народу

свободу и справедливость, а затем, "исполнив эту священную для него

обязанность", откажется от короны "для того, чтобы признанный наиболее

достойным ее носить мог упрочить и усовершенствовать дело, основания

которого он (Александр, - А.С.) положил". В этом же году он писал В.П.

Кочубею: "...Я сознаю, что не рожден для того сана, который ношу теперь, и

еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву

отказаться тем или другим способом..." В письме к Лагарпу в 1797 г. он

предполагает, когда придет его время царствовать, сначала дать России

конституцию, а уже потом удалиться от власти. Историки насчитали двенадцать

заявлений Александра, сделанных в разные годы, о намерении отречься от

престола. Эта мысль превращалась для него в идею фикс.

События первых лет XIX в. надолго отвлекли Александра от его

нетрадиционных для самодержавия мыслей, но на исходе второго десятилетия

своего царствования, когда отшумела эпоха наполеоновских войн, а кризис

общественный и его личный приобретал все более зримые очертания, он все чаще

и чаще возвращается к этой мысли.

В сентябре 1817 г. за обедом в Киеве, по словам его флигель-адъютанта

А.И. Михайловского-Данилевского, Александр произнес слова, которые затем

стали лейтмотивом его беседы с братьями Константином и Николаем: "Когда

кто-нибудь имеет честь находиться во главе такого народа, как наш, - заявил

император, - он должен в минуту опасности первый идти ей навстречу. Он

должен оставаться на своем посту только до тех пор, пока его физические силы

ему это позволяют. По прошествии этого срока он должен удалиться". При этих

записях, на устах государя явилась выразительная улыбка, и он продолжал:

"Что касается меня, я пока чувствую себя хорошо, но через 10 или 15 лет,

когда мне будет 50 лет..." Как известно, Александр ушел из жизни за два года

до поставленного им самого раннего срока.

Через месяц на закладке храма на Воробьевых горах он обмолвился

архитектору К.Л. Витбергу, что не надеется "что-либо видеть при себе".

В 1818 г. во время конгресса Священного союза в Аахене Александр

высказал ту же мысль в беседе с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом: "Я

перестал заблуждаться насчет благодарности и преданности людей и потому

обратил все мои помышления к Богу".

Знаменателен разговор с братом Николаем Павловичем после смотра под

Красным Селом 2-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии, которой

командовал великий князь.

Отобедав в палатке Николая, Александр завел с ним в присутствии его

супруги, великой княгини Александры Федоровны, беседу по поводу

престолонаследия. Эту беседу впоследствии и записала супруга Николая. "Твое

усердие и твоя добросовестность, любезный Николай, - сказал император, -

радуют меня, тем паче что на тебя будут возложены впоследствии гораздо

важнейшие обязанности и ответственность, нежели ты ожидаешь сам". Далее он

подчеркнул, что государю для исполнения лежащих на нем обязанностей

необходимы "сверх других качеств" еще и отменное здоровье и физические силы.

"А я чувствую постепенное их ослабление и предвижу, что вскоре не буду в

состоянии исполнять эти обязанности так, как всегда их понимал, почему

считаю за долг и непреложно решился отказаться от престола, лишь только

замечу по упадку своих сил, что настало к тому время".

Александр упомянул, что у Константина, как и у него самого, не было

мужского потомства, между тем как у Николая недавно родился сын. "Итак, вы

должны знать, - закончил Александр, - что вас ожидает в будущем

императорский сан".

Увидев смятение супругов, он успокоил их: "Минута к тому еще не

наступила: быть может, до нее пройдет несколько лет (в дневнике Николая I,

вспоминавшего этот разговор, было упомянуто о десяти годах. - А. С). Я хотел

только заблаговременно приучить вас к мысли о непреложно и неизбежно

ожидающей вас будущности".

И в дальнейшем Александр неоднократно беседовал на эту тему с Николаем

Павловичем.

Так в 1819 г. Николай, третий сын Павла, никогда не помышлявший, по его

же собственному дневниковому признанию, о престоле, вдруг увидел перед собой

блистательную перспективу. Но она могла претвориться в жизнь лишь в случае

либо отречения, либо смерти императора Александра.

С этого дня в очередь за Александром встал не Константин, а именно

Николай - холодный, расчетливый, невероятно честолюбивый, мстительный, как

последекабристская пора.

Объективно с этого самого дня Николай всей силой законов власти должен

был быть противопоставлен Александру, а над самим Александром нависло это

пробужденное им в младшем брате, но глубоко, видимо, затаившееся желание

стать первым лицом государства. На эту сторону отношений царственных братьев

как-то не обращали внимания историки, убаюканные формальной лояльностью

Николая по отношению к старшему брату, постоянно демонстрируемым им чувством

любви и уважения к "ангелу" Александру, как он называл его в письмах.

Между тем события развивались.

В том же 1819г. Александр посетил Варшаву, и Константин уже в который

раз подтвердил свое намерение отказаться от прав на русский престол.

Цесаревич заявил брату о своем намерении вступить в брак с графиней Иоанной

Грузинской, что лишало их потомство права на русский престол.

Как позднее рассказывал сам цесаревич, император заявил ему буквально

следующее: "Я хочу абдикировать (то есть отречься от престола. - А.С.); я

устал и не в силах сносить тягость правительства, я тебя предупреждаю, для

того, чтобы ты подумал, что тебе надобно будет делать в этом случае... Когда

придет пора абдикировать, то я тебе дам знать и ты мысли мои напиши к

матушке".

Вскоре после этого Александр издал манифест. В нем говорилось: "Если

какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не

имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому

царствующему или владетельному дому, в таком случае лицо императорской

фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской

фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование

престола". Конечно, имелся в виду новый брак Константина с красавицей

Этот манифест, таким образом, еще более укрепил потенциальные права

Николая Павловича, у которого к тому времени уже был сын Александр, будущий

Александр II.

Пока отношения между братьями оставались тайной для окружающих, но

никакая тайна, если она затрагивает интересы многих людей, не может

оставаться таковой долгое время.

По свидетельству очевидцев, уже в октябре 1820 г. Николая Павловича и

его супругу встречали во время поездки в Берлин возгласами: "Да здравствует

великий князь, русский наследник!" И в Варшаве, куда позже прибыл Николай

Павлович, Константин воздал ему такие почести, которые не соответствовали

его сану и привели Николая в замешательство.

