История Средней Азии . Крымская ханская династия Чингизидов Гирей (Герай) в Крыму и России, особенности монархии в Крыму Высшие сановники ханства

Тема: «Особенности социально-политической жизни Крымского ханства».

Дата: «___» ____________20__г. Класс: 6.

Урок № 7.

Цели: определить социально-политическую жизнь Крымского ханства; знать устройство Крымского ханства.

Оборудование: карта Крыма.

Тип урока : Комбинированный.

Ход урока

I. Организационный момент.

II. Актуализация опорных знаний учащихся.

1. Когда образовалось Крымское ханство?

2. Как происходил процесс оседания татар на землю?

3. Какие пещерные города Крыма, ты можешь назвать?

4. Расскажи о завоеваниях Крыма монголо-татарами.

План

1. Социальная лестница Крымского ханства.

2. Государственно – политическое устройство Крымского ханства.

III . Переход к новой теме.

Характерной чертой кочевого, в частности татарского феодализма было то, что отношения между феодалами и зависимыми от них народами долгое время существовали под внешней оболочкой родовых отношений.

IV . Изучение нового материала.

Еще в XVII и даже в XVIII веке татары, как крымские, так и ногайские, делились на племена, членившиеся на роды. Во главе родов стояли беи - бывшая татарская знать, сосредоточившая в своих руках огромные массы скота и пастбищ, захваченных или пожалованных им ханами. Крупные юрты - уделы ( бейлики ) этих родов, ставшие их вотчинными владениями, превратились в небольшие феодальные княжества, почти независимые от хана, со своей администрацией и судом, со своим ополчением.

Ступенью ниже на социальной лестнице стояли вассалы беев и ханов - мурзы (татарское дворянство). Особую группу составляло мусульманское духовенство. Среди зависимой части населения можно выделить улусных татар, зависимое местное население, и на самой нижней ступени стояли рабы-невольники.

СОЦИАЛЬНАЯ ЛЕСТНИЦА КРЫМСКОГО ХАНСТВА

ХАН

КАРАЧ-БЕИ

МУФТИЙ (духовенство)

МУРЗЫ

ЗАВИСИМЫЕ ТАТАРЫ

ЗАВИСИМЫЕ НЕТАТАРЫ

НЕВОЛЬНИКИ

Таким образом, родовая организация татар была лишь оболочкой отношений, типичных для кочевого феодализма. Номинально татарские роды с их беями и мурзами были в вассальной зависимости от ханов, они обязаны были выставлять войско в период военных походов, но фактически высшая татарская знать являлась хозяином в Крымском ханстве. Господство беев, мурз было характерной чертой политического строя Крымского ханства.

Главные князья и мурзы Крыма принадлежали к немногим определенным родам. Старейшие из них давно обосновались в Крыму; они известны были уже в XIII веке. Какие из них занимали первое место в XIV веке, на это нет однозначного ответа. К старейшим можно отнести прежде всего род Яшлавских (Сулешев), Ширинов, Барынов, Аргынов, Кипчаков.

В 1515 году великий князь всея Руси Василий III настаивал, чтобы были выделены поимённо Ширин, Барын, Аргын, Кипчак, т. е. князья главных родов, для вручения поминков (подарков). Князья этих четырех родов, как известно, назывались «карачи». Институт карачей был общим явлением татарской жизни.

Первый князь в Крымском ханстве был по положению близок к царю, т. е. к хану.

Первый князь получал право и на определенные доходы, поминки должны были присылаться с таким расчетом: две части хану (царю), а одна часть - первому князю.

Великий князь по своему положению царедворца сближался с избранными, надворными князьями.

Как известно, первыми среди князей Крымского ханства были князья Ширинские. Причем князья из этого рода занимали ведущее положение не только в Крыму, но и в других татарских улусах. Основным гнездом, откуда распространялся род этих князей, был Крым.

Владения Ширинов в Крыму простирались от Перекопа до Керчи. Солхат - Старый Крым - был центром владений Ширинов.

Как военная сила, Ширинские представляли собой нечто единое, выступали под общим стягом. Независимые Ширинские князья и при Менгли-Гирее, и при его преемниках часто занимали враждебную позицию по отношению к хану. «А с Ширины, государь, царь живет не гладко», - писал московский посол в 1491 году.

Владения Мансуровых охватывали евпаторийские степи. Бейлик Аргынских беев находился в районе Каффы и Судака. Бейлик Яшлавских занимал пространство между Кырк-Ором (Чуфут-Кале) и рекой Альмой.

В своих юртах-бейликах татарские феодалы обладали, судя по ханским ярлыкам (жалованным грамотам), определенными привилегиями, творили суд и расправу над своими соплеменниками.

Беи и мурзы в сильной степени ограничивали власть хана: главы наиболее могущественных родов, карачи, составляли Диван (Совет) хана, который являлся высшим государственным органом Крымского ханства, где решались вопросы внутренней и внешней политики. Диван являлся и высшей судебной инстанцией. Съезд ханских вассалов мог быть полным и неполным, и это не имело значения для его правомочности. Но отсутствие важных князей и прежде всего родовой аристократии (карач-беев) могло парализовать выполнение решений Дивана.

Таким образом, без Совета (Дивана) ханы ничего не могли предпринять, об этом сообщали и русские послы: «...хан без юрта никакого великого дела, о чем между государствами надлежит, учинить не может». Князья не только оказывали влияние на решения хана, но и на выборы ханов, и даже неоднократно свергали их. Особенно отличались беи Ширинские, которые не раз решали судьбу ханского престола. В пользу беев и мурз шла десятина со всего скота, находившегося в личной собственности татар, и со всей добычи, захваченной во время грабительских набегов, которые организовывались и возглавлялись феодальной аристократией, получавшей также выручку и от продажи пленников.

Главным видом службы служилого дворянства была служба военная, в гвардии хана. Орду тоже можно рассматривать как известную боевую единицу, во главе которой стояли ордынские князья. Многочисленные уланы командовали ханскими конными отрядами (к ним еще применялся старинный монгольский термин - улан правой и улан левой руки).

Крымскими ханами всегда были представители рода Гиреев. За время существования Крымского ханства на престоле побывало, по В. Д. Смирнову, 44 хана, но правили они 56 раз. Это означает, что одного и того же хана то убирали с престола за какую-то провинность, то вновь водворяли на престол. Так, трижды на престол возводились Мен-гли-Гирей I, Каплан-Гирей I, а Селим-Гирей оказался «рекордсменом»: его возводили на престол четырежды.

Помимо хана существовало шесть высших чинов государственного сана: калга, нураддин, орбей и три сераскира или генерала-ногайца.

Калга-султан - первое лицо после хана, наместник государства. В случае смерти хана бразды правления по праву переходили к нему до прибытия преемника. Если хан не хотел или не мог принять участие в походе, то калга брал на себя командование войсками. Резиденция калги-султана была в городе недалеко от Бахчисарая, называлась она Ак-Мечеть.

Нураддин-султан - второе лицо. По отношению к калге он был тем же, что и калга по отношению к хану. Во время отсутствия хана и калги он брал на себя командование армией. Нураддин имел своего визиря, своего диван-эфенди и своего кади. Но он не заседал в Диване. Он жил в Бахчисарае и удалялся от двора только в том случае, если ему было дано какое-либо поручение. В походах он командовал небольшими корпусами. Обычно являлся принцем крови.

Более скромное положение занимали орбей и сераскиры . Указанных чиновников, в отличие от калги-султана, хан назначал сам. Одним из важнейших лиц в иерархии Крымского ханства был муфтий Крыма, или кадиескер. Он жил в Бахчисарае, являлся главой духовенства и толкователем закона во всех спорных или важных случаях. Он мог смещать кадиев, если они судят неправильно.

Схематично иерархию Крымского ханства можно представить следующим образом.

V . Закрепление изученного материала.

1. Расскажи о родовой организации крымских татар.

2. Какую роль в Крымском ханстве играл институт "карач-беев"?

3. В чем состояли значение и функции Дивана?

4. Назови высшие государственные посты. Охарактеризуй их роль в политической структуре Крымского ханства (калга-султан, нураддин-султан, орбей и сераскиры, муфтий Крыма - кадиескер).

VI . Подведение итогов.

Домашнее задание : конспект.

Что известно о Крымском ханстве обычному обывателю на просторах бывшей Российской империи? Что в Крыму было некое государство крымских татар, управляемое ханами и полностью зависимое от Османской империи. Что в Феодосии (тогда Кафе) был при Крымском ханстве крупнейший рынок с захваченными крымчаками невольниками из Украины и Московии. Что Крымское ханство многие столетия воевало с московским государством, а позднее с Россией, и в итоге было покорено Москвой. Все это правда.

Но оказывается, что Крымское ханство не только воевало и торговало славянскими рабами. Бывали времена, когда Московия и Крымское ханство находились в дружественном стратегическом союзе, их правители называли друг друга «братьями», а крымский хан даже сыграл очень существенную роль в освобождении Руси от татаро-монгольского ига, хотя и входил в состав Орды. Но об этом в России мало что известно.

Итак, в нашем обзоре малоизвестные факты, касающиеся истории Крымского ханства, по страницам новой фундаментальной публикации, вышедшей на Украине.

Крымские ханы

— правопреемники Чингисхана

Основатель Крымского ханства Хаджи Герай (Годы правления 1441-1466).

Этот портрет в черно-белом варианте иллюстрирует исследование Олексы Гайворонского «Повелители двух материков», об этой книге речь пойдет чуть ниже.

Собственно портретное изображение хана окружают некоторые символы. Вот что Гайворонский пишет об этих символах в своем блоге haiworonski.blogspot.com (где и был опубликова эта цветная иллюстрация):

«Дуб. Символизирует Великое княжество Литовское, где родился и долгое время прожил основатель ханской династии Крыма. (Его семья была там в изгнании — Прим.сайт)

Сова. Один из символов рода Гераев. Европейские геральдические справочники 17-18 вв. не раз указывают черную сову на желтом фоне как герб правителей Крыма, восходящий к Чингиз-хану».

На иллюстрациях здесь и ниже приведены некоторые портреты крымских ханов к многотомнику «Повелители двух материков» Олексы Гайворонского.

Гайворонский указывал, говоря об этой серии, выполненных для его многотомника киевским художником Юрием Никитиным:

«Четыре портрета из девяти (Менгли Герай, Девлет Герай, Мехмед II Герай и Гази II Герай) написаны по мотивам османских миниатюр и европейской гравюры XVI столетия, изображающих перечисленных правителей.

Остальные пять изображений — реконструкция, созданная художником с учетом рекомендаций автора, в которых учитывались и редкие описания внешности того или иного хана в письменных источниках, и запечатленный в средневековой графике облик его ближайших родичей, а порой и косвенные данные о мангытском (ногайском) либо черкесском происхождении его матери. Портреты не претендуют на документальную достоверность. Предназначение портретной серии иное: стать украшением книги и превратить перечень ханских имен в созвездие ярких индивидуальных образов».

В 2009 году в киевско-бахчисарайском издательстве «Оранта» был опубликован второй том из многотомного исторического исследования Олексы Гайворонского «Повелители двух материков». (Первый том вышел там же в 2007 году и идет подготовка к выходу в свет третьего тома. Всего, согласно украинским масс-медиа, запланировано пять томов).

Книга Олексы Гайворонского — это достаточно уникальная публикация. Невозможно припомнить больше подобных исследований на русском языке, в которых бы так подробно излагалась история Крымского ханства и его правящей династии. Причем это сделано без обычного для русскоязычных книг, в которых описывается история Крымского ханства, взгляда на события с «московской стороны».

Книга написана, можно сказать, с «крымской стороны». Олекса Гайворонский является заместителем директора по научной части музея Бахчисарайского ханского дворца в Крыму. Как он сам говорит в предисловии к своей книге: «Эта книга о Крыме и для Крыма, но может быть интересна и по другую сторону Перекопа». Написанная с симпатией по отношению крымскоханскому государству и его династии Гераев (которые собственно и создали Крымское ханство и правили им до его подчинения России), книга, несмотря на свою некоторую отмеченную выше пристрастность, тем не менее, является выдающимся научным трудом. И что еще важно: сочинение отличает хороший легкий язык.

А почему такое название: «Повелители двух материков»? И тут мы переходим, наконец, к захватывающей теме истории Крымского ханства по материалам многотомного труда Гайворонского.

Несколько коротких выдержек из этого, все еще продолжающего выходить издания, мы приведем в этом обзоре.

«Повелители двух материков» — это часть титула Крымских ханов, который полностью звучит как «хакан двух морей и султан двух материков» .

Но не стоит думать, что крымскими ханами, когда они выбирали себе такой титул, владела мания величия. Несмотря на то, что временами Крымского ханство включало далеко не только Крым, но простиралось даже и до Тулы, а с учетом зависимых территорий простиралось и до Львова, а в некоторые моменты истории включало в себя Казань , его конечно, нельзя было назвать государством двух материков. Но дело здесь не только в тщеславии. Крымские ханы, а в современной России это малоизвестный факт, были правопреемниками власти Чингисхана . Вот как пишет об этом Олекса Гайворонский в своей книге (Написание собственных имен и названий дано в версии автора):

«Прослойка монголов — завоевателей, как писали современники, уже через несколько десятилетий полностью растворилась среди покоренных тюркских народов. Неудивительно, что империя Чингиз-хана почти сразу же после смерти своего основателя раскололась на несколько отдельных государств, которые, в свою очередь, продолжали дробиться далее. Одним из таких осколков и оказалась Великая Орда (Великий Улус, Улус Бату-хана), владевшая Крымом.

Несмотря на то, что монголы весьма быстро сошли с главной сцены истории, они надолго оставили в наследство завоеванным народам свою систему государственного правления.

Сходные принципы государственности существовали среди древних тюрок еще за столетия до того, как Чингиз-хан взял эти обычаи на вооружение и объединил под своею властью всю Кыпчакскую Степь. (Кыпчаки (также называемые половцами) — тюркоязычный кочевой народ, занимавший в период своего рассвета огромные территории от Венгрии до Сибири. Древняя Русь с ними то конфликтовала, то вступала в союз — Прим. сайт).

Краеугольным камнем этой властной (чингизидской) системы был сакральный статус правящей династии и непререкаемый авторитет верховного правителя — кагана (хакана, великого хана). Это во многом объясняет, почему в тех государствах, что возникли на развалинах империи, надолго закрепились у власти династии потомков Чингиза — последние хранители монгольских политических традиций в среде иноплеменных подданных (тюрок, иранцев, индийцев и др.). В этом нет ничего странного: ведь ситуация, когда правящая династия отличается по происхождению от подвластного ей народа и культивирует идеалы своих далеких предков, обычна для мировой истории.

Монгольские государственные обычаи имели не столь много общего с традициями крымскотатарского народа, который благодаря географической обособленности полуострова и по мере распространения среди его жителей ислама сформировался в Крыму из кыпчаков-новопоселенцев, кыпчаков-старожилов и обитателей горных областей — потомков скифо-сарматского, гото-аланского и сельджукского населения . (Сарматы и скифы — родственные друг другу скотоводческие ираноязычные племена, гото-аланы — племена германского происхождения, сельджуки- тюркский народ Прим. сайт).

Тем не менее, именно на (этих монгольских государственных) обычаях зиждились властные права Гераев и в значительной степени строилась их внешняя политика — ведь законы Чингиза являлись высшим авторитетом и для их противников в борьбе за самостоятельность Крыма: последних ханов Великой Орды, чья столица стояла на Нижней Волге (Знаменитый ордынский город Сарай-Бату. Прим. сайт). Сколь бы ни отличались между собой Крым и ордынское Поволжье, их правители говорили на языке одних и тех же символов и представлений.

Главным соперником дома Гераев являлся дом Намаганов — другая чингизидская ветвь, что занимала ордынский престол в последние десятилетия существования единого Улуса Бату. Спор двух династий за Крым увенчался победой Гераев: летом 1502 года последний ордынский правитель Шейх-Ахмед был свержен с трона Менгли Гераем.

