Образование Руси. Образование государства древняя Русь, кратко история древнерусского государства

(история)

5 класс- § 37. В городе богини Афины. Читать, проанализировать документы, ответить на вопросы параграфа.

6 класс – Выполнить тест «Древняя Русь»

Тестовая работа по теме «Древняя Русь»

Вариант 3.

Выберите правильный ответ

1. Древний водный торговый путь, по которому в IX - XII вв. шла торговля Северной Европы и Руси с Византией -

1) путь «из варяг в арабы»

2) Великий шелковый путь

3) Великий волжский путь

4) Путь «из варяг в греки»

2. За дату крещения Руси принимают год

2) 945
4) 988

3. Первая междоусобица на Руси возникла

1) после гибели Святослава

2) после смерти Владимира Святого

3) при Ярославичах и Святополке Изяславиче

4) при правлении Мстислава Владимировича

4.Русские князья считали родоначальником своей династии:

1) Аскольда

3) Дира

4) Кия

5.Народное собрание у восточных славян называлось

1) вече

2) вервь

3) круг

4) мир

3) Антоний

4) Илларион

7. Древнейший летописный свод, ставший основным историческим источником по истории Древней Руси -

1) «Слово о полку Игореве»

2) «Русская Правда»

3) «Повесть временных лет»

4) «Изборник Святослава»

1) Волги

2) Прикарпатья

3) Буга

4) Среднего Поднепровья

9. Первый свод законов «Русская Правда» связан с именем

1) Владимира Мономаха

2) Ярослава Мудрого

3) Владимира Святославича

4) Святослава Игоревича

10. Какой элемент является лишним в ряду «Зависимое население Древней Руси»?

1) смерд

2) закуп

3) холоп

4) рядович

11. « А если убьют огнищанина по-разбойничьи, а убийцу люди не ищут, то виру платит та вервь, где найден убитый». Вира - это

1) плата в пользу князя за убийство свободного человека.

2) штраф родственникам погибшего

3) средства на поиски убийцы

4) наказание общинников за совершенное преступление

12. В чем состоит главная особенность политического устройства Владимиро-Суздальской Руси?

1) Вовлеченность иноземцев во внутриполитические дела

2) Сильная княжеская власть

3) Договорные отношения князя и бояр

4) Единство княжеского рода и отсутствие серьезных распрей

13. Архиепископ был не только главой церкви, но и контролировал эталоны мер и весов

1) в Чернигове

2) в Киеве

3) в Новгороде

4) в Суздале

14. Какое княжество граничило с королевствами Польским и Венгерским?

1) Галицко-Волынское

2) Полоцкое

3) Киевское

4) Рязанское

15. Церковь Покрова на Нерли, Успенский собор, Золотые ворота – памятники архитектуры

1) Юго-Западной Руси

2) Новгородской земли

3) Северо-Восточной Руси

4) Киевской Руси

1. 
   Ольга

16 . К какому времени относится зарождение государственности у восточных славян:

1. Х-Х! вв 3. Х1-Х2 вв.

2. 1Х-Х вв 4. 6- 7 вв

17. К какому времени относится первое упоминание о Москве?

1. 1Х в. 3. 12 в

2. 14 в. 4. Х в

18 . Согласно «Повести временных лет», Рюрик во второй половине 9 века правил в (во):

1. Новгороде 3. Смоленске

2. Киеве 4. Владимире

19. Приглашенный в Новгород князь

1) вершил суд

2) командовал войсками

3) контролировал хозяйственную деятельность

4) отвечал за сбор налогов с населения

7 класс - Читать §§ 9,10, знать основные понятия, ответить на вопросы.
8 класс - § 16, § 17, составить таблицу «Направления походов русских путешественников»

Задания для учащихся 5- 8 классов в дни карантина 08.02 - 14.02

(Обществознание)

6 класс- Право на службе человека, § 17. Прочитать, выписать новые понятия, ответить на вопросы.

8 класс –

Тест по истории средних веков для 6 класса

Вариант 2.

1.Империю, существовавшую с 800 по 840 г. создал:

а) Хлодвиг

б) Пипин короткий

в) Карл Великий

г) Урбан 1

2.Восстание по предводительством Яна Гуса произошло в

б) Польше

в) Германии

г) Франции

3. Прозвище «Паук» получил:

а) Карл Великий

б) Людовик IX

в) Карл VII

г) Людовик XI

4. Парламент во Франции (Генеральные Штаты) появился в:

а) XI веке б) XIV веке в) XV веке г) XIII веке

5. Церковный налог назывался:

а) десятина

б) индульгенция

в) спекуляция

6. Что такое гильдия?