письмо с отказом от прав на российский престол. Среди прочего он писал, что

не чувствует в себе "ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа", которые бы

соответствовали тому достоинству, "к которому по рождению моему могу иметь

Через две недели Александр после некоторых колебаний ответил брату,

что, посоветовавшись с матерью, он удовлетворяет просьбу Константина: "Нам

обоим остается, уважив причины, Вами изъясненные, дать полную свободу Вам

следовать непоколебимому решению Вашему, прося всемогущего Бога, дабы он

благословил последствия столь чистейших намерений".

Считается, что Николай не знал об этой переписке старших братьев, но

такое утверждение было бы сомнительным, если учесть, что их мать, Мария

Федоровна, была в курсе престолонаследных дел и что отношения между

ее от власти, были непростыми.

Во всяком случае, отречение Константина еще более повысило шансы

Николая, на пути которого теперь оставалась лишь жизнь Александра.

1823 год как бы подвел итог всем этим перипетиям с престолонаследием:

Александр наконец официально решился сделать своим наследником Николая. Он

дал поручение московскому митрополиту Филарету подготовить по этому поводу

проект манифеста. Вскоре документ был написан и одобрен царем. В нем

говорилось об отказе от власти Константина: "Вследствие того, на точном

основании акта о наследовании престола, наследником быть второму брату

нашему, великому князю Николаю Павловичу". Далее сказано было, что этот

манифест будет обнародован "в надлежащее время". После этого текст манифеста

в глубокой тайне был положен в хранилище московского Успенского собора, а

копии с него отосланы в Государственный совет, Синод и Сенат. Хранить

оригинал полагалось "до востребования моего", как написал собственноручно на

конверте Александр. В случае кончины императора конверты надлежало вскрыть

"прежде всего другого действия".

Три человека, три близких и доверенных лица императора знали о

Рассматривая вопрос, почему же Александр не решился опубликовать

манифест, Н.К. Шильдер считал, что Александр все-таки был намерен отречься

от престола, почему и написал на конверте: "хранить до востребования моего".

С.В. Мироненко предполагает, что в обстановке, когда рушились все мечты

Александра о преобразовании России, когда у него возник тяжелый душевный

кризис, обнародование этого документа без всяких условий означало бы

признание Александром полного краха всех своих начинаний. "Это одновременно

отречения". Эти предположения вполне логичны, но Александр к тому же не мог

не понимать, что, сделав манифест достоянием общества, он тем самым прямо

указал бы на своего наследника - полного сил, честолюбивого, жесткого

Николая Павловича. Вероятно, Александр, этот умнейший "сердцевед", знал

своего брата лучше, чем кто-либо другой, и мог небезосновательно считать,

что в условиях назревающего общественного кризиса в стране имя Николая могло

быть использовано различными кругами в борьбе за власть.

А колебания Александра относительно возможного отказа от престола

продолжались. К 1825 г. они приобрели у него какой-то маниакальный характер.

В январе 1824 г. в беседе с князем Васильчиковым Александр говорил: "Я

не был бы недоволен сбросить с себя бремя короны, страшно тяготящей меня".

Весной 1825 г. в Петербурге в разговоре с принцем Оранским он снова высказал

свою мысль удалиться от престола и начать частную жизнь. Принц пытался его

отговорить, но Александр стоял на своем".

Ряд историков обратили внимание и на характер отъезда Александра в

Таганрог, где он вскоре и умер.

Александр посетил в Павловске мать, погулял в саду и зашел в Розовый

павильон, где его в свое время торжественно чествовали после возвращения с

победой из Парижа. На следующую ночь он побывал в Александро-Невской лавре

около могил своих дочерей и оттуда без эскорта, в одной коляске отбыл из

Петербурга. Около заставы он приказал остановить коляску и, обернувшись,

долго и задумчиво смотрел на город.

Уже будучи в Крыму, он снова возвратился к своим мыслям об уходе в

частную жизнь. Так, ознакомившись с Ореандой, Александр заметил, что хотел

бы здесь жить постоянно. Обращаясь к П.М. Волконскому, он сказал: "Я скоро

переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и

солдату в этот срок дают отставку".

Нельзя не вспомнить и слова, написанные позднее супругой Николая I,

1826 г.: "Наверное, при виде народа я буду думать о том, как покойный

император, говоря нам однажды о своем отречении, сказал: "Как я буду

радоваться, когда увижу вас проезжающими мимо меня, и я, потерянный в толпе,

буду кричать вам "Ура!".

Умирая и уже приобщаясь святых тайн, Александр не дал никаких указаний

относительно престолонаследия. Н.К. Шильдер заметил, что он уходил из жизни

не как государь, а как частное лицо.

Сразу же после смерти императора все нити управления страной оказались

в руках Николая, хотя не ему, а Константину в Варшаву писал о своей болезни

Александр и просил известить об этом же мать.

Николай писал П.М. Волконскому в Таганрог в связи с организацией

траурного кортежа по России: "...беру я на себя просить Вас войти в сношения

со всеми местными начальствами, с главнокомандующими и с прочими местами, с

коими нужно будет, довольствуясь прямо мне доносить о принятых уже мерах,

разрешая наперед все, что найдете приличным... все же сношения, нужные с

местами, здесь находящимися, прошу делать непосредственно через меня".

Так, официально ничего не зная о сокрытии в Успенском соборе манифеста,

не ведая якобы и о переписке братьев в связи с отречением Константина,

Николай берет на себя всю полноту власти.

указали на истинные честолюбивые притязания Николая, которых, видимо, не мог

не остерегаться Александр, хотя он понимал необходимость упорядочить

династический вопрос.

Через несколько дней после смерти императора Николай уже официально и

достоверно узнал и об отречении Константина, и о переходе к нему престола.

Но когда он предъявил свои претензии на трон, военный губернатор Петербурга

граф Милорадович и группа высших гвардейских офицеров воспротивились этому.

Милорадович заявил, что если бы Александр хотел оставить престол Николаю, то

обнародовал бы манифест при жизни, отречение Константина также осталось

необнародованным, и вообще "законы империи не дозволяют располагать

престолом по завещанию". По существу, военный губернатор взял власть в свои

До двух часов ночи генералы беседовали с Николаем. Великий князь

доказывал свои права на престол, но Милорадович стоял на своем. В результате

Николай был вынужден присягнуть Константину. Позднее он сказал об этом

старшему брату так: "В тех обстоятельствах, в которые я был поставлен, мне

невозможно было поступать иначе". В руках Милорадовича была гвардия, и за

ним, видимо, стояли круги, среди которых кандидатура Николая была

непопулярна и неприемлема.

Любопытна роль, которую в период династического кризиса сыграл любимец

царя А.А. Аракчеев.