Победитель не ограничился военным разгромом соперника и, в соответствии с обычаем, присвоил себе также и все регалии власти поверженного врага, провозгласив себя ханом не одного только Крыма, но и всей Великой Орды. Таким образом, крымский хан формально унаследовал права на все бывшие ордынские владения — те самые «два моря» и «два материка», что были запечатлены в его новом титуле». Конец цитаты.

Немного о том, что представляла из себя на то время Орда, повелителем которой стал крымский хан. Прежде всего, отметим, что ко времени достижения крымским ханом статуса правителя всей Великой Орды, Орда была давно расколота на суверенные улусы. Но, несмотря на раздробленность ордынцев, разгромленный Менгли Гераем Шейх-Ахмед являлся последним ордынским правителем, политическую зависимость от которого де-юре признавало русское государство.

Отец Шейха-Ахмеда хан Ахмат (также употребляется написание Ахмад, Ахмед, или Ахмет) прославился тем, что возглавлял последний в истории поход Золотой Орды на Русь. Во время этого похода в 1480 году произошло т. н. «стояние на реке Угре», когда золотоордынский правитель так и не рискнул начать бой с выдвинувшимися ему навстречу русскими войсками, снял лагерь и ушел в Орду — и именно тогда закончилось, согласно русской историографии, золотоордынское иго над Россией. Тем не менее, уже при Шейх-Ахмеде в 1501-1502 годах царь Иван III, занятый войной с Литвой, изъявил готовность признать свою зависимость и возобновил выплату дани Орде. Источники отмечают, этот шаг был дипломатической игрой, так как одновременно Москва склоняла к нападению на Орду Крым. Но формально именно Шейх-Ахмед является последним ордынским ханом, чье господство признавала Русь.

Шейх-Амед правил ордынским государством, Но уже не той великой Золотой Ордой, во главе которой когда-то стояли Батый, Тохтамыш и другие могущественные ханы, — а лишь ее осколоком — т.н. Большой Ордой. Золотая Орда стала «Большой» ордой, т.к. к тому времени от ордынского правления откололись новые тюркские государства — бывшие уделы Золотой Орды: татарское Сибирское ханство и Ногайская Орда (из народа близкого современным казахам), а также Крым.

Государство Большая Орда была основано братом Шейха-Ахмеда Сеид Ахмедом, ставшим ордынским ханом после убийства неудачливого «угринского стояльца» хана Ахмата. Возвращавшийся с Угры, после похода, «угринский стоялец» хан Ахмат был схвачен в своем шатре и убит отрядом под предводительством сибирского хана Ивака и ногайского бея Ямгурчи.

А крымские ханы после победы над Шейх-Амедом обрели высокий статус и титул .

Сходное титулование повелителей «двух морей и материков» носили, как пишет Гайворонский, также «византийские императоры и османские султаны, которые разумели под «двумя материками» и «двумя морями» Европу и Азию, Черное и Средиземное моря.

В титуле крымского хана материки остались прежними, но перечень морей изменился: это Черноморье и Каспий, по берегам которых некогда простирались владения Улуса Бату-хана. А в 1515 году, спустя 13 лет после разгрома Шейх-Амеда, крымский хан Мехмед I Герай, сын Менгли Герая взял себе даже титул «падишах всех могулов (монголов)», ориентируясь уже не на величие золотоордынских ханов Батыя и Тохтамыша, но на самого Чингисхана . Ведь когда-то Золотая Орда была выделена как улус Джучи, старшего сына Чингисхана.

Крымское ханство

— государство Орды, которое было против Орды

На иллюстрации из блога Олексы Гайворонского: портрет крымского хана Менгли I Герая (Годы правления 1466, 1468-1475, 1478-1515).

Гайворонский так поясняет символику портрета: «Рука на мече. Победа Менгли Герая в 1502 г. над последними ордынскими ханами положила конец существованию волжской Орды. Правопреемником Золотоордынской империи формально стал Крымский Юрт;

В оформлении картины присутствуют как элементы жаворонки на гнездах. Жаворонки, вьющие гнезда (как примета весны), упомянуты в письме Менгли Герая, которое хан написал накануне выступления против своих ордынских соперников в 1502 году».

Несмотря на то, что крымские ханы достаточно рано добились т итула, который давал им право считаться повелителем степняков, от остатков ордынских орд они были не в восторге .

Как отмечает в своей книге Олекса Гайворонский, Крымское ханство главную угрозу своей безопасности видело со стороны степняков — жителей бывшего Золотоордынского Улус а :

«Внешнеполитическая деятельность Крымского ханства убедительно показывает, что Гераи не ставили перед собой задач захвата и удержания чужих территорий. Крым славился как серьезная сила, способная наносить разрушительные военные удары — однако, сознательно стремясь ослабить ту из соседних держав, которая на данный момент наиболее усилилась, крымские ханы не проявляли интереса к завоеванию земель и расширению собственных границ. Мотивы их борьбы за ордынское наследство заключались в ином.

Если смотреть на Крым извне, в особенности со «славянского берега», то в XV-XVI столетиях он выглядел как грозная недосягаемая крепость, от вылазок гарнизона которой можно было лишь с тем или иным успехом обороняться. Однако видимая с такой перспективы картина неполна, ибо при взгляде со своей стороны Перекопа (Перекопский перешеек соединяет Крым с материком. Там располагалась главная пограничная крепость крымских ханов Ор-Капы («ворота на рву») Прим. сайт) крымские ханы хорошо сознавали уязвимость своего государства — другое дело, что угроза ему в то время исходила не со славянского Севера (который лишь значительно позже смог составить опасность для Крыма), а с ордынского Востока.

Поистине прав (древний арабский историк) ал-Омари, заметивший, что «земля одерживает верх над природными чертами»: Гераи, чьи далекие предки-Чингизиды пришли править Крымской страной как завоеватели, повторили опыт всех прежних правителей Таврики и сами стали опасаться кочевников Великой степи, подобно тому, как боспорские цари опасались гуннов ... Кочевники Поволжья и Прикаспия вторгались в Крым практически каждое десятилетие в 1470-1520 годах; крымские ханы едва сумели сдержать этот натиск в 1530-1540 годах, и все еще были вынуждены стоять в готовности отразить его в середине 1550-х годов.

Ведь именно там, в степных кочевьях Орды, десятилетиями шла ожесточенная 5орьба за власть, изнурявшая Крым чехардой правителей и непрестанной сменой волн вооруженных чужаков, скрывавшихся на полуострове после изгнания из ордынской столицы либо готовившихся к броску на Волгу; там правил дом Намаганов, ооспаривавший у Гераев верховенство над Крымом; оттуда совершались разорительные набеги на полуостров, чью небольшую территорию тысячный отряд кочевников мог опустошить за считанные дни. Примеры таких набегов не ограничивались эпохой Тимур-Ленка и ордынской смуты: кочевники Поволжья и Прикаспия вторгались в Крым практически каждое десятилетие в 1470-1520-х годах; крымские ханы едва сумели сдержать этот натиск в 1530-1540-х, и всё еще были вынуждены стоять в готовности отразить его в середине 1550-х годов.

Взгляд на Крымское ханство как на жертву степных набегов — ракурс непривыч-ный, однако он находит полное подтверждение в источниках, известных любому специалист у . Более того, именно защите Крыма от угрозы со стороны Степи и была в зна-чительной мере посвящена внешнеполитическая деятельность крымских правителей той эпохи.

Прямая вооруженная борьба с правителями степных держав не могла полностью обеспечить безопасность Крыма, ибо для установления непосредственного военного контроля над гигантскими пространствами бывшей империи крымские ханы попросту не располагали достаточными людскими ресурсами — даже несмотря на то, что на-меренно переселили в материковые владения ханства немалую часть покоренных ими ордынских улусов. Правителям Крыма пришлось избрать иной путь и призвать на по-мощь ту древнюю политическую традицию, силу которой признавали все бывшие под-данные Орды: незыблемость власти верховного хана-Чингизида над всем множеством отдельных орд, племен и улусов. Оспаривать престол великого хана мог лишь другой Чингизид, а для всего остального населения, включая знатное сословие, не признавать эту власть считалось немыслимым.

В этом свете основная задача крымских ханов сводилась к тому, чтобы сместить соперничающее чингизидское семейство с ордынского престола и самим занять его место. Окончательно победить Орду было возможно, лишь став ее правителем; и лишь эта мера, а не военные акции, позволила бы гарантировать неприкосновенность владений Гераев.

Такое формальное верховенство над всеми народами бывшей Ордынской империи уже не означало ни «колониального» владычества, ни даже экономической эксплуатации в виде, например, сбора дани. Оно предусматривало лишь признание подданными династического старшинства и номинального покровительства верховно-го правителя, а это, в свою очередь, обеспечивало мир между сюзереном и его вассалами — тот самый мир, в котором столь нуждались Гераи, стремившиеся обезопасить свой край от набегов и защитить власть своей династии от поползновений других чингизиндских семейств.

Эта борьба между крымской и ордынской линиями Чингизидов велась многие десятиетия.

Она не закончилась разгромом Шейх-Ахмеда и продолжилась в соперничестве двух семейств за влияние в тех государствах Поволжья, что возникли после Улуса Вагу: в Хаджи-Тарханском (в русской транскрипции Астраханском — Прим.. Временами достигая в этой борьбе значительных успехов, Гераи год за годом приближались к своей цели. Но вскоре в спор двух чингизидских кланов вмешалась третья сила — и разрешила его в свою пользу», — пишет Гайворонский.

Из Крымского ханства с любовью к России,

а также другие интересные особенности внешней и внутренней политики Крыма того времени

На иллюстрации из блога Олексы Гайворонского: Девлет I Герай (Годы правления 1551-1577).

Гайворонский о мотивах орнамента этого портрета — печальных мотивах, напрямую связанных с Московией:

«Склоненные кипарисы. Мотив взят с надгробных памятников Ханского кладбища. Символизирует утрату двух волжских ханств: Казанского и Хаджи-Тарханского (Астраханского), завоеванных Москвой в правление этого хана.

Свиток в руке. Безрезультатные переговоры с Иваном Грозным о возвращении волжских ханств.

Рассказывая о серии ханских портретов к книге «Повелители двух материков» и устроенной 1-9 июля 2009 года в Киеве выставке «Чингизиды Украины» с показом этих картин, Олекса Гайворонский цитирует в своем блоге отрывок из статьи Уте Кильтер в украинской газете «День» (№ 119 от 14 июля 2009 года) с откликами на выставку. И там снова звучит тема Крымского ханства и Московии.

Газета пишет:

«Вот и Дмитрий Горбачев, искусствовед, консультант аукционов Sotheby’s и Christie’s, подчеркивает:

«К выставке можно применить термин, который встречаем у российского писателя Андрея Платонова — «национальный эгоизм». Очень нужная, продуктивная вещь. У россиян это русскоцентризм, у украинцев — должен быть свой угол зрения. В проекте «Чингизиды Украины» продемонстрирован крымоцентрический взгляд. Иногда он тоже бывает «через край», например, когда Тугайбея провозглашают героем украинского народа (Тугайбей — крымский сановник, который по поручению крымского хана помогал со своим воинским подразделением запорожским казакам Хмельницкого в борьбе с поляками. Прим. сайт). Но украинцы действительно ценили и прибегали к помощи крымских татар, бывших первоклассными воинами . У них была непревзойденная 300-тысячная конница, передвигавшаяся молниеносно. У татар научились этому стилю и украинские казаки.

В Москве совсем другое отношение к этой истории: там не любят вспоминать, что еще в 1700 году Москва юридически была вассалом Крымского ханства . Крымские татары — просвещенная нация. Я ощутил это, увидев письмо из средневекового Бахчисарая, написанное в Швецию на латыни. Культура Крымского ханства была высокой и влиятельной. Чрезвычайно важно, что и выставка, и книги Олексы Гайворонского открывают это украинскому обществу. Дают осознать родственность наших народов, истории. Тут важно мастерство, с которым (художник) Юрий Никитин использует стили тюркской и персидской миниатюры, создавая портреты-характеры. Изображения Гераев здесь интересны и формой и содержанием. Двойной портрет Мехмеда III и гетмана Михаила Дорошенко, погибшего при освобождении этого хана из плена, открывает нам глаза на побратимства не только властителей, но и наших народов».

Внешняя политика Крымского ханства при ближайшем рассмотрении также оказывается далекой от стереотипных взглядов, бытующих об этом государственном образовании в России. Иногда крымская политика даже поражает своим благородством. Приведем несколько примеров по книге Гайворонского.

Вот развитие уже упоминавшегося сюжета со «стоянием на реке Угре». Историческим фактом является то, что русские войска одержали бескровную победу при Угре, которая привела к окончанию 300-летнего монголо-татарского ига над Русью, в том числе и из-за того, что на помощь золотоордынскому хану Ахмату не пришел польско-литовский король Казимир, блокированный войсками Крымского ханства . Так Крымское ханство оказалось участником освобождения Руси от ордынского ига . Без войск Казимира Ахмат не рискнул вступить в битву, которую мог и выиграть. Хотя После гибели Ахмета от рук сибирского хана и ногайского бея в роли «доброго самаритянина» для его сыновей также выступило Крымское ханство, но оно получило в ответ черную неблагодарность в виде золотоордынского набега на Крым.

Обо всем этом упоминает Олекса Гайворонский во фрагменте, приводимом нами ниже (написание имен собственных мы оставили без изменений):

«Сыновья погибшего хана — Сеид-Ахмед, Муртаза и Шейх-Ахмед — оказались в бедственном положении. Теперь, когда их войска разбежались, им приходилось опасаться любой шайки грабителей, каких немало рыскало тогда по степям. Главный ордынский бей, Темир из рода Мангыт, повел принцев в Крым, чтобы там попросить помощи у (крымского хана) Менгли Герая.

Расчет бея оказался верен: крымский правитель гостеприимно встретил скитальцев и за собственный счет снабдил их лошадьми, одеждой и всем необходимым. Хан надеялся, что сможет сделать вчерашних врагов своими союзниками и даже принять их на свою службу — но не тут-то было: поправив силы в Крыму, беженцы покинули Менгли Герая и со всем подаренным добром ушли в степи. Хан погнался было за неблагодарными гостями — но сумел задержать лишь одного Муртазу, который теперь из гостя превратился в заложника.

Взамен погибшего Ахмеда (Ахмата) ордынским ханом стал его сын, Сеид-Ахмед II. Под предлогом освобождения Муртазы из крымского плена он начал собирать войска в поход на Менгли Герая. Правда, Сеид-Ахмед весьма опасался, что на помощь к Менгли Гераю придут османы, и потому заранее постарался разузнать, много ли турецких войск стоит сейчас в Крыму. Видимо, разведка донесла, что османский гарнизон в Кефе невелик, и опасаться нечего. Кроме того, совсем недавно, в 1481 году, Мехмед II умер, и вместо свирепого завоевателя, наводившего ужас на соседние страны, Османской империей стал править его сын Баезид II — человек добросердечный и миролюбивый. Получив эти обнадеживающие сведения, Сеид-Ахмед с Темиром двинулись в бой».

Здесь прервем цитату из Олекса Гайворонского. Чтобы сделать еще несколько пояснений. Турецкие войска вторглись в Крым и подчинили его своему влиянию за десятилетие до этого. При этом крымский хан продолжал управлять внутренними областями Крыма, а побережьем, включая Кафу (в другой транскрипции — Кефе) (нынешнюю Феодосию), напрямую управляли турки.

Первоначально турецкие султаны не вмешивались во внутреннюю политику Крымского ханства и вопросы престолонаследия, но позднее когда крымскотатарская знать начала апеллировать к ним при выборе новых ханов, правители в Стамбуле все больше и больше ввязывались во внутренние дела Крыма. Кончилось это через столетие почти прямым назначением крымских ханов из Стамбула.

Но почему же мы, говоря о вопросах престолонаследия, говорим о выборах. Дело в том, что в К рымском ханстве была своеобразная демократия. Что имело тогда аналог из соседних держав, пожалуй, только в Польше — и Османская империя, и Московия не могли похвастаться демократией . Знать Крымского ханства имела право голоса при выборах хана. Единственное ограничение — выбор только из династии Гераев. За 300 существования государства лет на крымском престоле сменилось 48 ханов, большинство которых правило 3-5 лет. Некоторых ханов знать призывала править повторно. Конечно, большое значение имело мнение Стамбула, но без одобрения своей политики местной знатью хан не мог долго править — его свергали. Для восшествия на престол хану требовалось санкция большого дивана (Совета из представителей знати, которые не назначались ханом, а состояли в диване по праву рождения. При выборах хана в диване заседали и выборные представители от прстолюдинов). С вою власть хан делил с т. н. калга — высшим должностным чиновником государства и своеобразным младшим ханом, имевшем свою отдельную столицу в городе Ак-Мечеть («Белая мечеть» — нынешний Симферополь).

Так что Крымское ханство отличало довольно демократическое устройство. При этом ханское правительство привыкло к сосуществованию на полуострове с другими государственными образованиями. До прихода турок часть полуострова занимало православное государство Феодоро, а Феодосией и прилегающим побережьем управляла Генуя.

А теперь вернемся к книге Гайворонского и на примере все того же одного исторического сюжета посмотрим, как Крымское ханство боролось с ордынцами и помогало Москве. Мы остановились на том, как сын последнего хана Золотой Орды нападает на Крым:

«Удар ордынских войск на Крым был настолько силен, что Менгли Герай не удержал позиций и, раненый, бежал в крепость Кырк-Ер.

Муртаза вышел на свободу и присоединился к брату. Цель похода была достигнута, но Сеид-Ахмед не пожелал остановиться на этом и решил завоевать Крым. Видимо, взять Кырк-Ер ордынцам оказалось не по силам, и Сеид-Ахмед, грабя встречные села, направился к Эс-ки-Кырыму. Он осадил город, но старая столица крепко удерживала наступление, и взять ее удалось лишь хитростью: Сеид-Ахмед пообещал, что не причинит жителям никакого вреда, если те прекратят сопротивление и впустят его. Горожане, поверив, открыли ему ворота. Как только хан добился своего, он отрекся от принесенной клятвы — и ордынское войско разграбило город, истребив в нем многих жителей.

Опьяненный успехом, Сеид-Ахмед задумал вслед за этим проучить и турок, продемонстрировав новому султану, кто является истинным хозяином причерноморских земель. Огромная ордынская армия приблизилась к Кефе. Уверенный в своем превосходстве, Сеид-Ахмед направил посыльного к османскому наместнику Касым-паше с требованием сложить оружие и сдать Кефе ордынцам...

Но ордынские воины, стоявшие на морском берегу под стенами Кефе, раннее не сталкивались с тяжелой артиллерией и вид грохочущих (турецких) пушек произвел на них очень сильное впечатление. Отступление превратилось в поспешное бегство...

Менгли Герай со своими беями бросился в погоню за отступавшим врагом. Напуганное османами ордынское войско стало теперь легкой мишенью для крымцев, которым удалось отбить у Сеид-Ахмеда всю добычу и пленников, захваченных им в Крыму.

Опасность миновала, а османы показали, что могут оказать Крыму неоценимую помощь в обороне от ордынских набегов. И все же сам факт нашествия, пусть и успешно отраженного, не мог не вселить в хана тревоги за будущее страны: было очевидно, что новое поколение правителей — Намаганов вступило в яростную борьбу с Гераями за Крым и не откажется так просто от своих намерений. Сражаться с ними в одиночку Менгли Гераю было тяжело, и он занялся поиском союзников.

Растеряв собственные окраины, Орда лишилась и бывших славянских вассалов. Потерю Украины и ее переход в состав Великого княжества Литовского признал еще Тохтамыш. Что же касалось Великого княжества Московского, то и оно успешно продвигалось к освобождению от ордынского господства, о чем свидетельствовал недавний провал Ахмеда. Борьба с общим противником, Сараем, делала Крым и Москву союзниками, и Менгли Герай, давно уже пытавшийся наладить контакты (с московским правителем) Иваном III, продолжил прерванные (за несколько лет до этого) турецким нашествием переговоры. Вскоре хан и великий князь принесли друг другу обязательство сообща бороться против Ахмеда, а затем и его сыновей.

С точки зрения Крыма этот союз означал, что Москва признает крымского хана повелителем всей Великой Орды и переходит к нему в формальное подданство, сбросив зависимость от Сарая . Унаследовав традиционное ордынское верховенство над московским великим князем, Менгли Герай отказался от привилегий, унижавших союзника: он освободил Ивана от выплаты дани и стал называть его в письмах «своим братом». Щепетильный вопрос о титуле был очень важен для Ивана III, ведь хан как представитель господствующей династии был бы вправе называть ордынского вассала и «холопом», однако вместо этого признал московского правителя равным себе, что сильно укрепило авторитет Ивана среди соседей.

На иллюстрации из книги Олексы Гайворонского: Крымское ханство в окружении сопредельных государств и территорий в начале XVI столетия.

На иллюстрации из книги Олексы Гайворонского: Крымское ханство в окружении сопредельных государств и территорий в начале XVI столетия. Наш комментарий к этой карте.

Сначала немного о крымских названиях, а затем мы на основе этой карты охарактеризуем некоторые государства и территории, обозначенные здесь.

Самоназвание Крымского ханства «Крымский юрт» (с крымскоготатарского Qırım Yurtu), что значит «Крымское сельское становище».

Согласно исследованиям, название «Крым» произошло от тюркского «къырым», что означает «крепостное укрепление», или от монгольского «хэрэм» - «стена», «вал», «насыпь», «мой холм».

После монгольского завоевания полуострова, носившего до этого название «Таврия» (на греческом «страна тавров» в честь полумифического народа), слово «Крым», прежде чем стать именем для всего полуострова, закрепилось за населенным пунктом Эски-Кырым («Старый Кырым»), или просто Кырым, служившего одной монголо-татарских ставок.

Попутно отметим, что, как отмечает и Олекса Гайворонский, монголы занимали в рядах монголо-татарских завоевателей только небольшой процент. В основном они представляли командный состав. Основу армии составляли племена тюрков.

В Крыму монголо-татары встретили, наряду с другими народами, и генуэзскую факторию-колонию в Феодосии, которая сохранилась и после монгольского завоевания.

Европейцы и монголо-татары мирно уживались вместе и в городе Эски-Кырым. Он был разделен на христианскую и мусульманскую части. Генуэзцы называли свою часть Солхат (с итал. «борозда, ров»), а мусульманская часть города называлась собственно Кырымом. Позднее Эски-Кырым стал столицей тогда еще зависимого от монголов Крымского юрта. Кырым (существующий и поныне в качестве небольшого сонного городка Старый Крым, где за исключением старой мечети, больше почти ничего не осталось от периода монгольского завоевания) расположен на плоской равнине, являющейся частью степного Крыма, в несколько десятках километрах от моря.

Именно открытость города Кырыма со всех сторон вынудила крымских ханов перенести столицу в селение Салачик - в горную долину у подножья древней горной крепости Кырк-Ер. Позднее там была построена еще одна новая ханская столица Бахчисарай, бывшая главным городом Крымского ханства до присоединения Крыма к России.

В Бахчисарае (в переводе «садовый дворец») до сих пор сохранился построенный в османском стиле ханский дворец (Более ранний вариант дворца крымских ханов, но уже в монгольском стиле, был сожжен русскими во время одного из походов царской армии в Крым).

А что касается древней крепости Кырк-Ер, то подробнее о ней и загадочном народе караимов (т.н. современных хазарах), ее населявшем, вы можете прочитать в др. материале - «Современные хазары - народность крымские караимы» на нашем сайте. Кстати, статус караимов в этой крепости был одной из специфических особенностей Крымского ханства.

Также на карте мы видим, что часть Крымского полуострова окрашена в один цвет с территорией Османской империи. В 1475 году османы оккупировали побережье Крыма, разгромив генуэзское государственное образование в Феодосии (при османах получившей название Кафы (Кефе), а также уничтожив существовавшее с византийских времен православное княжество Феодоро (Готия). Эти два государства признавали верховенство крымского хана, но в пределах своей территории были независимы.

На врезке Южный Крым до 1475 года: Здесь показаны территории Генуэзской Колонии (красным цветом) с городами Феодосия и Солдайя (нынешний Судак), а также территория княжества Феодора (коричневым) и спорная территория между ними, переходившая из в рук в руки (красно-коричневыми полосами).

На большой карте мы видим Казанский юрт, Ногайскую орду, а также Хаджи-Тарханский юрт (т.е. Астраханское ханство, где была расположена и старая ордынская столица Сарай) - независимые осколки Золотой Орды, периодически признававшие власть крымского хана.

Территории, окрашенные на карте полосами - это земли без определенного статуса, ранее входившие в Золотую Орду, оспаривавшиеся в рассматриваемый период сопредельными странами. Из них Москва на тот момент сумела окончательно закрепить за собой территорию вокруг Чернигова, Брянска и Козельска.

Интересным государственным образованием, обозначенным на карте, был Касимовский юрт, микроскопическое, искусственно созданное Московией государство для перешедших на сторону Москвы представителей казанского правящего дома во главе с Касимом. Это юрт, просуществовавший с 1446 по 1581 год, представлял собой полностью зависимое от московских правителей образование с русским населением и мусульманской династией поместных князей.

Еще на карте мы видим жирную светло-коричневую линию - она обозначает западную границу ордынской территории в период существования Золотой Орды. Обозначенные на карте Валахия и Молдова на рассматриваемый период являлись колониями Османской империи.

Правда, соглашение с Иваном стоило хану старинной, наследственной дружбы с Казимиром, ведь Московия, издавна посягавшая на земли Литовской Руси, была непримиримым врагом Литвы. Пытаясь найти управу на Ивана, король завел переговоры об антимосковском союзе с ордынскими ханами.

Эта новая политика стала большой ошибкой польско-литовского правителя: слабеющая Орда ничем помогла ему в борьбе с московскими притязаниями, зато сближение с Сараем надолго рассорило короля с гораздо более ценным союзником — Крымом.

Готовя свой роковой поход 1480 года, о котором говорилось выше. Ахмед попросил у Казимира помощи, и тот пообещал прислать ему литовские силы для совместного удара на неприятеля.

Отряды Казимира уже готовились выступить на подмогу Орде — но Менгли Герай бросил им навстречу крымские войска, и вместо похода на Москву литовцам пришлось защищать свои владения. Это и стало причиной поражения Ахмеда, который, не дождавшись прибытия союзников не рискнул сражаться с русскими в одиночку и отступил назад навстречу своей гибели.

Оценив успех этой крымской кампании, Иван III неуклонно настаивал, чтобы хан не оставлял борьбы с Литвой и нанес свой следующий удар в самый центр Литовской Руси — Подолье либо Киев. Менгли Герай согласился, что Казимира следует предостеречь от дружбы с Сараем, и приказал своим войскам собираться в поход вдоль Днепра.

Менгли Герай подошел к Киеву 10 сентября 1482 года. Приближаться вплотную к крепости, а тем более идти на ее штурм, хан не стал: ведь в этом случае для киевского воеводы не составило бы труда обстрелять наступающее войско из пушек и отбить атаку. Поэтому, держа основные силы на расстоянии от укреплений, крымские воины зажгли с двух сторон окружавшие крепость деревянные жилые кварталы и, чуть отступив, стали дожидаться, пока огонь сделает свое дело. Пламя быстро охватило ветхие постройки, перекинулось внутрь укрепленной цитадели — и Киев пал без всякой битвы.

Крымские войска вошли в поверженный город и собрали там богатую добычу, а затем хан повел своих людей домой.

Менгли Герай немедленно сообщил о победе московскому союзнику и послал ему в подарок два драгоценных трофея из знаменитого собора Софии Киевской: золотую причастную чашу и золотой поднос для богослужений. Нанеся Казимиру сокрушительный удар чужими руками, Иван от души благодарил Менгли Герая за его верность данному слову.

Король не мог отплатить хану ответным ударом и предпочел уладить дело миром. Впрочем, он не упустил случая остро уязвить крымского соседа, справившись у него через послов: мол, ходят слухи, что он воюет с Литвой по приказанию Москвы? Выпад попал точно в цель. Менгли Герай возмутился: разве московский князь, его подданный, вправе повелевать хану?! Этим спор и ограничился, и Казимир взялся за восстановление разрушенного города«.

В общем, так дружили московское государство и Крымское ханство. Но когда Крым чрезмерно усилился, Москва, как пишет Гайворонский, стала больше дружить с ногаями, натравливая их на Крым. Окончательно отношения Москвы и Крымского ханства испортились из-за вопроса Казани . Крымские ханы садили на тамошний ханский престол своих кандидатов, Москва своих... Гайворонский отмечает:

«Великое княжество Московское, которое само долгое время являлось ордынским вассалом, тоже вступило в борьбу за земли Поволжья. Его стратегия сильно отличалась от стратегии Крыма, ибо целью Москвы была классическая территориальная экспансия. Не будучи Чингизидами, московские правители, естественно, не могли претендовать на династическое старшинство среди здешних правителей, и потому, в отличие от Гераев, стремились не к формальному подчинению волжских ханств, а к полной их ликвидации и присоединению их территорий к своему государству. Вначале московские правители избрали тактику поддержки слабеющего дома Намаганов в его сопротивлении Гераям, а затем решились и на прямой вооруженный захват ханств Поволжья и Прикаспия».

И в заключении этого обзора по книге Олексы Гайворонского еще один любопытный факт. Именно основатель династии крымских ханов Хаджи Герай вернул в качестве подарка христианскому миру территорию бывшей Киевской Руси .

Это было сделано приблизительно в 1450 году, когда соседняя Московия все еще находилась под ордынским игом. Крымский хан, номинально претендуя на власть во всей Золотой Орде, в благодарность Польско-Литовскому государству за поддержку, когда он был изгнанником литовским землях, подписал по просьбе литовских послов указ, преподнося литовскому великому князю и польскому королю Казимиру в дар целую Украину : «Киев со всеми доходами, землями, водами и имуществом», «Подолье с водами, землями из сем имуществом», перечисляя затем длинный список городов Киевщины, Черниговщины, Смоленщины, Брянщины и многих других краев плоть до самого Новгорода, которые Хаджи Герай от имени покоренной им Орды уступал дружественному соседу.

Отметим только, что передать Украину Литве ранее обещал и хан Тохтамыш.

Гайворонский пишет: «Конечно же, Орда уже давно не имела влияния в этих землях, и акт Хаджи Герая носил символический характер. Тем не менее, подобные символы имели в ту пору большое значение. Казимир не зря обратился к Хаджи Гераю за таким документом: ведь за некоторые из этих земель у Литвы шел спор с Московией, а поскольку Москва до сих пор формально подчинялась ордынскому престолу, ханский ярлык мог стать в этом споре полновесным аргументом в пользу Казимира.

Так хан, который ради безопасности собственного государства года в год оборонял соседнюю Украину от нападений другого претендента на ордынский престол: окончательно подтвердил освобождение этой земли от многолетнего владычества Орды. Остается признать, что Хаджи Герай вполне заслужил ту славу «охранителя покоя украинских земель» закрепилась за ним в истории». Стоит отметить, что в рассматриваемый период в Золотой Орде было несколько ханов, претендующих на престол и Хаджи Герай был только одним из них.