Заболев в Таганроге, Александр несколько раз вызывал к себе Аракчеева,

находившегося тогда в своем имении Грузино, но тот упорно отказывался

приехать, ссылаясь на тяжкое моральное состояние в связи с убийством

дворцовыми людьми его экономки и сожительницы; он даже самолично сложил с

себя полномочия командующего военными поселениями, чем несказанно удивил

высшие чины России.

Однако, получив известие о смерти Александра, Аракчеев тут же вновь

взял на себя командование военными поселениями и прибыл в распоряжение

Николая. Заметим, что и в 1801 г. на призыв Павла прибыть в Петербург он не

появился там вовремя и тем самым развязал руки заговорщикам. Не в этом ли мы

должны усматривать одну из причин большой привязанности Александра I к

Аракчееву, который в свое время предал Павла, а теперь мог предать своего

нынешнего императора, почувствовав неодолимость прихода к власти Николая?

Инициатор очередного "дворцового переворота" против Николая в пользу

Константина Милорадович, как известно, был убит на Сенатской площади во

восставшими, на которые его послал Николай.

Заканчивая свой труд об Александре I, H. К. Шильдер писал: "Если бы

фантастические догадки и нерадивые предания могли быть основаны на

положительных данных и перенесены на реальную почву, то установленная этим

путем действительность оставила бы за собою самые смелые поэтические

вымыслы; во всяком случае, подобная жизнь могла бы послужить канвою для

неподражаемой драмы с потрясающим эпилогом, основным мотивом которой служило

бы искупление. В этом новом образе, созданном народным творчеством,

император Александр Павлович, этот "сфинкс, неразгаданный до гроба", без

сомнения, представился бы самым трагическим лицом русской истории, и его

тернистый жизненный путь увенчался бы небывалым загробным апофеозом,

осененным лучами святости".

9. Смерть или уход

Н.К. Шильдер, как и некоторые другие историки, не избежал искуса

допустить, что Александр I, возможно, закончил свою жизнь вовсе не так, как

протяжении XIX в., и в официальной историографии. Слова, написанные Н.К.

Шильдером, показывают, что дело здесь не просто в некоем кокетстве, пустом

досужем разглагольствовании или погоне за сенсацией. Все творчество

маститого историка показывает, что он был весьма далек от подобного рода

мотивов. Трудно отказаться от мысли, что эта запись принадлежит человеку,

которого тревожило что-то нераскрытое и серьезное в истории жизни и смерти

Александра I. Это "что-то", думаю, тревожит любого исследователя,

соприкасающегося с биографией Александра I.

Считается, что личность Александра I "не дает никакого базиса для самой

постановки этого вопроса", как писал в свое время Н. Кноринг. И этот автор,

как до него и другие историки - великий князь Николай Михайлович, Мельгунов,

Кизеветтер, Кудряшов, считал, что Александр был натурой цельной, волевой, а

главное - властолюбивой, и не в его характере было отказываться от престола,

за который он с таким умом, упорством, хитростью и изяществом боролся

практически всю свою жизнь. Считается, что все эти его разговоры о тягости

короны, об усталости от ее бремени, о желании уйти в частную жизнь не более

чем обычная для него поза, политический камуфляж.

Именно здесь и заключается основа для отрицательного ответа на вопрос о

его возможном уходе от власти.

Конечно, такой подход к личности Александра I более предпочтителен,

нежели странные рассуждения о его пассивности, вялости, бесхарактерности,

умении плыть по течению. Умный и хитрый человек, в страшное свое время и в

страшном, жестоком окружении, он сумел обмануть не только своих

приближенных, но и последующих историков.

Однако даже те, кто более реально и прозорливо оценивают характер и

деятельность Александра I, все же обходят одну из важнейших доминант его

жизни - вопрос об убийстве отца и о связанных с ним ужасных мучениях

совести, и о паническом страхе за свою собственную судьбу, которые

преследовали его в течение всей жизни. Угрызения совести, постоянный страх,

восстание Семеновского полка, заговор в армии, планы цареубийства, наконец,

донесение Шервуда об обширном тайном заговорщическом обществе в России,

Только в этой связи мы и должны, видимо, понимать его многократные

заявления о желании отречься от престола: с одной стороны, это была

определенная моральная отдушина, которая успокаивала, создавала иллюзию

искупления тяжкого греха, с другой - эти разговоры были своеобразным

громоотводом; они обманывали общественное мнение, успокаивали его,

дезориентировали недовольных - если сам государь желает отречься от

престола, то зачем и усилия тратить на то, чтобы убрать его от власти.

Но существует еще и третий аспект: постоянное, из года в год,

повторение одной и той же мысли, причем не пустяковой, а такой, которая,

претворись она в жизнь, могла бы во многом изменить судьбу страны и судьбу

самого Александра; мысль эта действительно мучила императора, постоянно

выплескивалась наружу, вводя в недоумение и страх близких к нему людей.

Поэтому в этом главном пункте трудно согласиться с противниками легенды.

Ведь все, собственно, зависело от того, в какой степени были серьезными его

намерения сбросить с себя бремя власти. Сегодня меру этой степени никто уже

определить точно не сможет, как никто достаточно авторитетно не сможет и

отрицать серьезность подобного рода намерений, учитывая всю историю

восхождения на престол Александра и его последующей жизни.

Против легенды, кажется, совершенно определенно говорят такие

объективные факты, как болезнь императора в Таганроге, акт о его смерти,

протокол о вскрытии тела, многократные, во многом повторяющие друг друга

дневниковые записи о ходе болезни Александра и его последних минутах, отчеты

о препровождении тела из Таганрога в Петербург, похоронах в Петропавловском

Против отождествления Александра I со старцем Федором Кузьмичом

свидетельствует также анализ их почерков, сделанный по указанию биографа

Александра I великого князя Николая Михайловича в начале XX века.

Непохожесть на смертном одре внешнего облика умершего Александра еще

современники объясняли плохими условиями бальзамирования в Таганроге,

тряской в пути, действием жары, стоявшей в ту пору на юге.

Исследователи обращали внимание и на то, что Федор Кузьмич в своих

разговорах, беседах часто употреблял южнорусские и малороссийские слова

вроде "панок", что было совершенно несвойственно Александру I.

Все это весьма важные аргументы, направленные против существования

легенды. Однако они не снимают всех существующих вопросов.

И вновь я должен обратиться к событиям, произошедшим в Таганроге, и к

тому, что представлял собой старец Федор Кузьмич, скончавшийся в возрасте

87 лет от года рождения Федора Кузьмича, мы получаем год рождения Александра

I - 1777 год.