Но Олекса Гайворонский отмечает: «Одержав победу над ордынским ханом (своим соперником), Хаджи Герай не вступил на тот опасный путь, которым обычно следовали его предшественники: он не пошел на Волгу сражаться за Сарай. Без сомнения, Хаджи Герай хорошо помнил, как многие (удельные) ханы прошлых лет, позарившись на волжскую столицу, увязали в бесконечной борьбе и бесславно гибли в ее водовороте. Удовлетворившись тем немалым, что уже имел, Хаджи Герай отказался от опасной погони за призрачной славой и вернулся с Днепра к себе в Крым». От себя добавим, вернулся в Крым и стал основателем правящей династии Крымского ханства — государства, прожившего более 300 лет.

Представляло собой коктейль из потомков десятков народов, в разное время появлявшихся на полуострове. Это были скифы, киммерийцы, готы, сарматы, греки, римляне, хазары и другие. Первые татарские отряды вторглись в Крым в январе 1223 года. Они разорили город Сугдею (Судак) и ушли в степи. Следующее вторжение татар в Крым относится к 1242 году. На сей раз татары обложили данью население северного и восточного Крыма.

Батый отдал Крым и степи между Доном и Днестром своему брату Мавалу. Столицей крымского улуса и резиденцией улусского эмира стал город Кырым, построенный татарами в долине реки Чурук-Су на юго-востоке полуострова. В XIV веке название города Кырым постепенно перешло на весь полуостров Таврида. Примерно в это же время на караванном пути из степного Крыма на южное побережье в восточной части полуострова был построен город Карасубазар («базар на реке Карасу», ныне город Белогорск), который быстро стал самым многолюдным и богатым городом улуса.

После захвата в 1204 году Константинополя крестоносцами на берегах Тавриды возникают итальянские города-колонии. Между итальянцами и татарами неоднократно возникали конфликты, но в целом улусские эмиры терпели существование колоний. Торговля с итальянцами приносила эмирам неплохие барыши. Основатель династии Гиреев - Хаджи-Девлет-Гирей родился в 20-ых годах XV века в литовском замке Троки, куда бежали его родственники в ходе ордынских усобиц. Хаджи-Гирей был прямым потомком золотоордынского хана Таш-Тимура - прямого потомка Тукой-Тимура - внука Чингисхана. Поэтому Гиреи, считаясь чингизидами, претендовали на власть над всеми государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды.

В Крыму Хаджи Гирей впервые появился в 1433 г. По мирному договору от 13 июля 1434 г. генуэзцы признали Хаджи Гирея крымским ханом. Однако через несколько месяцев ногайский хан Сейид-Ахмет выбил Гирея из Крыма. Гирей был вынужден был бежать на «родину» в Литву, где в 1443 г. и был провозглашен крымским ханом. При военной и финансовой поддержке великого литовского князя Казимира IV Гирей двинулся в Крым. Вновь став крымским ханом, он сделал своей столицей город Крым-Солхат. Но вскоре Сейид Ахмет опять изгнал Хаджи Гирея из Крыма. Окончательно Хаджи Гирей стал крымским ханом лишь в 1449 г.

В Крыму Хаджи Гирей основал новый («Дворец в садах»), ставший при его сыне Менгли Гирее новой столицей государства. В советской исторической литературе до 1990 г. по истории Крымского ханства не было издано ни единой книги. Это было связано и с депортацией крымских татар в 1944 г., и с несоответствием истории ханства марксизму-ленинизму. Марксисты считали что в средние века существовало два класса - феодалы и крепостные крестьяне, причем первые жили за счет непосильного труда вторых. В Крымском же ханстве феодальный способ производства не приносил и половины валового продукта ханства. Основным способом производства был грабеж соседей. Такой способ производства не описан Марксом по той причине, что подобных государств Западной Европе в XIII – XIX веках не было.

Европейцы, ведя большие и малые войны, в ходе боевых действий также жгли и грабили деревни, насиловали женщин, убивали мирных жителей. Но это было побочным продуктом войны. Целью же войны было подписание выгодного мира (территориальные приобретения, льготы в торговле и т. п.). За несколькими годами войны следовали 50, а то и 100 лет мира.

Крымские же татары совершали набеги на соседей практически ежегодно. Их цель войны - награбить и благополучно увезти награбленное. Регулярных войск крымские ханы практически не имели. Войско в поход собирась из добровольцев. Как писал историк Д.И. Яворницкий: «Недостатка в таких охотниках между татарами никогда не было, что зависело главным образом от трех причин: бедности татар, отвращения оных к тяжелому физическому труду и фанатической ненависти к христианам.»

Историк В. Коховский полагает, что крымский хан для походов поднимал треть всего мужского населения страны. В середине XVI века Девлет Гирей вел с собой на Русь и по 120 тысяч человек. Таким образом в разбоях участвовали не крымские феодалы, как утверждают советские историки, а, собственно, всё без исключения мужское население Крыма.

Татарские войска хорошо описаны французским военным инженером Г. де Бопланом, состоявшим на польской службе с 1630 по 1648 год. Татары шли в поход всегда налегке: они не везли с собой ни обозов, ни тяжелой артиллерии. Татарские лошади, число которых доходило до 200 тысяч голов, довольствовались степной травой, были приучены в зимнее время добывать себе корм, разрывая снег копытом. Огнестрельного оружия татары не употребляли, предпочитая меткие выстрелы из луков. Стрелами они могли на всем скаку попадать в неприятеля с 60 и даже со 100 шагов. Каждый татарин вел с собой в поход от 3 до 5 коней. Всадники имели возможность заменять усталых лошадей свежими, что увеличивало скорость передвижения войск. Часть лошадей шли татарам в пищу.

Татары очень легко одевались: рубаха из бумажной ткани, шаровары из нанки, сафьяновые сапоги, кожаная шапка, зимой - овчинный тулуп. Вооружение татарина - сабля, лук, колчан с 18 или 20 стрелами, нагайка (вместо шпор). К поясу привешивали нож, кресало для добывания огня, шило с веревочками, нитками и ремешками, 10-12 метров кожаной сыромятной веревки для связывания невольников. Кроме того каждый десяток татар брал с собой котел для варки мяса и небольшой барабанчик на луку седла. Каждый татарин имел свирель, чтобы при необходимости созывать товарищей. Знатные и богатые татары запасались кольчугами, очень ценными и редкими у татар.

Основной пищей татар в походе была конина. У каждого татарина было с собой некоторое количество ячменной или просяной муки и небольшой запас поджаренного на масле и подсушенного на огне в виде сухарей теста.В экипировке татарина была кожаная бадья, чтобы поить лошадей и пить самому. О лошадях они заботились больше, чем о себе. «Коня потеряешь - голову потеряешь», — говорили они. В то же время мало кормили своих лошадей в пути, считая что они без пищи лучше переносят усталость.

Татары сидели на своих лошадях, согнувшись спиной, потому-что слишком высоко подтягивали к седлу стремена, чтобы тверже, по их мнению, опираться и крепче сидеть в седле. Татарские лошади, называемые бакеманами, не подковывались. Только знатные вельможи подвязывали своим лошадям толстыми ремнями вместо подков коровьи рога. Бакеманы в основном были малорослы, поджары и неуклюжи. Зато бакеманы отличались необыкновенной выносливостью и быстротой. Они могли в один день без отдыха проскакать 90-130 км.

Сами всадники отличались легкостью, проворством, ловкостью. Несясь во весь опор на коне, татарин мизинцем левой руки держал уздечку, остальными пальцами той же руки держал лук, а правой рукой быстро пускал стрелы в любом направлении точно в цель.

Важным органом управления в Крымском ханстве являлся совет - диван. В диван, кроме хана, входили: калги-султан (заместитель и наставник), ханша валиде (старшая жена или мать), муфтий, главные беки и огланы. В 1455 г. Хаджи Гирею удается наголову разгромить войско хана Сейид-Ахмета. Годом ранее крымский хан, оказавшись в сложном положении, вступил в союз с турками, которые захватили Константинополь и стали хозяевами проливов.

В июне 1456 г. была проведена первая совместная турецко-татарская операция против генуэзцев в Кафе. Эта акция закончилась подписанием мирного договора, по которому генуэзцы стали платить дань туркам и татарам.

В мае 1475 г. турки при поддержке татарских отрядов Менгли Гирея захватили Кафу. Турецкие войска разгромили и заняли княжество Феодоро и все города южного побережья Крыма. С генуэзским присутствием в Крыму было покончено.

Весной 1484 г. объединенные войска султана Баязида II и крымского хана Менгли Гирея напали на Польшу. 23 марта 1489 г. Польша подписала мирный договор, по которому Турция оставляла за собой захваченные земли в Северном Причерноморье. Крымское ханство на 300 лет стало вассалом Турции. Турция была единственным скупщиком захваченных татарами пленных и награбленного имущества. Исключение составляли лишь пленные, отпущенные за выкуп.

Крымское ханство постоянно воевало с Золотой Ордой, и Московия в этом стала союзником крымских Гиреев. При этом с самого начала великий князь Иван III занял подчиненное положение по отношению к хану Менгли Гирею. Иван III «бил челом» хану, Менгли Гирей Ивану «челом не бил», однако называл Ивана братом. С момента начала дипломатических отношений с Крымом Московия фактически начала платить дань Гиреям. Причем в Москве эти деньги, меха и прочие товары, отправляемые ежегодно в Крым, именовались подарками (поминками).

В 1485 г. золотоордынская рать вторглась в Крым. Лишь с помощью турок и ногайских татар Менгли Гирею удалось выгнать золотоордынцев из Крыма. С севера в это время на Золотую Орду напали московские войска.

В конце лета 1482 г. орда Менгли Гирея сожгла Киев и увела в рабство тысячи горожан и селян. В 1489 г. крымские татары несколько раз вторгались на Подолию. Подолия была опустошена ими и в 1494 г. Татарское войско вместе с турецким разгромили Галичину и Подолию в 1498 г., захватив в плен около 100 тысяч человек. В 1499 г. крымская орда вновь разграбила Подолию. Все это вполне устраивало Ивана III.

Весной 1491 г. золотоордынские войска двинулись к . На выручку своего союзника Иван III двинул в степи 60-тысячное войско. Узнав о походе московской рати, золотоордынцы ушли от Перекопа. В ответ они в 1492 г. совершили набег на Алексин, а в 1499 г. — на Козельск.

Золотоордынский хан Шиг-Ахмет осенью 1500 г. пришел в южную Таврию и подошел к Перекопу. Прорваться в Крым ему не удалось Он отошел к Киеву. На следующий год Шиг-Ахмет снова объявился в степях, и снова неудачно. Затем он разрушил Новгород Северский и ряд малых городов, а затем начал кочевать между Черниговом и Киевом.

В мае 1502 г. хан Менгли Гирей собрал всех татар, кто мог сесть на коня, и двинулся на Шиг-Ахмета. Вблизи устья реки Сулы произошло сражение. Шиг-Ахмет был разбит и бежал.

«Так прекратилось существование знаменитой Золотой Орды, — писал историк С.М. Соловьев, — Крым избавил Московию окончательно от потомков Батыевых.»
Но, помогая крымцам добивать дряхлую Золотую Орду, московские князь и бояре не понимали, какого врага они растили себе на беду. Уже в 1507 году крымские татары напали на московское государство. Они разграбили Белевское, Одоевское и Козельское княжество. Так началась 270 — летняя война Московии-России с крымскими татарами, закончившаяся в XVIII веке поражением Крыма и присоединением его территории к Российской империи.

История

Предыстория

В ордынский период верховными правителями Крыма были ханы Золотой Орды, но непосредственное управление осуществляли их наместники эмиры . Первым формально признанным властителем в Крыму считается Оран-Тимур, племянник Батыя , получивший эту область от Менгу-Тимура . Главным городом Крымского Юрта был город Кырым (современный Старый Крым), известный также как Солхат. Это название затем распространилось постепенно и на весь полуостров. Вторым центром Крыма стала долина, примыкающая к Кырк-Еру и Бахчисараю .

Многонациональное население Крыма тогда состояло в основном из обитавших в степной и предгорной части полуострова кыпчаков , государство которых было разгромлено монголами, греков, готов, аланов и армян, живших в основном в городах и горных селениях. Крымская знать была в основном смешанного кыпчакско-ордынского происхождения.

Ордынское правление, хотя и имело положительные стороны, в целом было тягостно для крымского населения. В частности правители Золотой Орды неоднократно устраивали карательные походы в Крым, когда местное население отказывалось выплачивать дань. Известен поход Ногая в 1299 году , в результате которого пострадал ряд крымских городов. Поэтому сепаратистские тенденции стали проявляться уже вскорости после установления ордынской власти.

Существуют неподтвержденные крымскими источниками предания о том, что в XIV веке Крым якобы неоднократно подвергался разорению армией Великого княжества Литовского . Великий князь Литовский Ольгерд разбил крымскотатарское войско в 1363 году близ устья Днепра, а затем якобы вторгся в Крым, опустошил Херсонес и захватил здесь все ценные церковные предметы. Подобное предание существует и о его преемнике по имени Витовт , который в 1397 году якобы дошел в крымском походе до самой Каффы и вновь разрушил Херсонес. Витовт в крымской истории известен также тем, что во время ордынской смуты конца XIV предоставил убежище в Великом княжестве Литовском значительному количеству татар и караимов , потомки которых живут теперь в Литве и Гродненской области Беларуси. В 1399 году Витовт , выступивший на помощь Тохтамышу, был разбит эмиром Тимур-Кутлуком на берегах Ворсклы и заключил мир с Эдигеем .

Обретение независимости

Установление зависимости от Османского государства

Весной 1482 г царь московский Иван III обратился через своего посла в Крыму к крымскому хану Менгли I Гераю с просьбой устроить поход в польские земли «на киевские места». Менгли Герай взял Киев штурмом, разорил и сильно разрушил город. Из богатой добычи хан послал Ивану III в благодарность золотые потир и дискос из киевского Софийского собора. В 1474 году Великий князь Московский Иван III заключил союз с этим ханом, продолжавшийся до самой его смерти. Иван III покровительствовал торговле, с этой целью поддерживал в особенности отношения с Каффой и Азовом.

Войны с Московским государством и Речью Посполитой в ранний период

C конца XV века Крымское Ханство совершало постоянные набеги на Московское государство и Польшу. Крымские татары и ногаи владели в совершенстве тактикой набегов, выбирая путь по водоразделам. Главным из их путей к Москве был Муравский шлях , шедший от Перекопа до Тулы между верховьями рек двух бассейнов, Днепра и Северного Донца. Углубившись в пограничную область на 100-200 километров, татары поворачивали назад и, развернув от главного отряда широкие крылья, занимались грабежом и захватом рабов. Захват пленников - ясыря - и торговля рабами были важной статьей экономики ханства. Пленники продавались в Турцию, на Средний Восток и даже в европейские страны. Крымский город Кафа был главным невольничьим рынком. По оценкам некоторых исследователей, на крымских работорговых рынках было продано за два века более трех миллионов людей, примущественно украинцев, поляков и русских. Ежегодно Москва собирала весной до 65 тысяч ратников, чтобы они несли пограничную службу на берегах Оки до глубокой осени. Для защиты страны применялись укрепленные оборонительные линии, состоящие из цепи острогов и городов, засек и завалов. На юго-востоке древнейшая из таких линий шла по Оке от Нижнего Новгорода до Серпухова , отсюда поворачивала на юг до Тулы и продолжалась до Козельска . Вторая линия, построенная при Иване Грозном , шла от города Алатыря через Шацк на Орёл , продолжалась до Новгорода-Северского и поворачивала к Путивлю . При царе Фёдоре возникла третья линия, проходяшая через города Ливны , Елец , Курск , Воронеж , Белгород . Первоначальное население этих городов состояло из казаков , стрельцов и других служилых людей. Большое количество казаков и служилых людей находилось в составе сторожевой и станичной служб, которые наблюдали за движением крымцев и ногаев в степи.

В самом Крыму ясыря татары оставляли немного. По старинному крымскому обычаю рабов отпускали в вольноотпущенники через 5−6 лет неволи - есть ряд свидетельств русских и украинских документов о возвращенцах из-за Перекопа, которые «отработались». Некоторые из отпущенных на волю предпочитали остаться в Крыму. Известен описанный украинским историком Дмитрием Яворницким случай, когда напавший на Крым в 1675 году атаман запорожских казаков Иван Сирко захватил огромную добычу, в том числе около семи тысяч христианских пленников и вольноотпущенников. Атаман обратился к ним с вопросом, желают ли они идти с казаками на родину или вернуться в Крым. Три тысячи изъявили желание остаться и Сирко приказал перебить их . Тех, кто в рабстве менял веру, отпускали сразу , так как шариат запрещает держать в неволе мусульманина. По данным российского историка Валерия Возгрина , рабство в Крыму почти полностью исчезло уже в XVI-XVII вв. Больша́я часть пленников, захватывавшихся во время нападений на северных соседей (пик их интенсивности пришёлся на XVI век), продавалась в Турцию, где рабский труд широко использовался в основном на галерах и на строительных работах.

Последние ханы и аннексия Крыма Российской империей

После вывода русских войск, в Крыму произошло повсеместное восстание. В Алуште высадился турецкий десант; русский резидент в Крыму Веселицкий был взят в плен ханом Шахином и сдан турецкому главнокомандующему. Произошли нападения на русские отряды в Алуште, Ялте и других местах. Крымцы избрали ханом Девлета IV. В это время получен был из Константинополя текст Кучук-Кайнарджийского договора. Но крымцы и теперь не хотели принимать независимости и уступить русским указанные города в Крыму, а Порта сочла нужным войти в новые переговоры с Россией. Преемник Долгорукова , князь Прозоровский вёл переговоры с ханом в самом примирительном тоне, но мурзы и простые крымцы не скрывали своих симпатий к Османской империи. У Шахина Герая же сторонников было мало. Русская партия в Крыму была невелика. Но на Кубани он был провозглашён ханом, а в 1776 году сделался, наконец, ханом Крыма и въехал в Бахчисарай. Народ присягнул ему.

Только теперь Шахин обратился к султану как к халифу, за благословительной грамотой, и Порта признала его ханом, при условии выхода из Крыма русских войск. Между тем в 1782 году в Крыму началось новое восстание, и Шахин вынужден был бежать в Еникале, а оттуда на Кубань. В ханы был избран Бахадыр II Герай, который не был признан Россией. В 1783 году русские войска без предупреждения вошли в Крым. Вскоре Шахин Герай отрёкся от престола. Ему было предложено избрать в России город для жительства и отпущена сумма на его переезд с небольшой свитой и содержание. Он жил сначала в Воронеже , а потом в Калуге , откуда, по его просьбе и с согласия Порты, отпущен в Турцию и поселён на острове Родосе, где был лишён жизни.

Существовали «малый» и «большой» диваны, игравшие очень серьезную роль в жизни государства.

«Малым диваном» назывался совет, если в нем принимал участие узкий круг знати, решавший вопросы, требующие срочных и конкретных решений.

«Большой диван» - это собрание «всей земли», когда в нем принимали участие вообще все мурзы и представители «лучших» чёрных людей. За карачеями по традиции сохранилось право санкционировать назначение султаном ханов из рода Гераев, выражавшееся в обряде посажения их на престол в Бахчисарае.

В государственном устройстве Крыма во многом были использованы золотоордынская и османская структура государственной власти. Чаще всего высшие государственные должности занимались сыновьями, братьями хана или другими лицами знатного происхождения.

Первым должностным лицом после хана был калга-султан. На эту должность назначался младший брат хана либо другой его родственник. Калга управлял восточной частью полуострова, левым крылом ханского войска и администрировал государство в случае смерти хана до назначения на престол нового. Он же был главнокомандующим, если хан лично не отправлялся на войну. Вторую должность - нуреддин - также занимал член ханской фамилии. Он был управляющим западной части полуострова, председателем в малых и местных судах, командовал в походах меньшими корпусами правого крыла.

Муфтий - это глава мусульманского духовентсва Крыма, толкователь законов, обладающий правом смещать судей - кадиев, если они судили неправильно.

Каймаканы - в поздний период (конец XVIII в.) управляющие областями ханства. Ор-бей - начальник крепости Ор-Капы (Перекоп). Чаще всего эту должность занимали члены ханской фамилии, либо член фамилии Ширин. Он охранял границы и наблюдал за ногайскими ордами вне Крыма. Должности кадия, визиря и других министров аналогичны тем же должностям в Османском государстве.

Кроме вышеуказанных существовали две важные женские должности: ана-беим (аналог османского поста валиде), которую занимала мать или сестра хана и улу-беим (улу-султани), старшая жена правящего хана. По значимости и роли в государстве они имели ранг, следующий за нурэддином.

Важным явлением в государственной жизни Крыма была очень сильная независимость знатных бейских родов, в чём-то сближавшая Крым с Речью Посполитой. Беи управляли своим владениями (бейликами) как полунезависимым государствами, сами вершили суд и имели своё ополчнеие. Беи регулярно принимали участие в бунтах и заговорах, как против хана, так и между собой, и часто писали доносы на не угодивших им ханов османскому правительству в Стамбул.

Большой Энциклопедический словарь

ШУБИНСКИЙ П.

ОЧЕРКИ БУХАРЫ

Происхождение и родословная династии Мангыт. - Эмир Мозафар-Эддин и его семья. - Положение Бухарского ханства перед водворением на его престоле Сеид-Абдул-Ахата. - Он делается эмиром. - Церемония восшествия на престол. - Первые реформы и преобразования. - Детство и отрочество эмира. - Его жизнь в Кермине и управление бекством. - Наружность Сеид-Абдул-Ахат-хана. - Его характер, привычки, образ жизни. - Семья и гарем. - Состояние эмира. - Высшая администрация ханства. - Представители духовенства и армии. - Придворный штат. - Значение для Бухары русского политического агентства. - Внешния сношения эмира.

Эмир Сеид-Абдул-Ахат-хан - седьмой государь из династии Мангыт (Первым властителем Бухары из дома Мангыт был Шах-Мурад (1784-1802 г.). Ему наследовали: Мир-Гайдер (1802-1825 г.); Хуссейн-хан и Омар-хан (1825-1826 г.); Наср-Уллах (1826-1860 г.); Мозафар-Эддин (1860-1885 г.) ), утвердившейся на бухарском престоле после смерти Абуль-Гази, последнего эмира из дома Аштарханидов, в 1795-1796 году (Вамбери : «История Бухары», перевод Павловского, Спб., 1873 г., т. II), стр. 120. Мирза-Шамси-Бухари : «3аписки», Казань, 1861 г., пр. I, стр. 41-42 ).

Узбекский род Мангыт и, в частности, отделение его Тук уже давно приблизились к верховной власти и фактически управляли страной еще с начала XVIII столетия (Буквальное значение слова «узбек» - самостоятельный. Вамбери : «История Бухары», т. II, пр. II, стр. 2. Слово «мангыт» означает густой лес. Абуль-Гази : «Родословная тюркских племен», перевод Саблукова, Казань, 1854 г., стр. 27. Слово «тук» - отряд воинов в 100 человек. Марко Поло , перевод Шемякина, Москва, 1863 г., стр. 184 ). В 1784 г. энергичный и талантливый представитель этого рода Шах-Мурад устраняет от власти слабого и неспособного Абуль-Гази и делается верховным правителем ханства. Его сын, Мир-Гайдер, по смерти Шах-Мурада, последовавшей в 1802 г., принимает титул эмира. Ныне царствующий в Бухаре эмир Сеид-Абдул-Ахат-хан - правнук этого государя.

Династия Мангыт ведет свой род по мужской линии от Узбека, девятого государя из дома Джюджи, по женской - от Чингис-хана.

Мангыты были приведены на берега Оксуса Чингис-ханом с северо-востока Монголии еще в начале XIII столетия и, на ряду с кунгратами, считались храбрейшим и знаменитым родом из всех узбекских племен, кочевавших в пределах Хивинского ханства. В XVI столетии Шейбани-Магомет-хан призвал часть из них в Бухару, где предоставил им Каршинские степи (Вамбери : «История Бухары», т. II, стр. 116 ). В настоящее время они кочуют частию в окрестностях этого города, частию в Бухарском округе (Ханыков : «Описание Бухарского ханства», Спб., 1843 г., стр. 58-66 ). Оставшиеся в Хиве племена мангытов населяют верховья левого берега Сыр-Дарьи и состоят в подданстве хивинского хана.

Бухарские узбеки первоначально составляли собой военно-служилое сословие. Политическое влияние их росло по мере ослабления внутреннего строя ханства под скипетром слабых и бездарных Аштарханидов. Во второй половине XVIII столетия оно достигает своего апогея, и Шах-Мурад уже свободно овладевает древним престолом Трансоксании; женившись, затем, на внучке эмира Абуль-Феиз-хана (Абуль-Феиз-хан царствовал в Бухаре с 1705-1747 г. Он был умерщвлен своим мятежным министром Рахимом-Би, захватившим в свои руки верховную власть и истребившим все прямое потомство Абуль-Феиза. Мирза-Шамси-Бухари, пр. VIII, стр. 55-58. Последний эмир из дома Аштарханидов, Абуль-Гази, был двоюродный племянник Абуль-Феиза ), Шемс-Бану-Аим (Малькольм и Изетуллах считают ее дочерью Абуль-Феиза, причем первый придает ей имя Елдуз-Бегюм. Мы даем преимущественную веру сведениям о ней в статье Гребенкина : «Родословная династии Мангыт» («Ежегодник Туркестанского края», вып. III, стр. 338-339) ), последней представительнице рода Аштарханидов, он узаконяет захваченную им верховную власть и права основанной им династии на престол Чингисидов (Аштарханиды были прямыми потомками Чингис-хана. Они, вместе с тем, происходили от изгнанных из России астраханских ханов. Вамбери : «История Бухары», т. II, стр. 67-69 ).

Эмир Сеид-Абдул-Ахат-хан родился в Кермине в 1857 году. Он был четвертый сын эмира Сеид-Мозафар-Эддина, умершего в Бухаре 31-го октября 1885 года. Мать эмира, персиянка, из рабынь, по имени Шамшат, отличалась редким умом и была любимой женой Мозафар-Эддина. Она умерла в Кермине в 1879 году, проживая у сына, которого почти не оставляла со времени назначения его беком в этот город. Кроме сына, у нее была одна дочь, Салиха, которую Мозафар-Эддин выдал замуж за своего племянника Аманд-Улла.

Известно, что покойный Мозафар-Эддин был большой поклонник женской красоты. Пользуясь двойными правами мусульманина и средне-азиатского властителя, он имел, кроме четырех законных жен, еще обширный гарем, состоявший из 150-200 женщин. Старшей его женой считалась дочь шахрисябзского бека, Даниар-аталыка, но от нее у него не было детей. От других же жен у него было следующее потомство (Сведения о семье эмира Мозафар-Эддина обязательно сообщены нам проживающим в Ташкенте двоюродным братом эмира бухарского, Мир-Сеид-Ахат-ханом ): Каты-Тюра-Абдул-Малик, рожденный от одной из четырех законных жен эмира, персиянки, по имени Хаса-Зумрат, родившийся в 1848 году; Сеид-Нур-Эддин, бывший бек Чарджуйский, родился в 1851 году, умер в конце семидесятых годов; Сеид-Абдул-Муммин, родившийся в 1852 г., еще при жизни Мозафар-Эддина был назначен гиссорским беком; Сеид-Абдул-Ахат, недовольный его управлением бекством, перевел его в 1886 г. сначала в Байсун, а затем отозвал в Бухару, где он теперь и проживает с своим семейством; Сеид-Абдул-Феттах, родился в 1857 г., умер вскоре после своей поездки в Петербург, для представления покойному государю императору, в 1869 г.; Сеид-Абдул-Саммад, бек чиракчинский; Сеид-Садык, покойным эмиром был назначен беком чарджуйским после смерти Нур-Эддина; по восшествии на престол Абдул-Ахата был отозван в Бухару, где теперь проживает; Сеид-Акрам, бек гузарский; Сеид-Мир-Мансур, родившийся в 1863 г., поручик 3-го драгунского Сумского полка, служит и проживает в Москве. Кроме того, у покойного эмира было несколько сыновей, умерших еще при его жизни и не оставивших о себе исторических воспоминаний в бухарском народе.

Порядок престолонаследия в точности не установлен бухарскими законами. Каждый властитель Бухары может завещать свой престол «достойнейшему», но обыкновенно эмиры передавали его старшим сыновьям, которые, еще при жизни их, носят титул каты-тюра, равносильный титулу наследника.

Обстоятельства, послужившие причиной изгнания из страны каты-тюра Абдул-Малика, достаточно известны, и мы не будем во всей подробности воспроизводить их, напомнив лишь читателю, что этот бухарский принц стремился к овладению престолом еще при жизни отца. В 1868 г., когда войска Мозафар-Эддина были окончательно разбиты русскими в сражении при Зера-Булаке и вся страна восстала против него, Абдул-Малик, подстрекаемый фанатическим духовенством и англичанами, обещавшими ему помощь оружием и деньгами, открыто становится во главе бунта и с оставшимися в Бухаре войсками выступает против отца, который в эту критическую минуту обращается за помощью к своим недавним врагам, русским, с которыми он только что заключил мир. Помощь эта ему была немедленно дана, и генерал Абрамов, рассеяв войска каты-тюра в стычках при Джаме и Карши, принуждает его самого бежать сначала в Хиву, а затем в Индию, где он до сих пор проживает в Пешавере, на пенсии английского правительства (Вамбери почему-то считает его умершим («История Бухары», т. II, стр. 195). Между тем, Абдул-Малик, по оффициальным и частным сведениям, обретается в полном здоровье, роскошно живя в Пешавере, на большую субсидию, отпускаемую ему англичанами ).

Оскорбленный и разгневанный отец навсегда лишает Абдул-Малика прав на бухарский престол и предполагает назначить наследником после себя третьего своего сына, бека чарджуйского Нур-Эддина, но этот умный и талантливый принц вскоре умирает. Та же участь постигла и юного Абдул-Феттаха, которого Мозафар-Эддин прочил себе в наследники, отправив его в 1869 году в Россию, для представления императору Александру II, которого намеревался просить об утверждении Абдул-Феттаха в звании каты-тюра еще при своей жизни («Русский Инвалид», 1869 г., №№ 116, 125 и 128 ).

Потеряв этих двух сыновей, эмир передает права на бухарский престол своему пятому и любимому сыну, Сеид-Абдул-Ахат-хану. В 1883 году он отправляет его в Россию для представления императору Александру Александровичу и для присутствования на священном короновании. Вместе с тем, эмир просит об утверждении Россией Сеид-Абдул-Ахата в звании наследника Бухарского ханства. Государю императору было угодно исполнить просьбу эмира, и молодой принц увозит в Бухару прочные гарантии своей будущей власти, оставив повсеместно в русском обществе симпатичные воспоминания, созданные его простотой, умом и красивой наружностью («Новое Время», 1883 г., № 2637; «Правительственный Вестник», 1887 г. № 89 и др ).

Летом 1885 года Мозафар-Эддин находился в Карши, где заболел эпидемической малярной лихорадкой. Осенью того же года он переехал в Бухару, где болезнь усилилась, и 31-го октября, на рассвете, он скончался на 62-м году от роду. Последние дни своей жизни Мозафар-Эддин провел в своем любимом загородном дворце Шире-Бадане. Но приближенные эмира, и во главе их 72-х-летний куш-беги Мулла-Мехмед-Бий, предвидя скорую кончину своего властителя и опасаясь народных беспорядков, ночью перевезли его во дворец, в цитадель Бухары, где собственно он и умер.

В тех же видах от народа была скрыта смерть Мозафар-Эддина до прибытия из Кермине Сеид-Абдул-Ахат-хана, за которым был немедленно послан один из наиболее преданных ему мирахуров.