возвращаясь из поездки по Крыму. Но впервые он почувствовал себя плохо

гораздо раньше, еще в Бахчисарае, где его лихорадило.

сопровождавший его постоянно во всех поездках генерал-адъютант Петр

Михайлович Волконский, его близкий друг и поверенный, в своем поденном

журнале начал вести записи о ходе болезни.

Удивительно, что в тот же день открыли свои дневниковые записи о ходе

болезни и времяпрепровождении Александра еще две особы: его супруга,

императрица Елизавета Алексеевна, и лейб-медик баронет Виллие, бывший личным

врачом Александра I. Эти же дни были описаны также и доктором Тарасовым,

пользовавшим больного вместе с лейб-медиком Стофрегеном, личным врачом

императрицы.

день смерти Александра I. Дневник Елизаветы Алексеевны обрывается на 11

императору людьми, записей, которые, по существу, отразили течение

трое корреспондентов взялись за перо, нельзя было и предположить, что

болезнь, едва лишь покачнувшая всегда отменное здоровье Александра, примет

столь трагический оборот. Это загадка, которую исследователи перед собой

даже не поставили, а ведь она психологически может открыть многое. Даже

безусловный противник легенды об уходе Александра I от власти великий князь

Николай Михайлович писал в одной из своих статей: "Исчезновение императора

может быть допустимо "на практике при безусловной охране тайны соучастников

такой драмы". Что касается замены тела императора, на чем, кстати, настаивал

убежденный сторонник легенды В.В. Барятинский в своей книге "Царственный

мистик", то подобную версию Николай Михайлович называет просто "баснословной

сказкой".

Начало дневниковых записей в один день тремя близкими к Александру I

людьми может, конечно, указывать на большую озабоченность со стороны всех

троих здоровьем императора. Но поскольку никакой опасности здоровью в тот

день не наблюдалось, то приходится объяснять такое единодушие либо

необъяснимым, либо его можно объяснить лишь желанием создать единую версию

течения болезни, нужную как Александру, так и этим троим его близким людям.

В.В. Барятинский и другие сторонники легенды усматривают

искусственность ситуации в расхождении сведений, содержащихся в дневниковых

записях всех троих по одному и тому же поводу. Но я думаю, что эта

искусственность видна совсем в другом - в создании этих дневников, хотя в

них в то время не было особой необходимости.

Акт о смерти императора подписал тот же Волконский, тот же Виллие, а

также генерал-адъютант барон Дибич, ставший сразу доверенным лицом при

Николае I и сделавший при нем блестящую карьеру, и врач императрицы

Стофреген. Протокол о вскрытии подписали врачи Виллие, Стофреген, Тарасов, а

также местные эскулапы; скрепил этот протокол своей подписью

генерал-адъютант Чернышов, бывший также в течение многих лет весьма близким

человеком к Александру I. Наличие одной этой подписи Чернышова на важнейшем

документе удивило еще Шильдера, однако великий князь Николай Михайлович в

своей статье против легенды посчитал это "простой случайностью" и написал,

что протокол является чистой формальностью.

Думаю, что в случаях ординарных подобный документ действительно во

многом предстает как формальный. Но в иных, особых случаях именно протокол

вскрытия, патологоанатомический анализ является порой ключом к серьезным

историческим выводам. А это как раз и был, как показали последующие события,

тот самый особый случай, который не получил адекватного отражения в

документе о причинах смерти Александра I.

Не случайно позднейшие попытки изучения по этому протоколу причин и

течения болезни Александра наталкивались на непреодолимые трудности и

противоречия и, по существу, заводили дело в тупик по главному вопросу - об

идентификации тела Александра I с телом человека, которое стало объектом

этого протокола.

Таким образом, определяется довольно узкий круг лиц, которые могли быть

причастны ко всем перипетиям последних дней правления Александра I. Это

императрица Елизавета Алексеевна, Волконский, Виллие, Чернышов, Дибич,

Стофреген и Тарасов. Даже великий князь Николай Михайлович допускает, что

при желании такой состав "соучастников" вполне мог организовать

"исчезновение" Александра I. Что касается подмены, то это вопрос особый и

столь щепетильный, что практически его невозможно обсуждать, как, скажем,

возможную подмену сына Екатерины - Павла I, о чем шла речь выше, или подмены

во многих других случаях, становившихся династическими тайнами европейских,

да и не только европейских правящих домов, тайнами, унесенными в могилу их

создателями.

Следует обратить внимание еще на некоторые детали, мимо которых

почему-то прошли исследователи этой довольно странной проблемы. Во всех

дневниковых записях говорится о том, что в последние дни около постели

умирающего Александра находились и Виллие, и Волконский, и Тарасов, и

императрица. Однако существует и иная версия, отличная от этого дневникового

"хора". В библиотеке Дома Романовых сохранились копии двух писем о последних

днях Александра неизвестного лица из семейства Шахматовых, в дом которых

императрица переехала сразу же после кончины супруга. Корреспондент,

обращаясь к матери и брату, в частности, пишет о поведении в те дни

Елизаветы Алексеевны. Императрицу просили переехать в дом Шахматовых во

время болезни государя, однако она ответила: "Я вас прошу не разлучать меня

с ним до тех пор, покуда есть возможность", - после чего никто не смел ее

просить, и она оставалась целый день одна в своих комнатах, и ходила

беспрестанно к телу без свидетелей (курсив мой. - А.С.); и когда он

скончался, то она сама подвязала ему платком щеки, закрыла глаза,

перекрестила, поцеловала, заплакала, потом встала, взглянула на образ и

сказала: "Господи, прости мое согрешение, Тебе было угодно меня его лишить".

Все это происходило уже в присутствии врачей и Волконского.

Подобное разночтение дневниковых свидетельств и сведений этого письма

нуждается в объяснении.

Обращает на себя внимание и тот факт, что записи императрицы обрываются

Волконского о том, что именно в этот день утром император приказал позвать к

себе Елизавету Алексеевну, и она оставалась у него до самого обеда. О чем

беседовали супруги несколько часов, почему столь длителен был визит

Елизаветы Алексеевны к государю - это остается тайной. И еще одно

примечательное событие произошло в этот день: Александр получил сведения о

доносе унтер-офицера Шервуда, из которого явствовало, что в России

существует обширный антиправительственный заговор, опирающийся на армейские

подразделения, одна из целей которого - насильственное устранение правящей

династии и введение в России республиканского правления.

Вовсе нельзя исключить связь этих событий - известие о доносе Шервуда и

длительный разговор с императрицей, за которым могло последовать принятие

какого-то решения.