До прибытия нового эмира, в комнату, где помещалось тело покойного Мозафар-Эддина, никто не входил, кроме куш-беги и его сына Мухамет-Шерифа-Диван-беги, которые время от времени отдавали разные приказания от имени эмира, как бы еще живого.

Получив известие о смерти отца, Сеид-Абдул-Ахат-хан немедленно выехал из Кермине, в сопровождении 1.000 нукеров, и утром 1-го ноября был уже в кишлаке Богаеддин, месте упокоения знаменитого средне-азиатского святого Богаеддина-ходжи, отстоящем от Бухары на расстоянии 8 верст. Совершив молебствие на могиле святого и раздав милостыню, он, в сопровождении выехавшей к нему на встречу огромной свиты бухарских сановников, войска, при огромном стечении народа, торжественно въехал в Бухару.

В тот же день, в 11 часов утра, тело Мозафар-Эддина было предано земле на кладбище Хазрет-Имля, где погребен весь род династии Мангыт.

4-го ноября состоялось восшествие Сеид-Абдул-Ахата на бухарский престол. Церемония эта, совмещающая в себе, вместе с тем, и коронование, состоит в том, что в тронной зале древнего бухарского замка на Регистане, при собрании всех находящихся в Бухаре придворных, военных, духовных и гражданских чинов, высшие представители узбекских родов, правительственной власти и духовенства торжественно сажают нового эмира на белую кошму, разостланную у подножия трона, и, подняв кошму, опускают ее, вместе с эмиром, на трон, представляющий собой большой, гладко отшлифованный, серо-синеватый мраморный камень, с тремя ведущими к нему ступенями, устланный семью покровами из дорогих бухарских и индийских тканей (Церемониал этот установлен со времен Рахима-Би, насильственно захватившего власть после умерщвления Абуль-Феиза. Прежние эмиры бухарские совершали свое коронование в Самарканде, восходя на знаменитый трон Тимура-кок-таш. Жители Самарканда отказались впустить в город Рахима-Би. Чтобы совершить коронование, он, по совету приближенных и как сам родовитый узбек, принял символом коронования чисто узбекское произведение, составляющее в их быту самый необходимый предмет - кошму, а для обозначения чистоты его намерений, происхождения и богатства рода, кошма была выбрана белая. Обряд коронования был совершен узбеками, подобно только что описанному. Гребенкин : «Родословная династия Мангыт» («Ежегодник Туркестанского края», вып. III, стр. 337). Мирза-Шамси-Бухари («3аписки», стр.2) говорит, что Мир-Хайдер, при восшествии на престол, возложил на голову венец, украшенный драгоценными камнями, но этого не было исполнено при короновании Сеид-Абдул-Ахат-хана ).

Затем произносятся приветствия, после которых присутствующие присягают эмиру, поочередно целуя у него руку, которую, в знак покорности и вечного повиновения, прикладывают к своему лбу и глазам. Первым подходит ходжа-калян (глава духовенства), вторым - накиб (следующий за ним духовный чин), третьим - куш-беги, четвертым - диван-беги и т. д. Этот обряд присяги называется «дастбейгат».

После этого эмир удаляется во внутренние покои, а присутствующим раздается сахар, и они разъезжаются по домам («Правительственный Вестник», 1887 г., № 89 ).

Восшествие на престол нового эмира сопровождалось рядом празднеств, устроиваемых для народа, и обычной раздачей подарков, состоящих из дорогих халатов, лошадей и проч., приближенным эмира, духовенству, войскам и чиновникам.

Эмир Сеид-Абдул-Ахат-хан вступил на бухарский престол с самыми широкими планами относительно реформ и преобразований, которые он намеревался ввести в стране своих предков. Он еще, видимо, находился в то время под влиянием впечатлений, вынесенных им из поездки в Россию, и не мог не сознавать, что государственный и общественный строй его отечества является совершенным анахронизмом среди охватившей его со всех сторон европейской цивилизации.

Положение дел в ханстве, в момент водворения на его престоле Сеид-Абдул-Ахата, представлялось действительно серьезным. Покойный эмир Мозафар-Эддин, не смотря на свой своеобразный ум и редкую проницательность, являлся представителем старого, отжившего свой век, исламо-иерархического режима, упорно отстаивавшего страну от каких бы то ни было нововведений в духе времени. Духовной жизнью народа всецело руководило фанатическое духовенство, которое захватило также в свои руки воспитание и образование юношества и судебную власть, решая все дела на основании постановлений алкорана и шариата. Проведение каких бы то ни было реформ путем законодательства было чрезвычайно затруднительно, так как всякий новый закон, даже самый незначительный, становился в разрез с священными книгами мусульманства, вызывая горячий протест со стороны духовенства и солидарной с ним консервативной партии.

На ряду с этим хищение и лихоимство администрации были доведены до высшей степени. С народа не брал только тот из чиновников, кто не хотел. Фактического контроля над действиями администрации почти не существовало, да он и не мог быть с успехом применен на практике, так как эмиру пришлось бы выбирать контролирующих лиц из того же тесно сплоченного и одушевленного одной общей идеей сословья сипаев, которое представляло собой правильно-организованную и созданную историческим путем прочную систему взяточничества, лихоимства и хищений.

Между тем, целый ряд войн, веденных в первый период царствования Мозафар-Эддина, значительно подорвал экономическое благосостояние страны. Бухарский народ беднел с каждым днем, торговля падала, и целые области пустели, будучи оставляемы жителями, которые эмигрировали в пределы Русского Туркестана, в Кашгарию, Авганистан, или просто бросали свои земли, переселяясь в города, где являлись первыми пионерами нарождающегося в стране народного пролетариата.

Наряду с этим, Бухара сделалась опорным пунктом для эмиграции из Русского Туркестана всех вредных элементов общества, в виде фанатического духовенства и дервишества, не желавшего примириться с новым порядком вещей, а также остатков бухарской и кокандской армии и ханских чиновников, которым новый порядок не оставлял места. Весь этот сброд, очистив Русский Туркестан, потянулся в священную Бухару, которая гостеприимно отворила ему свои ворота, удручая в то же время страну содержанием целых тысяч непроизводительных и беспокойных тунеядцев.

Торговля невольниками процветала в Бухаре, наряду с системой всевозможных административных и судебных злоупотреблений, произвола, доносов, пыток и зверских казней.

Семья покойного эмира враждовала между собой, ожидая лишь его смерти, чтобы начать целый ряд интриг и междоусобий, предотвратить которые могло только могущественное влияние России, а жемчужина бухарских владений Шахризябз грозил отложением, открыто выражая желание лучше перейти в русское подданство, чем подвергаться разорительному и угнетающему режиму.

Задавленный, обобранный и обращенный в какое-то вьючное животное, народ глухо роптал. Приносившее когда-то колоссальные выгоды земледелие, промышленность и торговля падали с каждым днем. Всякий спешил скрыть свой достаток от хищнических взоров ханских чиновников, или переселялся в другия страны, увозя с собою нажитое состояние. Только духовенство и солидарная с ним администрация торжествовали повсюду, будучи вполне уверены, что в лице эмира Мозафар-Эддина они имеют могущественный оплот от ненавистных нововведений, навязываемых русской цивилизацией.

В таком положении обстояли дела страны, когда на престол ее взошел 28-милетний Сеид-Абдул-Ахат-хан.

Бесспорно, положение молодого эмира, как и положение всей страны, являлось чрезвычайно серьезным. Сеид-Абдул-Ахат не мог не сознавать, что могущественная поддержка России была ему оказана отнюдь не с платонической целью, и что, преследуя свою цивилизаторскую задачу на дальнем Востоке, северный колосс потребует от него целого ряда широких реформ и преобразований в пользу народа и упорядочения экономического и административного положения страны.

На точке, диаметрально противоположной этим требованиям, стояли фанатическое духовенство и консервативная старо-бухарская узбекская партия, стремившаяся к упрочению существующего порядка вещей и даже мечтавшая о восстановлении ханства в прежних границах.

Многочисленная родня эмира почти поголовно была к нему враждебно настроена, недовольная его возвышением помимо старших братьев. Беки гиссарский и чарджуйский скрытно волновали народ, распуская сенсационные слухи, а бывший каты-тюра Абдул-Малик ожидал лишь удобного случая вторгнуться в страну и поднять знамя мятежа против младшего брата, которого он считал похитителем власти.

При всем том, молодой эмир твердой рукой берется за кормило правления и в короткое время успевает восстановить в стране относительный порядок и спокойствие.

Первым законом, который он издает по восшествии своем на престол, был закон об освобождении рабов и об отмене навсегда рабства в Бухарских владениях.

Без сомнения, закон этот, возвративший свободу и человеческие права десяткам тысяч невольников преимущественно из персиян, явился мерой чрезвычайно смелой по отношению к привиллегированным классам ханства, видевшим в нем акт стеснения своих вековых, освященных исламом прав и подрыв экономического благосостояния (Невольничество существовало в Трансоксании еще со времен глубокой древности. Оно особенно усилилось с начала XVII столетия, когда невольничество шиитов было оффициально санкционировано фетвой муллы Шемсетдин-Магомета в Герате, в царствование султана Гуссейн-Байкеро, в 1611 году. (Вамбери : «Путешествие по Средней Азии», Спб., 1865 г., стр. 213; Веселовский : «Русские невольники в средне-азиатских ханствах», Материалы для описания Хивинского похода 1873 года, вып. III, стр. 1-4) ).

Мерой этой Сеид-Абдул-Ахат создал и для самого себя весьма немаловажные затруднения, ибо значительная часть бухарской армии и почти весь штат мелких придворных чиновников и дворцовой прислуги состоял из рабов. Получив свободу, все эти люди поспешили вернуться на родину, а на их место пришлось набирать неизвестных наемных людей, содержание которых вызвало новые значительные затраты.

Следующей реформой эмира было сокращение штата бухарской армии, которую он довел до 13-титысячного состава (Штат бухарской армии состоит в настоящее время из 13-ти баталионов пехоты по 1.000 человек в каждом, 800 человек артиллеристов при 155 орудиях, 2.000 иррегулярной конницы и одного кавалерийского 4-х-сотенного полка. Пехота содержится в сокращенном составе, вследствие чего общая цифра армии не превышает 13.000 человек ).

В 1886 году Сеид-Абдул-Ахат издал распоряжение об уничтожении во всем ханстве зинданов (подземных тюрем-клоповников).

Вслед затем были отменены пытки, а применение смертной казни ограничено случаями крайней необходимости.

Осенью 1886 года, по желанию и ходатайству эмира, в городе Бухаре было учреждено русское политическое агентство. Сеид-Абдул-Ахат предоставил в распоряжение агентства одно из лучших казенных зданий города Бухары, и по его настоянию все содержание агентского дома, прислуги и казачьего конвоя до переезда нашей миссии во вновь отстроенный в 1891 году посольский дом производилось из ханской казны. Повидимому, эмир был чрезвычайно доволен поселением в его столице представителя императорского правительства, значительно облегчившего сношения Бухары с Россией по политическим, торговым и другим делам. Въезд нашего агента г. Чарыкова в столицу ханства был обставлен чрезвычайной пышностью, и вскоре между ним и эмиром установились наилучшие отношения.

Сеид-Абдул-Ахат, высоко ценя покровительство, оказанное ему государем императором, неоднократно заявлял, что считает державного отца русского народа и своим вторым отцом, а Россию - своим вторым отечеством. Эти слова сделались лозунгом его внутренней и внешней политики по отношению к России, повидимому, вполне искренней и сердечной.

Вскоре по восшествии на престол, эмир издал целый ряд постановлений с целью поднятия общественной нравственности. Употребление опиума, наши и кунара (Употребление этих наркотически-снотворных веществ в большом ходу в Средней Азии и в особенности в Бухаре. Действие опиума общеизвестно. Что касается наши и кунара, то они производят ощущение равносильное гашишу. Эти вредные вещества нашли распространение в Средней Азии со времен глубокой древности. Уже в 1091 году известный Старец Горы (Гассан-бен-Али), основатель династии Ассасинов в горах Рудбара, Ливане и Сирии, пользовался ими, как вспомогательным средством для достижения своих политических целей. Впоследствии дервишество распространило эти вещества по всему Туркестану. (Марко Поло , стр. 97-100) ) было строго воспрещено, так же как и публичные танцы бачей, скабрезные пантомимы и проч. Удвоена была строгость законов, карающих за продажу жен, за взяточничество, лихоимство и проч. Чиновников и других должностных лиц эмир всеми силами старался отучить от поборов с народа и вымогательств, беспощадно сменяя с должностей и наказывая провинившихся.

Преследуя эту последнюю задачу, он изменил систему зякетного сбора, а с целью поощрения торговли значительно понизил таможенные пошлины на ввоз и вывоз товаров.

Одновременно с этим эмир делает попытку эмансипировать женщину в своей стране, подав этому пример устройством нескольких праздников в своем дворце, на которые высшие офицеры и чиновники столицы были приглашены вместе с своими женами. В то же время он упрощает стеснительный придворный этикет, стараясь изменить его применительно к виденному им в Петербурге и Москве во время поездки на коронацию. Обе эти меры встречают, однако, горячий протест со стороны духовенства и окружающих эмира царедворцев, вызывая сенсационные слухи в народе, которые заставляют Сеид-Абдул-Ахата отказаться от дальнейших попыток в этом направлении.

В настоящее время, как мы слышали, эмир занять проектом устройства грандиозного оросительного канала из Аму-Дарьи, с целью орошения бесплодных степей северо-западной части ханства. Работы эти, по смете инженеров, производивших изыскание, будут стоить до 6.000.000 рублей, но польза их для народа будет колоссальна, так как вода в Средней Азии составляет все. Открытие этих работ эмир ставит в зависимость от своей поездки в Петербург, которую, по слухам, намеревается предпринять в непродолжительном времени.

Мы далеки от мысли писать хвалебный панегирик деятельности Сеид-Абдул-Ахата. Период правления его ханством еще на столько короток, что о нем трудно составить какую бы то ни было общую характеристику. Задачу эту мы предоставляем времени, выразив лишь надежду, что молодой эмир не остановится в своей дальнейшей деятельности на первых шагах по пути улучшения экономического, общественного и административного строя вверенной его попечению обширной и богатой дарами природы страны.

Но, на ряду с этим, мы не можем не воздать должной справедливости тем добрым семенам, которые, при данных обстоятельствах, уже брошены рукой Сеид-Абдул-Ахат-хана в заглохшую почву страны.

Огромное большинство нашего общества убеждено в том, что бухарские эмиры, как и вообще все средне-азиатские властители, представляют собой олицетворение всемогущества относительно подчиненных их власти народов, что стоит им только захотеть, чтобы все совершилось их подданными немедленно, беспрекословно, как бы по мановению волшебного жезла. На самом деле это далеко не так. Едва ли есть другая конституция на свете, которая так стесняла бы законодательную деятельность государей, как та конституция, которую представляет собой коран и шариат. Будучи вольны в жизни, смерти, имуществе отдельных лиц, в своей внешней политике и во всех частных мероприятиях, восточные правители оказываются подчас совершенно бессильными изменить законодательным путем самое ничтожное условие общественного и государственного механизма, существование которого обусловлено кораном и шариатом. Эти две книги составляют всю сущность жизни, весь кодекс средне-азиатского мусульманства. Оне исчерпывают собой правила общественной и частной жизни, народное образование, главнейшие черты финансовой системы, судопроизводство, правила владения собственностью, словом, всю жизнь мусульманина, которая собственно и состоит из безконечного повторения, из поколения в поколение, из века в век, тысячелетних правил, завещанных ему аравийским пророком. История востока представляет нам многочисленные примеры падения не только отдельных правителей, но и целых династий, решавшихся начать открытую борьбу с установившимся исламо-иерархическим режимом.