Требуют объяснения и такие, казалось бы, малозначащие детали, как факт

отсутствия императрицы на панихиде по усопшем государе в таганрогском

соборе, а главное то, что ни она, ни ближайший друг и сподвижник Александра

князь Петр Михайлович Волконский не сопровождали траурную процессию в

Москву, а затем в Петербург. Если отсутствие императрицы можно было

объяснить состоянием ее здоровья, то отсутствие Волконского в составе

Умерла она в одиночестве, без свидетелей.

императрица, между прочим, писала следующее: "Все земные узы порваны между

нами! Те, которые образуются в вечности, будут уже другие, конечно, еще

более приятные, но, пока я еще ношу эту грустную, бренную оболочку, больно

говорить самой себе, что он уже не будет более причастен моей жизни здесь,

на земле. Друзья с детства, мы шли вместе в течение тридцати двух лет. Мы

вместе пережили все эпохи жизни. Часто отчужденные друг от друга, мы тем или

другим образом снова сходились; очутившись, наконец, на истинном пути, мы

испытывали лишь одну сладость нашего союза. В это-то время она была отнята

от меня! Конечно, я заслуживала это, я недостаточно сознавала благодеяние

Бога, быть может, еще слишком чувствовала маленькие шероховатости. Наконец,

как бы то ни было, так было угодно Богу. Пусть он соблаговолит позволить,

чтобы я не утратила плодов этого скорбного креста - он был ниспослан мне не

без цели. Когда я думаю о своей судьбе, то во всем ходе ее я узнаю руку

Замечательно, что на протяжении всего цитируемого текста Елизавета

Алексеевна ни разу не упомянула о смерти своего супруга.

Все эти детали, сопоставленные с теми, что уже стали объектом внимания

исследователей - вроде таинственного ночного посещения императором перед

отъездом в Таганрог Александро-Невской лавры, его всепоглощающей тоски,

участившихся разговоров об отречении от престола, - могут лишь подчеркнуть

неординарность событий, о которых идет речь.

Что касается старца Федора Кузьмича, то о его судьбе написано уже

немало, и нет необходимости повторять весь его жизненный путь от первого о

Специальный раздел своей книги под названием "Старец Кузьмич" посвятил

сибирскому отшельнику Г. Василич в книге "Император Александр I и старец

Федор Кузьмич (по воспоминаниям современников и документам)". Поскольку в

этой книге собраны действительно многие заслуживающие внимания свидетельства

относительно жизни Федора Кузьмича, я и намерен далее обратиться к ним, в

особенности к тем, которые, на мой взгляд, были еще недостаточно

исследованы.

Первое, о чем следует сказать, так это то, что и сторонники и

противники тождества Александра I и Федора Кузьмича признают наличие

неразгаданной тайны. Попытки разгадать эту тайну, предпринятые К.В.

Кудряшовым, Н. Кнорингом и великим князем Николаем Михайловичем, так и

оставили ее за семью печатями. Их предположения - не более чем гипотезы.

Опираясь на сведения о блестящем образовании старца, прекрасном знании им

жизни высшего петербургского света начала века, большой осведомленности в

событиях Отечественной войны 1812 г., в том числе вступлении русских войск в

Париж, К.В. Кудряшов, а затем Н. Кноринг высказали предположение, что под

личиной старца скрывался исчезнувший из Петербурга в конце 20-х гг. при

невыясненных обстоятельствах блестящий кавалергард, герой военных кампаний

против Наполеона Федор Александрович Уваров-второй. Великий князь Николай

Михайлович, апеллируя к тем же данным, а также к некоторому внешнему

сходству Федора Кузьмича с Александром I, высказал мысль, что в Сибири от

глаз света скрылся внебрачный сын Павла I от Софьи Степановны Ушаковой,

дочери сначала новгородского, а затем петербургского губернатора С.Ф.

Ушакова, некто Симеон Великий. Но, как бы то ни было, все это лишь гипотезы.

По поручению великого князя Николая Михайловича в Сибирь, в Томскую

губернию, где жил и умер старец, дважды ездил чиновник особых поручений Н.А.

Лашков, результаты поездки которого Николай Михайлович обобщил в короткой

справке: "Старец появился в Сибири в 1837 году, жил в различных местах, ведя

всюду отшельническую жизнь, пользуясь всеобщим уважением окрестного

населения (см. подробное донесение Дашкова) и никому не обнаруживая своей

личности. Его не раз навещали духовные лица, местные архиереи и случайные

путешественники, особенно после его окончательного переселения в Томск. А

именно, в 1859 году, по приглашению томского купца Семена Феофановича

Хромова старец Федор Кузьмич перебрался к нему на жительство, имея

старости. Старшая дочь Хромова, Анна Семеновна Оконишникова, живущая в

Томске и любимица старца Федора, рассказывала Лашкову следующее: "Однажды

летом (мы жили в Томске, а старец у нас на заимке, в четырех верстах от

города) мы с матерью (Хромовой) поехали на заимку к Федору Кузьмичу; был

солнечный чудный день. Подъехав к заимке, мы увидели Федора Кузьмича

гуляющим по полю по-военному руки назад и марширующим. Когда мы с ним

поздоровались, то он нам сказал: "Панушки, был такой же прекрасный солнечный

день, когда я отстал от общества. Где был и кто был, а очутился у вас на

полянке". Еще говорила Анна Семеновна и о таком случае:

"Когда Федор Кузьмич жил в селе Коробейникове, то мы с отцом (Хромовым)

приехали к нему в гости. Старец вышел к нам на крыльцо и сказал: "Подождите

меня здесь, у меня гости". Мы отошли немного в сторону от кельи и подождали

у лесочка. Прошло около двух часов времени; наконец из кельи, в

сопровождении Федора Кузьмича, выходят молодая барыня и офицер в гусарской

форме, высокого роста, очень красивый и похожий на покойного наследника

Николая Александровича. Старец проводил их довольно далеко, и когда они

прощались, мне показалось, что гусар поцеловал ему руку, чего он никому не

позволял. Пока они не исчезли друг у друга из виду, они все время друг другу

кланялись. Проводивши гостей, Федор Кузьмич вернулся к нам с сияющим лицом и

сказал моему отцу: "Деды-то как меня знали, отцы-то как меня знали, дети как

знали, а внуки и правнуки вот каким видят". Словам Анны Семеновны можно

доверять, потому что она почти всегда была с Федором Кузьмичом, в год смерти

которого (1864) она имела уже 25 лет от роду".

По другим данным известно, что А.Ф. Хромов, на заимке которого в

последние годы своей жизни обитал Федор Кузьмич, дважды бывал в Петербурге

при Александре II и Александре III и передавал во дворец какие-то бумаги,

оставшиеся от Федора Кузьмича.

Всех, кто общался со старцем, поражал его внешний вид: высокий рост,

чистое, замечательно белое лицо, вьющаяся седая борода, седые же вьющиеся

волосы, окаймлявшие лысую голову, всегда чистая и опрятная одежда, яркая,

правильная, образная речь.

Мы оставим в стороне все описанные и оспоренные случаи признания в

старце Александра I. Они приводятся в работе Г. Василича. Обратим внимание

на детали, и здесь ускользнувшие от исследователей.

Уходя из деревни Зерцалы на новое место жительства, Федор Кузьмич, по

свидетельству очевидцев, поставил в местной часовне за иконой Богоматери

раскрашенный вензель, изображающий букву "А" с короной над нею и летящим

Описание скромного жилища Федора Кузьмича там же, в Зерцалах, включает

и сведения о том, что в углу его кельи над изголовьем постели рядом с

иконами висел маленький образок с изображением Александра Невского.

Известно, что Александр Невский являлся святым императора Александра I,

который и был назван в честь своего великого предка. И еще раз упоминание об

Александре Невском в связи с личностью старца встречается в свидетельствах

очевидцев. Вот как об этом пишет историк Г. Василич: "По большим праздникам,

после обедни, Федор Кузьмич заходил обыкновенно к двум старушкам, Анне и

Марфе, и пил у них чай. Старушки эти жили ранее около Печерского монастыря

Новгородской губернии, между Изборском и Псковом, занимаясь огородничеством.

Сосланные в Сибирь своими господами (кем именно - неизвестно) за какую-то

провинность, пришли со старцем в одной партии. В день Александра Невского в

этом доме приготовлялись для него пироги и другие деревенские яства. Старец

проводил у них все послеобеденное время, и вообще, по сообщениям знавших

его, весь этот день был необыкновенно весел, вспоминал о Петербурге, и в

этих воспоминаниях проглядывало нечто для него родное и задушевное. "Какие

торжества были в этот день в Петербурге! - рассказывал он. - Стреляли из

пушек, развешивали ковры, вечером по всему городу было освещение, и общая

радость наполняла сердца человеческие...".

Другие свидетельства отмечают обширные познания старца, владение

иностранными языками; есть сведения о его активной переписке и о том, что он

получал разного рода информацию о положении дел в России. Среди его

корреспондентов значился барон Д.Е. Остен-Сакен, живший в Кременчуге. Письма

старца к Остен-Сакену долгое время хранились в его имении в Прилуках

(Киевская губерния). Однако обнаружить их не удалась: оказалось, что они

исчезли из шкатулки, где лежали долгие годы. Кстати, барон был известным

масоном, и контакты с ним Федора Кузьмича указывают на масонскую ориентацию

старца. Заметим, что в свое время и Александр I был причастен к масонской

ложе. Нельзя не заметить, что многие высказывания Федора Кузьмича о жизни, о

людях близки воззрениям Александра в последние годы его жизни. Впрочем, они

близки и любому другому просвещенному человеку. Известны его слова: "И цари,

и полководцы, и архиереи - такие же люди, как и вы, только Богу угодно было

одних наделить властью великою, а другим предназначалось жить под их

постоянным покровительством".

По общему мнению, старец отличался большой добротой, отзывчивостью,

охотно шел на помощь людям, то есть отличался теми же чертами, которые

выделяли в бытность и Александра I. Старец с удовольствием учил детей

грамоте, покорял взрослых своими беседами, рассказами, особенно о военных

событиях 1812 г., о жизни Петербурга, но было замечено, что он никогда не

упоминал при этом имени императора Павла I и избегал давать характеристики

императору Александру. Южнорусские и малороссийские вкрапления в его речь

вполне объяснимы долгой жизнью на юге, в частности, в Малороссии, как об

этом свидетельствуют его связи сюжными монастырями, Киево-Печерской лаврой,

с местом пребывания Остен-Сакена.

И еще две мелкие детали, не замеченные прежде, можно было бы отметить

применительно к характеристике старца. Во-первых, он испытывал трогательную

нежность к детям, особенно к девочкам: так, живя в деревне Коробейники, на

пасеке крестьянина Латышева, он боготворил его маленькую дочку Феоктисту, а

позднее, перебравшись на Красную речку, оказывал покровительство сироте

Александре, которая познакомилась со старцем, когда ей было всего 12 лет, и

оставалась его преданным другом долгие годы. Вспомним о трагических потерях

Александра: сначала двух малолетних дочерей, а потом и своей любимой

шестнадцатилетней дочери от Нарышкиной. Совпадения эти могут быть

случайными, но они способны при известных условиях пролить свет на тайну

личности Федора Кузьмича.

Во- вторых, однажды вспоминая о дне своего ухода из общества, он

заметил, что в те дни стоял прекрасный солнечный день. Изучая записки

императрицы о ноябрьских днях в Таганроге, я невольно обратил внимание на ее

фразу, в которой Елизавета Алексеевна отметила необычайно теплую для того

времени погоду. Здесь было 15 градусов по Цельсию.

Хотелось бы ввести в широкий оборот и иные факты, детали, которые в

совокупности могут приблизить нас к тайне старца Федора Кузьмича. Так,

известно, что в семьях доктора Тарасова и графа Остен-Сакена панихиды по

усопшему Александру I с 1825 г. не служились. Первая панихида по Александру

в этих семьях была отслужена лишь в 1864 г., то есть после смерти старца

Федора Кузьмича. Многие очевидцы свидетельствовали, что некоторые близкие к

царю люди, в том числе В.П. Кочубей, отказались признать в усопшем

Александра I. Была смущена и его мать Мария Федоровна. Специальная комиссия

под председательством великого князя Николая Михайловича установила, что

Николай I и Федор Кузьмич были в постоянной переписке. Она велась шифром,

ключ к которому был обнаружен в фамильном хранилище Романовых. Этот факт был

доложен Николаю II.

Данные о сличении почерков императора и старца также противоречивы.

Вопреки мнению великого князя Николая Михайловича, тождество почерков

признал занимавшийся этим вопросом известный юрист А.Ф. Кони, а также

генерал Дубровин, хорошо знавший почерк Александра I. Причем А.Ф. Кони был

одного и того же человека". Любопытно, что Николай I позднее уничтожил

дневник Елизаветы Алексеевны, исчезла и переписка Федора Кузьмича с

Остен-Сакеном.