Могущественное духовенство стоит во всеоружии на защите народной жизни от каких бы то ни было нововведений вне этого законодательного круга, и власть всякого мусульманского правителя только до тех пор и сильна, пока она солидарна с этим сословием и не становится в разрез с каноническим мусульманским правом.

Этой идеи, повидимому, придерживаемся и мы, предоставив в наших средне-азиатских владениях туземному населению автономию народного образования, народного суда, и создав законодательство, приноровленое к шариату и вытекающим из него народным обычаям.

Другим не менее сильным двигателем народной жизни в Средней Азии и в особенности в Бухаре является обычай. Он также почти силен, как и закон. На страже его стоит сам народ. Бесспорно, все это отжило свой век и совершенно не вяжется с окружающей Бухарские владения современной обстановкой. Но темные народные массы далеки от сознания действительного положения вещей, и эмиру, не смотря на его кажущееся неограниченное могущество, не только приходится считаться со всем этим в своей деятельности правителя страны, но и подчинять свою личную жизнь той обстановке и тем условиям, которые повелевает ему коран, диктует шариат и указывает народный обычай.

Сеид-Абдул-Ахат-хан родился в Кермине в 1857 году, когда бекством этим управлял, в качестве наследника престола, его покойный отец Мозафар-Эддин.

Детство и первые годы юности эмир провел при дворе отца. Он получил обычное воспитание, которое дается бухарским принцам: кроме грамоты, его научили персидскому и арабскому языкам, заставили вызубрить наизусть коран и шариат, познакомили с некоторыми образцами восточной литературы, на чем курс учения и был закончен. В тринадцать лет отец уже женил его на одной из своих племянниц, которая и по сие время считается старшей женой Сеид-Абдул-Ахата. Однако же, воспитателю принца, Хамет-Максулю, удалось привить своему питомцу наклонность к научным занятиям. Эмир чрезвычайно любит литературу и в особенности поэзию. Он считается большим знатоком восточных поэтов и, как говорят, сам недурно пишет стихи. Порусски он знает лишь несколько слов, но из газет и журналов ему обыкновенно переводят все то, что касается политики, известий от высочайшего двора, Бухарского ханства и в частности его самого.

В 18-ть лет Мозафар-Эддин назначил его беком в Кермине (Город и округ Кермине отстоят от Бухары в 80-ти верстах железно-дорожного пути. В нескольких верстах далее начинаются Нур-Аттинские горы. Округ этот издавна составляет удел бухарских наследников ), где эмир и жил до смерти отца, вдали от дел и политики, пользуясь лишь правами обыкновенного бека. Управляя бекством, он сумел заявить себя, как способный, деятельный, справедливый и добрый правитель. Население любило его за его простоту, набожность, доступность и приветливое обращение. Проживая в Кермине, эмир вел самый простой образ жизни: вставал обыкновенно с восходом солнца, целый день занимался делами, а в свободное время обучал войска, читал, или работал над дворцовыми или городскими постройками, не гнушаясь иногда собственными руками брать топор и лом, чтобы принять непосредственное участие в производимой постройке. Его любимым развлечением были поездки в соседния Нур-Аттинские горы, откуда он обыкновенно возвращался во главе целого транспорта арб, нагруженных камнем для городских построек.

Преобладающей страстью эмира была любовь к спорту и лошадям. Он считался и до сих пор считается одним из лучших ездоков в ханстве. Проживая в Кермине, он принимал всегда непосредственное участие во всех кок-бури (Кок-бури, так же как и байга, состоит в конной игре, во время которой принимающие в ней участие всадники на полном скаку выхватывают друг у друга из рук убитого козла. Победителем считается тот, кто успеет ускакать от товарищей и увезти с поля состязания остатки разорванной добычи ) устроиваемых узбеками в окрестностях этого города.

Известно, с каким пылом предаются средне-азиатцы этой их любимой игре, доводящей их иногда до полного неистовства и забвения всего окружающего. Дело доходит весьма нередко до убийств, но обычай, переходящий в закон, не позволяет родственникам убитого требовать возмездия, если погибший нашел смерть в кок-бури. Даже сами эмиры, принимая участие в этой игре, не обижаются, если кто нибудь толкнет их, или даже в пылу схватки свалит с лошади.

Сеид-Абдул-Ахат считался в свое время одним из самых ловких и смелых любителей кок-бури, но это не спасло его от опасного падения с коня, последствия которого он, как говорят, испытывает до сих пор, вследствие чего и не позволяет себе больше принимать непосредственное участие в конных ристалищах, ограничиваясь лишь ролью наблюдателя.

Домашняя жизнь Абдул-Ахата, в бытность его беком в Кермине, отличалась скромностью и простотой. Он совсем не пил вина, не курил и довольствовался обычной скромной пищей. Его гарем состоял лишь из двух его законных жен.

Поездка молодого принца в Петербург и Москву в 1883 году произвела на него глубокое впечатление.

Милостивое обращение с ним государя императора и августейшей семьи глубоко запало в душу молодого узбека, а культурная жизнь русского общества внушила ему горячее желание перенести все виденное им на почву своей родной страны.

Сеид-Абдул-Ахат до сих пор вспоминает о своем пребывании в России, как о лучшем времени своей жизни, и любит при всяком удобном случае говорить о нем.

Все это создало ему огромную популярность, и народ с нетерпением ждал минуты, когда бразды правления перейдут от престарелого Мозафар-Эддина в руки столь много обещавшего в будущем его молодого наследника. Тем более невероятными казались проникшие вскоре по воцарении эмира в общество и даже печать сенсационные слухи о гаремных и других излишествах, которые будто бы дозволяет себе Сеид-Абдул-Ахат в своей частной жизни, - излишествах, сделавшихся предметом общественных толков и народного неудовольствия.

Мы позволим себе усомниться, однако же, в справедливости большей части такого рода известий и объяснить их, с одной стороны, происками враждебных эмиру консервативных элементов, старающихся всеми силами подорвать обаяние его в народе, а с другой - наклонностью самого бухарского народа к политиканству, всевозможным сплетням, судам и пересудам, предметом которых главным образом является всегда их эмир, а затем наиболее близкие к нему окружающие лица. Эта черта в таджикском народе до такой степени сильна, что даже кровавый террор, посредством которого управляли страной предки эмира, не мог удержать словоохотливых обывателей священной Бухары от вмешательства в семейную и частную жизнь их повелителей. Подозрительный и свирепый Наср-Уллах, доведший полицейскую систему шпионства в стране до высшей степени, десятками рубил головы своих подданных, уличенных в недоброжелательных и неодобрительных отзывах о его личности. Но это лишь раздувало пламя, которое он старался потушить, и до крайности трусливый и робкий во всех других случаях жизни таджик смело являлся на место только что совершенной казни, чтобы громогласно выразить свое порицание эмиру за его действия.

Без сомнения, относительно мягкий и гуманный образ действий Сеид-Абдул-Ахата, совершенно игнорирующего сенсационные народные толки о его личности, оставлял широкий простор для всякого рода недоброжелательных слухов, о нем распускаемых лицами, заинтересованными в деле охлаждения к нему народной симпатии, почему к такого рода слухам мы и относимся с крайней осторожностью.

Другой несимпатичной чертой характера эмира считают его крайнюю скупость и допускаемые им чрезвычайные поборы с народа. Но и в этом отношении центр тяжести лежит, по нашему мнению, главным образом в самом народе. Общие статистические цифры правительственных сборов в ханстве, пропорционально числу душ населения, поражают своею незначительностью (Общая цифра сборов с населения на содержание центральной администрации, двора эмира, армии и высшего духовенства, не превышает 3.500,000 рублей в год. Цифра народонаселения ханства в точности не определена, но она во всяком случае не менее полутора миллиона душ ). Если же на самом деле эти сборы и достигают больших размеров, то это происходит главным образом вследствие вымогательства администрации, представляющей из себя правильно организованную шайку взяточников. Администрация эта выходит из того же народа. Она есть продукт его корыстных побуждений, и в этом отношении все мероприятия эмира, клонящиеся к уничтожению взяточничества и лихоимства в стране, оказываются до сих пор паллиативами.

Эмир Сеид-Абдул-Ахат-хан несколько выше среднего роста, крепкого и сильного телосложения. Он бесспорно один из самых красивых мужчин ханства. Правильные, пропорционально-тонкие черты лица, обрамленного черной, как смоль, бородкой, матово-прозрачный цвет кожи, правильный овал глубоких, с оттенком мечтательности, черных, как агат, глаз, не напоминают в нем ничего узбекского и являются античным образцом аристократического таджикского типа. Красивые белые зубы, маленькая рука и нога, мягкий и приятный тембр голоса и изящная простота манер дополняют симпатичный портрет властителя священной Бухары.

В настоящее время эмиру 35 лет, но на вид он кажется гораздо моложе.

Эмир, повидимому, сознает, что природа не обидела его своими дарами. Он занят своею наружностью, старается одеваться всегда к лицу, а в разговоре с новыми лицами видимо бывает заинтересован впечатлением, которое произведет на посетителя его внешний облик.

Обычная одежда Сеид-Абдул-Ахата состоит из национального таджикского костюма, то-есть из бешмета, шелкового халата и таких же чамбр, заправленных в мягкие кожаные ичиги. На голове носится вышитая шелками тюбитейка, а при выходах из дворца и во время молитвы поверх тюбитейки надевается еще белая чалма. В торжественных случаях эмир надевает военную форму, состоящую из вышитого золотом суконного двубортного мундира до колен, таких же рейтуз на выпуск, с раструбами внизу, опушенными коротким мехом, и сапог со шпорами европейского образца. Поверх парадного мундира надеваются густые эполеты и осыпанный драгоценными камнями широкий пояс, к которому пристегнута кривая хоросанская шашка в дорогих ножнах.

При этом одеянии, составляющем полную парадную форму эмира, он носит все свои орденские знаки, а именно: ленту и осыпанный бриллиантами орден Белого Орла, пожалованный ему государем императором в 1886 году, такой же орден св. Станислава 1-й степени, полученный им ранее, в бытность на коронации. Осыпанную огромными бриллиантами «Восходящую звезду священной Бухары», составляющую орден его дома (Орден «Восходящей звезды священной Бухары» был учрежден эмиром Мозафар-Эддином в 1881-1882 г. Он имеет пять степеней и жалуется эмиром только военным и иностранцам. Кроме того, на офицерах и солдатах бухарской армии мы видели какие-то орденские знаки другого образца, выдаваемые им эмиром за особые заслуги ), эмир носит обыкновенно рядом с Белым Орлом а затем еще идут какие-то украшенные драгоценными камнями орденские знаки, повидимому, турецкие или персидские. Головной убор эмира, при этой форме, составляет белая кашемировая, или индийской кисеи, пышная чалма (Чалма изображает собою саван, или покров, который каждый мусульманин должен иметь на голове, как напоминание о смерти. Коран определяет длину чалмы в 7 аршин, но мусульманское благочестие увеличивает ее до 14, 28 и даже 42 ).

В этом европейско-азиатском одеянии, заседая на своем обычном троне, состоящем из резного деревянного кресла с низенькой спинкой туземной работы, посреди ковров и всевозможных восточных орнаментов, Сеид-Абдул-Ахат-хан является типом средне-азиатского властителя современной, переходной, формации.

В менее торжественных официальных случаях эмир надевает цветной бархатный мундир, с русскими генеральскими погонами, при орденах, но без ленты.

По общим отзывам, Сеид-Абдул-Ахат-хан от природы справедлив, добр и мягкосердечен, но подозрителен, вспыльчив и упрям. Относительно окружающих его должностных лиц администрации он проявляет иногда крайнюю требовательность, доходящую до педантизма: он во все вмешивается, входит во все мелочи правления страной и, по выражению бухарцев, хочет командовать и распоряжаться всеми, от куш-беги до последнего нукера. В особенности вызывает неудовольствие ленивых и неподвижных азиатцев то, что эмир, просыпаясь обыкновенно с восходом солнца, тотчас же принимается за дела и требует, чтобы все должностные лица администрации находились к тому времени уже на определенных для них местах. Заметив какое нибудь злоупотребление или упущение, он круто распоряжается с виновными и, в припадках вспыльчивости, собственноручно расправляется иногда с нарушителями изданных им постановлений. При всем этом, эмир отнюдь не жесток, не злопамятен, приветлив и ласков с народом и вообще с теми, кого он считает безупречно исполняющим свои обязанности.

Сеид-Абдул-Ахат-хан проводит в своей столице не более полугода. Зимой он уезжает обыкновенно на несколько месяцев, в Шахризябз и Карши, где климат гораздо умереннее, чем в Бухаре, а июнь и июль проводит в Кермине (Эти ежегодные поездки бухарских эмиров по своей стране с течением времени приобрели традиционное значение. По всей вероятности, оне заимствуют свое историческое начало из эпохи Чингизидов, имевших обыкновение проводить разные периоды года в разных провинциях своей империи. (Марко Поло , стр. 208) ), которое особенно любит, как родину и свой бывший удел. В этих поездках его обыкновенно сопровождает большая свита и значительный конвой, но семья эмира и высшие чины администрации остаются в Бухаре. Возвращаясь в столицу, эмир редко занимает большой дворец на Регистане, а проживает, большею частью, в загородном замке Шир-Бадане, снабженном всеми удобствами и комфортом европейской жизни.

Но где бы ни проживал эмир, режим его жизни остается всегда один и тот же. Вставая с восходом солнца, он посвящает несколько минут своему туалету, затем совершает краткую молитву и выходит в приемную залу, где его ожидает завтрак и собравшиеся уже к тому времени, с докладами, сановники и царедворцы.

Поместившись на диване, перед которым ставится небольшой стол, эмир поочередно выслушивает доклады собравшихся должностных лиц. В это время ему подают завтрак, меню которого ежедневно состоит из восьми блюд. Выбрав одно-два блюда, он приказывает подать остальное присутствующим лицам. После этого подается чай. Выслушав доклады, эмир принимает просителей и занимается судебными делами. От 11 до 2 часов он отдыхает; в 2 часа обедает, после чего опять принимает просителей и разбирает тяжебные дела. Окончив это, он просматривает донесения беков и вообще все поступающие втечение дня бумаги. Перед закатом солнца совершает намаз и в третий раз принимает всех имеющих к нему какое нибудь дело. В 8-9 часов вечера он удаляется во внутренние покои дворца, где ужинает и предается гаремным развлечениям.

Раз в неделю, по пятницам, около 12 часов по полудни, эмир отправляется, с большой торжественностью, на молитву в главную соборную мечеть того города, где он находится. Его сопровождают обыкновенно все высшие сановники и блестящая свита. Впереди едут удайчи, с длинными жезлами в руках, которые призывают благословение Божие на главу своего повелителя. Тут же едут казначеи эмира, которые раздают милостыню нищим.

Эмир совершает эти выезды всегда верхом.

Вообще Сеид-Абдул-Ахат не любит экипажей и чрезвычайно редко пользуется ими.

Кстати сказать, что езда в придворных бухарских экипажах производится совсем иным способом, чем у нас. Козлы обыкновенно остаются незанятыми, а кучера помещаются верхом на лошадях, запряженных попарно в 1, 2 и 3 пары. На каждой паре помещается один ездовой, управляя своей и сподручной лошадью с помощью уздечки.

В теплую и сухую погоду эмир совершает по улицам более или менее длинные прогулки верхом, посещает байгу, кок-бури и скачки.

Изредка это однообразное препровождение времени нарушается поездками эмира в гости к высшим сановникам ханства, совершаемыми всегда с большой пышностью. Эта высоко ценимая бухарцами честь обходится им обыкновенно очень дорого, ибо, по установившемуся издревле обычаю, сановник, удостоившийся такой чести, должен поднести эмиру не менее 9 бакчей халатов, 9 лошадей в полном уборе и 9 мешечков серебряных монет разной стоимости (В тюркском народе издавна укоренился обычай приводить всякое дело к цифре 9. Это употребление числа 9 произошло от первых 9 монгольских ханов, от Монгол-хана до Иль-хана (Абуль-Гази, стр. 12) ); кроме того, одарить и угостить всю свиту эмира, а путь его от дворца до ворот посещаемого жилища осыпать серебряными монетами (теньга 20 коп.), а от ворот до входа в дом золотыми тиллями (золотая бухарская тилля стоит 6 руб.) (Этот древний обычай установлен в Бухаре со времен Чингисидов. Без сомнения, при настоящем положении вещей он представляет одно из зол, с которым Сеид-Абдул-Ахату давно следовало бы покончить ).