Заслуживает внимания публикация документа барона Н.Н. Врангеля,

писателя и публициста, который представил свидетельство сына известного

психиатра И.М. Балинского - И.И. Балинского. Это записка, в которой И.И.

Балинский передает рассказ швейцара Егора Лаврентьева, служившего в клинике

его отца. До этого Лаврентьев долгие годы состоял при усыпальнице Романовых

в Петропавловском соборе. Он-то и рассказал, как однажды ночью в 1864 г. в

присутствии Александра II, министра двора графа Адальберга была вскрыта

гробница Александра I, оказавшаяся пустой, и в нее был помещен гроб, в

котором лежал длиннобородый старец. Всем присутствовавшим при этой церемонии

было приказано хранить тайну. Служители получили щедрое вознаграждение, а

затем были разосланы в разные концы России. Кстати, эта версия, идущая из

семьи Балинских, хорошо была известна в русских эмигрантских кругах.

Вместе с тем имеются известия, что при последующих вскрытиях гробницы

Александра I уже в XX веке обнаруживалось, что она пуста.

По данным генерал-адъютанта князя Л.А. Барятинского, Александр II,

будучи наследником престола, встречался со старцем. Николай II, в качестве

наследника престола, побывал на могиле старца, как, впрочем, и другие

великие князья, посещавшие Сибирь. Известен интерес к этой проблеме

Александра III.

По свидетельству Л.Д. Любимова, великий князь Дмитрий Павлович (который

был близок с биографом Александра I великим князем Николаем Михайловичем)

большом волнении признал, что на основании точных данных он пришел к выводу

о тождестве императора и старца. Также Любимов сообщил, что в свое время

Дмитрий Павлович поинтересовался мнением Николая II по этому делу, и

император не отрицал реальностей существующей легенды.

Несомненно, что все эти детали ни в коей мере не могут рассматриваться

в качестве решающих аргументов в определении личности старца Федора

Кузьмича. Однако разгадывание такого рода тайны и не претендует на быстроту

и однозначность ответов, здесь важна каждая мелочь, каждое, пусть и спорное,

новое наблюдение, и думается, что этот небольшой экскурс будет небесполезным

для тех, кто еще вернется к этой темной, но волнующей странице истории

русской правящей династии.

Условности того допущения, которые сделал Н.К. Шильдер, а вслед за ним

и некоторые другие историки, мы можем, конечно, и не принять, но несомненно

одно: жизнь и смерть Александра I - это действительно драматическая страница

русской истории; в еще большей степени - это драма живой человеческой

личности, вынужденной сочетать в себе, кажется, столь несовместимые начала,

как "власть" и "человечность"

Книга известного историка В.Г. Сироткина посвящена непростым отношениям между Францией и Россией накануне войны 1812 года. Автор рассматривает вопросы, которые затрагивались при личных переговорах и в тайной переписке французского императора Наполеона I и русского царя Александра I.

Все это напоминало поединок, в котором обе стороны готовы были сражаться до конца. По мнению автора, личное противостояние двух императоров носило драматический характер еще и потому, что оно могло закончиться союзом России и Франции, а не жестокой войной.

Владлен Георгиевич Сироткин
Наполеон и Александр. Дуэль перед войной

Вместо предисловия

Дипломатическая и разведывательная предыстория эпопеи Отечественной войны 1812 года – неотъемлемая часть всей истории России нового и новейшего времени. Именно в кризисные годы "грозы 12-го года" складывалась геополитическая стратегия Российского государства на весь XIX и начало XX в. – установление баланса сил в Европе и мире после потрясений Великой французской революции, подписание союзов – "браков по расчету" (Тильзит), определение принципа "раздела сфер влияния" в Европе и на Востоке, идеологические изыски в дипломатии и т. д.

Привнесенные французскими якобинцами пропагандистские приемы в дипломатию и военное искусство ("мир хижинам – война дворцам") в период наполеоновских войн, как и передовые военные тактические приемы (рассыпной строй солдат, артиллерия на конной тяге и т. п.), стали достоянием всех воюющих сторон. Вслед за "бюро по контролю за общественным мнением" (французская Директория, 1797 г.), преобразованным Бонапартом в пропагандистское "ведомство Фуше", аналогичные "бюро" и "ведомства" создаются и в странах-противницах Франции – Великобритании, России, Австрии, Пруссии, Швеции.

"Война перьев" Наполеона и Александра I породила целый ряд устойчивых лжеконцепций, которые будут эксплуатироваться дипломатами и политиками Европы и мира последующие два века, особенно, в глобальном идеологическом противостоянии СССР и США после Второй мировой войны.

Скажем, запущенная еще в 1806–1807 гг. пропагандистская "утка" Наполеона о "русской угрозе" Западу (фальшивое "Завещание Петра Великого") окажет огромное воздействие даже на К. Маркса и Ф. Энгельса и принудит И. В. Сталина в 1939 г. выступить с критикой отцов-основателей маркизма.

Наоборот, "анафемы" Священного Синода Русской православной церкви в 1806–1815 гг. против "исчадия ада – Буонапартия" трансформируются в уваровскую триаду "самодержавие – православие – народность" (1832 г.), ставшую знаменем не только монархистов царской России, но и неомонархистов России "демократической".

Вместе с тем, эпоха наполеоновских войн (и Отечественная война 1812 г. как их неотъемлемая героическая часть) оставили глубокий след в истории, культуре, архитектуре и Франции, и России. Станция метро "Иена", улица "Тильзит" рядом с площадью "Этуаль-Шарль де Голль", мост "Аустерлиц", бульвары имени наполеоновских маршалов, Триумфальная арка и музей Инвалидов наконец: на арке выбиты поля сражений в России, а в Инвалидах (музее французской армии) хранятся отбитые русские знамена и пушки – в Париже, как бы перекликаются с теми же знаками русской воинской славы в Москве – восстановленным Храмом Христа-Спасите-ля, музеем-панорамой "Бородинская битва", отбитыми у французов пушками у Арсенала в Кремле.

Характерно, что инициаторами создания монументальных памятников и эпопеи 1812 года, и войн 1805–1814 гг. выступили два главных фигуранта этой военно-дипломатической дуэли – Наполеон и Александр I.

Отрадно, что и в XXI веке эта память не иссякает, и не только о победителях, но и о побежденных, причем не в одной Российской Федерации. Так, стараниями нашего современника неутомимого профессора Фернана Бокура, директора частного Института наполеоновских исследований в Париже, на р. Березине у гор. Борисова в Белоруссии 16 ноября 1997 г. был поставлен второй памятник "павшим Великой армии" (первый с 1913 г. стоит на Бородинском поле).