Богатые увеличивают эти подарки вдвое, иногда втрое, сдирая при удобном случае с народа затраченные суммы.

Посещение эмира, кроме угощения, сопряжено с устройством томаши, на которой под звуки туземной музыки пляшут бачи, показывают свое искусство акробаты и фокусники, а странствующие поэты и сочинители читают свои произведения.

Кухня Сеид-Абдул-Ахат-хана состоит исключительно из азиатских блюд, между которыми первое место принадлежит палау. Вина он совсем не употребляет и не курит. В пище соблюдает большую умеренность, придерживаясь убеждения, что это лучшее средство сохранить здоровье.

Заболев, эмир пользуется советами туземных врачей, и мы не слыхали, чтобы он обращался когда нибудь к советам проживающего в Бухаре русского доктора.

Гаремная жизнь эмира составляет тайну даже для близких к нему людей, и о ней можно судить лишь по слухам. На востоке вообще неприлично говорить о женщинах, о семейной жизни того или другого лица, так что выеснить обстоятельно семейный быт повелителя Бухары решительно не представляется возможности даже путем разговоров об этом с приближенными Сеид-Абдул-Ахат-хана (Согласно с правилами ислама неприлично говорить о чьей нибудь жене, и потому на востоке употребляются метафоры для выражения идеи супружества. Так, турок в обществе называет свою жену гаремом, персиянин - выражением, подразумевающим дом, хозяйство, туркмен - палаткой, а житель Средней Азии - балашака (дети). Вамбери: «Путешествие по Средней Азии», приложение I, стр. 51 ). Что же касается до так называемых «базарных» слухов, то им отнюдь нельзя придавать серьезного значения.

Тем не менее, известно, что новый эмир втечение своего семилетнего правления успел обзавестись значительным гаремом. Время от времени он устроивает в нем праздники для своих жен, разрешает им прогулки в окрестностях столицы и в горы, в закрытых туземных экипажах, посещение родных, и несколько раз в год открывает внутри дворца базары, на которых оне могут покупать нужные для них предметы.

У Сеид-Абдул-Ахата было всего пять сыновей, из которых остались в настоящее время в живых только два: Сеид-Мир-Алем - 13 лет и Сеид-Мир-Хуссейн - 9 лет. Старший сын эмира Сеид-Мир-Абдуллах должен был сделаться наследником Бухарского ханства. Эмир уже намеревался отправить его в Россию, с целью дать ему европейское образование, но в 1889 году он потерял этого сына, вместе с двумя младшими, погибшими от дифтерита или эпидемической малярной лихорадки.

Теперь наследником Абдул-Ахата считается 13-ти-летний Сеид-Мир-Алем, которого эмир намеревается везти в Россию, где оставит до окончания курса в одном из высших учебных заведений.

Бухарцы рассказывают чудеса о колоссальных богатствах эмира, заключающихся в наличных деньгах, драгоценностях, золотой и серебряной утвари и проч.

По их словам, одни наличные капиталы эмира достигают 100 миллионов рублей. Но это, без сомнения, составляет выдумку. Состояние эмира едва ли превышает цифру 12-15 миллионов. Что же касается его сокровищ, то и оне едва ли так значительны, как об этом думают. Бухара - страна подарков и, без сомнения, если бы эмиры только одной династии Мангыт вздумали сохранять все драгоценные предметы, присланные им разновременно в подарок русскими государями, турецкими султанами, персидскими и другими соседними властителями, а за последния 25 лет - туркестанскими генерал-губернаторами, то это, вместе с подношениями их подданных и коронными драгоценностями, составило бы при переводе на деньги огромную цифру. Между тем, мы знаем, что предки эмира до Мозафар-Эддина включительно имели обыкновение сохранять из этих ценностей только те предметы, которые имели историческое значение или оказывались нужными в их домашнем обиходе. Остальное, не желая продавать и находя в то же время излишним сохранять в своих подвальных кладовых, они переливали в монету. Эта своего рода похвальная щепетильность была, однако, причиной варварского истребления массы драгоценных по работе изделий из серебра и золота, целыми ворохами привозимых и присылаемых в подарок эмирам из России и других стран. Запас драгоценных камней в казне эмира также едва ли значителен. Мы знаем, что Сеид-Абдул-Ахат весьма нередко покупает бриллианты и жемчуг для подарков своим женам, чего он, вероятно, не делал бы, если бы уверения бухарцев о том, что в кладовых Регистанского дворца хранятся целые ящики того и другого, были справедливы.

При всем том, личное состояние Сеид-Абдул-Ахата, заключающееся в принадлежащих ему землях, капиталах и драгоценностях, конечно, относительно громадно. А так как, по общему отзыву, эмир чрезвычайно расчетлив и далеко не проживает всех своих доходов, то, без сомнения, со временем богатство его достигнет действительно колоссальной цифры.

Упомянув выше о подарках, мы считаем необходимым выяснить их историческое происхождение в Бухарском ханстве и вообще на востоке.

Закон Магомета повелевает каждому мусульманину с честью принять гостя, кто бы он ни был, угостить его, дать ему возможность отдохнуть, если он путешественник, а отпуская - позаботиться о его одежде и коне. Вследствие этого, еще со времен утверждения ислама, в стране вошло в обычай, что эмиры бухарские щедро одаряли всех путешественников и вообще всех посещающих их приезжих лиц. Предмет подарка составляла обыкновенно лошадь в полном уборе, полный комплект одежды и несколько кусков различных тканей туземной работы. Более значительные лица получали несколько лошадей, несколько комплектов одежды и т. д.

В свою очередь, эмиры не гнушались подарками, которые им приносили иноземные и свои приезжие посетители, и принимали их.

С течением времени этот обычай взаимного одаривания сделался с одной стороны как бы синонимом дружбы и расположения эмира к посетителю, а с другой - знаком внимания и уважения к нему.

Впоследствии вошло в обычай, при отправлении из Бухары послов к союзным и дружественным государям, тоже посылать при них подарки. Это, разумеется, вызвало взаимность.

Сеид-Абдул-Ахат придерживается этого древнего обычая, щедро одаряя всех вновь представляющихся к его двору.

Мы уже упомянули выше, что эмир есть глава ханства, но ограниченный каноническим мусульманским правом, то-есть кораном и шариатом.

Его ближайшим помощником по управлению ханством должен быть аталык. Должность эта остается, однако, не замещенной со времен Наср-Уллаха, назначившего в последний раз аталыком владетеля шахризябзского - Даниара.

Ближайшим помощником эмира в настоящее время является 40-ти-летний куш-беги Ша-Мирза. Должность куш-беги, по своему внутреннему значению в Бухарском ханстве, может быть приравниваема к должности вице-канцлера. Кроме того, она сопряжена с должностями коменданта арка, дворца на Регистане, губернатора города Бухары, хранителя государственной печати и казны эмира. Эту последнюю обязанность Сеид-Абдул-Ахат-хан передал, впрочем, другому лицу, поручив, взамен ее, Ша-Мирзе заведывание таможенными сборами в столице.

Ша-Мирза родом персиянин. Еще ребенком он был захвачен в плен туркменами, которые продали его в рабство Мозафар-Эддину, при котором он и состоял в услужении. При переселении Сеид-Абдул-Ахата в Кермине, покойный эмир назначил Ша-Мирзу к нему казначеем, а затем беком в Хатырчи. Абдул-Ахат перевел его оттуда беком в Шахризябз, а после смерти Муллы-Мехмед-Бия, в 1889 году, назначил на должность куш-беги.

Ша-Мирза обладает красивой наружностью типичного персиянина, чрезвычайно словоохотлив, прост и весел. Эру его жизни составляет поездка в Петербург в 1888 году во главе посольства, которому было поручено повергнуть пред государем императором благодарность эмира за проведение чрез его владения Закаспийской железной дороги. Он до сей минуты вспоминает с живейшим восторгом обо всем виденном в России, о милостивом приеме государя императора, с благоговением показывая всем своим новым знакомым подаренную ему при этом богатую шашку и орденские знаки св. Станислава 1-й степени, которыми чрезвычайно гордится.

Куш-беги живет всегда в Регистанском дворца, где для помещения этого сановника со всей его семьей, чадами и домочадцами имеется отдельный дом и двор. Особенность его положения состоит в том, что, по законам страны, во время отлучек эмира из Бухары он не имеет права оставлять дворец и живет там безвыездно до возвращения в столицу своего повелителя.

Эмир ценит в Ша-Мирзе его честность и преданность, будучи совершенно покоен за управление столицей во время своих отлучек оттуда.

Вторым сановником в ханстве после Ша-Мирзы является молодой Астанакул-парваначи, исполняющий обязанности главного зякетчия (нечто в роде министра финансов) в Бухарском ханстве. Этот молодой и способный сановник представляет собой нарождающийся тип бухарца современной формации, сложившейся под влиянием отношений к русской цивилизации.

Он не пользуется, как говорят, личными симпатиями эмира, но Сеид-Абдул-Ахат, ценя службу его престарелого деда и отца, а также под влиянием симпатий к нему русских властей, справедливо предоставляет ему значительную долю влияния в делах ханства.

Следующими затем наиболее влиятельными лицами при дворе эмира являются: начальник артиллерии бухарской армии Топчи-баши-Мулла-Махмуд, советник эмира Дурбин-бий и начальник шир-баданского гарнизона Хал-Мурад-Бек.

Все эти лица имеют, так сказать, лишь местное значение, ибо во главе армии и администрации стоит сам эмир, непосредственно всем распоряжаясь путем прямых сношений с беками (губернаторами провинций), с начальниками отдельных частей войск, а по делам внешней политики - с туркестанским генерал-губернатором, с политическим агентом в Бухаре и с соседними владетелями.

Только в отношении церковных дел эмир не предпринимает ничего помимо шейх-уль-ислама и ходжа-каляна, являющихся представителями высшей духовной власти в стране.

При особе эмира состоит совет из духовных, гражданских и военных лиц, который он собирает для обсуждения всякой предполагающейся важной реформы. По обычаям страны, он не может предпринять ничего решительного без предварительного обсуждения этим советом проектируемой реформы.

Мы не будем утомлять внимание читателя подробным перечислением всех чинов и должностей сложной бухарской администрации и укажем лишь на особенно выдающиеся.

Из них по духовной части наиболее важными являются: шейх-уль-ислам, ходжа-калян, накиб и раис.

Все эти лица обязательно происходят из сословия сеидов и ходжей (Сеидами называются все вообще потомки первых четырех халифов, преемников Магомета: Абу-Бекра, Омара, Османа и Али, женатого на любимой дочери пророка Фатиме. Титул ходжей носят потомки Магомета от других его дочерей. В Туркестанском крае принято называть также ходжами всех тех мусульман, которые совершили паломничество в Мекку на поклонение гробу Магомета. Остальной бухарский народ разделяется на два сословия: сипаев - служащих и фукара - неслужащих ). Они являются ближайшими советниками и помощниками эмира в судебных делах, ведают церковные дела, заседают в ханском совете и вообще пользуются широкими правами и большим влиянием. Ходжа-калян есть единственное лице, при встрече с которым эмир целуется и которое имеет право входить к нему неподпоясанным. Раис - есть блюститель общественной нравственности и исполнения правоверными внешних правил мусульманской обрядности.

Высшими представителями гражданского управления считаются куш-беги, главный зякетчий и беки - губернаторы областей. Им за особые заслуги придаются иногда звания диван-беги (нечто в роде звания статс-секретаря), парваначи, инаков и биев.

Есть и такие лица, которые носят только одни эти звания, не занимая определенных должностей и лишь состоя при дворе и при особе эмира.

Старшим лицем в армии эмира считается топчи-баши, за ним следует чин-датха (бухарский генерал) и токсаба (полковник); чин мирахура равняется чину капитана.

Придворный штат эмира состоит из гражданских и военных лиц. Между первыми считаются наиболее важными удайги (церемониймейстеры) и мехремы (камергеры). Адъютанты эмира числятся в званиях мирахуров и иногда биев.

Из этой последней категории лиц наибольшим расположением эмира пользуются почтенный и представительный старец удайги Яхши-бек, ведущий свой древний род от арабов-завоевателей; Наср-Улла-бий, узбек, бывший воспитатель и наставник брата эмира Сеид-Мир-Мансура; молодой и красивый мирахур-баши Юнус-Магомет, заведывающий конюшнями и экипажами эмира; мирахур Мирза-Джалял и персиянин токсаба Абдул-Кадыр, командующий конным ханским конвоем. Двое последних назначаются обыкновенно эмиром в качестве посланцев для доставления особо важных писем и подарков туркестанским генерал-губернаторам.

Сеид-Абдул-Ахат чрезвычайно тверд в своих симпатиях и отношениях к людям. Опала при его дворе вещь вообще редкая, и в этом отношении он отнюдь не подражает своим капризным, жестоким и деспотическим предкам, каждый отдельный порыв гнева которых навлекал на провинившегося полнейшую опалу, конфискование имущества, а иногда и смерть. До сих пор не слышно было, чтобы Сеид-Абдул-Ахат смещал с должностей или налагал взыскание на служащих и придворных лиц за что либо другое, кроме злоупотреблений по службе, взяточничества или общих преступлений, предусмотренных мусульманским кодексом.

При всем том, сила привычки к наружному низкопоклонству и раболепию в бухарском народе на столько велика, что едва ли мы найдем другой двор на востоке, кроме разве персидского, где личность правителя пользовалась бы наружным поклонением в такой степени, в какой пользуется в Бухаре личность эмира. При виде своего повелителя каждый бухарец, как бы он ни стоял высоко в общественной или служебной иерархии, буквально, обращается в ничто. Эта черта низкопоклонства наиболее присуща высшим придворным и административным сферам, тогда как духовенство и простой народ выражают, по отношению к эмиру, более самостоятельности и чувства собственного достоинства.

Бухара живет почти исключительно своей внутренней, самобытной жизнью. Поэтому ее внешния сношения отнюдь не сложны. Они заключаются главным образом в сношениях с туркестанским генерал-губернатором, который, по делам международным, торговым и политическим, является главным посредником между эмиром и нашим центральным правительством. Политическое агентство в Бухаре имеет целью охранение на месте наших политических и торговых интересов в ханстве, а также является наблюдательной инстанцией по отношению к проживающим в Бухаре русским подданным.

Сеид-Абдул-Ахат, сознавая всю важность для страны такого местного представительства, пользуется им, как совещательным рессурсом, во всех важнейших вопросах не только внешней, но и внутренней политики. Разумеется, это не составляет ошибки правления молодого эмира, ибо в лице нашего политического агента в Бухаре, П. М. Лессара, он находит не только олицетворение прямого, честного и открытого образа действий России к покровительствуемому ею маленькому государству, но и высоко образованного человека, имеющего возможность принести существенную пользу стране своими обширными научно-практическими познаниями, специализированными на почве Средней Азии.

Два раза в год, зимой и в начале лета, между эмиром и туркестанским генерал-губернатором происходит обмен приветствий посредством небольших посольств. Этот обмен посольств сопряжен с обычным на востоке обменом подарков.

В чрезвычайных случаях эмир высылает посольства к высочайшему двору, как это было в последний раз в 1888 году, по случаю открытия Закаспийской железной дороги.

П. Шубинский.

(Продолжение в следующей книжке).

Текст воспроизведен по изданию: Очерки Бухары // Исторический вестник, № 7. 1892