Мир или война с Наполеоном?

Великая французская революция 1789–1799 гг. не только смела абсолютизм во Франции, но и оказала огромное революционизирующее влияние на другие страны. Страх перед "революционной заразой" и стремление защитить устои легитимизма вызвали к жизни антифранцузские коалиции.

Республиканской и Консульской Франции в 1792–1800 гг. удалось не только отстоять Отечество, но и отбросить армии феодальных коалиций от дореволюционных границ страны. Заметную роль в этой справедливой войне в 1793–1797 гг. сыграл молодой генерал Бонапарт. Его сравнительно легкий государственный переворот 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. привел генерала к вершинам власти во Франции.

Но если внутри Франции Наполеону сравнительно легко удалось в 1799–1804 гг. закрепиться на престоле, то на международной арене дела обстояли сложнее.

Стремление Наполеона путем провозглашения империи во Франции подчеркнуть разрыв с революционным прошлым страны, встать в один ряд с "законными" монархами Европы для облегчения дипломатической и военной экспансии и поисков союзников в борьбе против Англии первоначально наталкивалось на отказ легитимистской Европы. Для рядового русского мелкопоместного дворянина или прусского юнкера Франция в конце XVIII – начале XIX в. психологически оставалась "исчадием революции", а Наполеон – ее "революционным генералом". Поэтому союз с ним представлялся едва ли не как предательство интересов дворянского класса, и на первых порах дипломатия феодальных государств не могла не считаться с этими настроениями.

Кстати, и для самого Наполеона эта психологическая предубежденность дворянской Европы против его мнимого "якобинизма" служила немалой помехой: не случайно после провозглашения в 1804 г. империи он упорно добивался признания своего нового титула "императора французов" феодальными дворами, включая соответствующий пункт в статьи мирных и союзных договоров.

Весьма любопытно в этой связи свидетельство одного из близко знавших Наполеона лиц, небезызвестного князя Меттерниха. "Одним из постоянных и живейших огорчений Наполеона, – писал князь, – было то, что он не мог сослаться на принцип легитимности как на основу своей власти… Тем не менее он никогда не упускал случая, чтобы не заявить в моем присутствии живейший протест против тех, кто мог вообразить, что он занял трон в качестве узурпатора.

"Французский престол, – говорил он мне не раз, – был вакантным. Людовик XVI не сумел удержаться на нем. Будь я на его месте, революция никогда не стала бы совершившимся фактом…"

Вместе с тем требование признать его императором, кроме династических соображений, диктовалось и вполне практическим стремлением закрепить за Францией новые территориальные приобретения, ибо в официальный титул Наполеона включался не только "император французов", но и "король Италии", "протектор" Рейнского союза германских государств и т. д.

Дипломатическое признание императорского титула Бонапарта (обязательное требование наполеоновской дипломатии в 1804–1807 гг.) автоматически означало юридическое санкционирование всех новых захватов Франции, осуществленных ею к моменту этого признания. Между тем ярко выраженное стремление наполеоновской дипломатии пересмотреть всю систему европейских дипломатических соглашений, сложившихся к концу XVIII в., наталкивалось на сопротивление участников антинаполеоновских коалиций, видевших в этой политике Франции угрозу "европейскому равновесию". Душой этих коалиций с самого начала стала Англия.

Основным преимуществом английской дипломатии в конце XVIII – начале XIX века в борьбе против Франции было то обстоятельство, что она действовала не в одиночку, а в составе антифранцузских коалиций, щедро снабжая своих союзников оружием, деньгами, предоставляя им свой военный и торговый флоты.

Поэтому с первых дней своего правления Наполеон поставил перед французской дипломатией задачу расколоть этот антифранцузский фронт, заключить союз с партнерами Англии или, на худой конец, нейтрализовать их.

Из всех союзников англичан по антифранцузским коалициям самый большой интерес в этом отношении представляла Россия. Крупнейшая континентальная держава Европы, она обладала могучей армией и оказывала огромное влияние на международные отношения начала XIX в.

Приспособление царизма к складывающимся новым производственным и общественным отношениям в послереволюционной Европе находило отражение как во внутренней, так и во внешней политике.

По итогам Венского конгресса на престол Франции была возвращена династия Бурбонов в лице короля Людовика XVIII (брата казненного Людовика XVI). Территория нынешней Бельгии перешла под контроль Голландии, Норвегия - Швеции (до этого времени она была датской). Священная Римская империя окончательно прекратила свое существование, а многие территории северной Италии перешли под власть Австро-Венгрии. Произошел также новый раздел Польши между Австрией, Пруссией и Россией, а кроме этого Швейцарская конфедерация получила официальный нейтралитет, сохранившийся до сегодняшних дней.

Еще одним результатом Венского конгресса стало создание первого прототипа ООН - Священного союза европейских монархий.

Итоги и смерть Александра I.

Александр I присоединил к Российской империи те части польских земель, которые принадлежали Пруссии и Австрии, не считая присоединенных до этого бессарабских территорий, кахетинских (грузинских) и финских.

Современники Александра I говорили, что в последние годы правления император стал религиозен, отстранен и меланхоличен. Он часто высказывался, что хочет отречься от престола и уйти на покой, чтобы вести жизнь отшельника.

Один из самых выдающихся императоров Российской империи умер либо 1 декабря 1825 года в Таганроге от лихорадки, либо 20 января 1864 года от старости в Томске. Первая дата - официальная для истории, но все больше свидетельств говорит в пользу второй. Императора (который, кстати отличался отменным здоровьем) хоронили в закрытом гробу, никто его тела не видел, а оно охранялось как весь золотой запас России. Через несколько лет в Сибири появился старец-отшельник Федор Кузьмич , очень похожий (по описаниям очевидцев) на Александра, обладающий благородными манерами и крайне эрудированный в вопросах политики, истории и экономики. Известен предсмертный диалог Федора с казаком Семеном Сидоровым: «Есть молва, — сказал казак, — что ты, батюшка, не кто иной, как Александр Благословенный. Правда ли это?» Кузьмич перекрестился и ответил: «Чудны дела Твои, Господи. Нет тайны, которая бы не открылась».

В 2015 году Русское графологическое общество подтвердило тождественность почерков Александра I и старца Федора. На данный момент обсуждается возможность генетической экспертизы.

За два года до исчезновения (или смерти) Александр начал решать вопрос престолонаследия. Обе его дочери умерли в младенчестве. Брат Константин от престола отказался, поэтому император назначил наследником младшего брата -