а) союз старшин;

б) союз купцов;

в) союз правителей.

7. Здание городского совета в средневековом городе?

в) ратуша

8. Что такое ярмарка?

а) большая площадь;

б) ежегодный торг;

в) место сбора налогов.

2. Соотнесите:

Дата	Событие
500г	Разделение христианской церкви на Западную и Восточную
863 г.	Возникновение государства у франков
1054 г.	Создание Кириллом и Мефодием славянской письменности
1096 -1291 г.	Столетняя война
1265 г.	Созыв Генеральных штатов во Франции
1302 г.	Возникновение английского парламента
13337 -1453 г.	Крестовые походы

3. Дать определение понятий:

2. Индульгенция

3. Коммуна

4. Монархия

4. Решите такую задачку: противниками или союзниками были эти люди:

1. Инквизиторы – папа римский

2.Ришелье – французские крестьяне

3. Ян Гус – римский папа

2. Задания для учащихся 8 класса: учить § 5, ответить на вопросы, знать карту. Выполнить тест.

Тест по истории России. 8 класс

1. В каком месяце началась Отечественная война, в которой в итоге русская армия одержала победу над войсками Наполеона.

А. в июне 1812 г. Б. в июле 1812 г. В. в августе 1812 г. Г. в сентябре 1812 г.

2. Укажите дату Бородинского сражения:

В. 1 сентября 1812 г. Г. 25 декабря 1812 г.
3. Укажите место трёхдневной «Битвы народов» в 1813., в которой были разбиты войска Наполеона:

А. под Берлином Б. под Аустерлицем В. под Лейпцигом Г. при Ватерлоо
4. Выберите название ключевого пункта обороны левого фланга, которым в Бородинской битве командовал Н.И.Багратион:

А . Шевардинский редут Б. батарея Раевского (18 орудий)

В. земляные укрепления (флеши) у села Семёновское В. Курганская высота
5. Выберите имена, с которыми связано партизанское движение в России во время Отечественной войны 1812 г.

А. П.С.Нахимов, В.А.Корнилов; Б. Д.В.Давыдов, В.Кожина;

В. М.Д.Скобелев, И.В.Гурко; Г. А.В.Суворов, Ф.Ф.Ушаков.
6. Укажите командующего 3-й русской армией в начале Отечественной войны 1812 года.

А. П.И.Багратион Б. М.Б.Барклай де Толи В . М.И.Кутузов Г. А.П. Тормасов
7. Соотнесите между собой даты и события:

А. июнь 1815 г. 1. образование Священного союза

вступили в г. Париж

А. в 1 г 2 б 4 а 3 Б. г1 а 3 в 4 б 2 В. а 4 б 3 в 2 г1 Г. а 2 б 1 в 4 г 3
8. Восстановите хронологическую последовательность событий 1812 года.

1. Бородинское сражение; 2. соединение 1-й и 2-й русских армий;

3. Тарутинский маневр; 4. переправа через Березину

А. 1, 3, 2, 4 Б. 2, 1, 3, 4 В. 3, 2, 4,1 Г. иной ответ
9. Определите, что представлял собой «Священный союз», созданный после победы над Наполеоном:

А . объединение всех сторонников реформ в Европе;

Б. коалиция европейских монархов;

В. объединение ветеранов войны 1812-1814 гг.;

Г. объединение сторонников Наполеона.

10. Назовите государства, подписавшие договор о Священном союзе в 1815 году:

А. Россия, Франция, Испания; Б. Россия, Австрия, Пруссия;

В. Россия, Польша, Турция; Г. Россия, Англия, Австрия
11. Прочитайте отрывок из донесения главнокомандующего русской армией. Укажите название и дату войны, в ходе которой произошло описываемое сражение:

«Сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло за собой пагубнейшие последствия и открыло бы путь неприятелю через хлебороднейшие наши провинции».

12. Подмосковное село, в котором 1 сентября 1812 года М.И.Кутузов на военном совете принял решение оставить Москву, чтобы сохранить армию.
13. Название марша-маневра русских войск под командованием М.И.Кутузова после оставления Москвы осенью 1812 года.
14. Определите, о каком историческом деятеле идёт речь:

Военачальник. В Бородинском сражении командовал войсками левого фланга и принял на себя главный удар Наполеона. В разгар битвы был тяжело ранен, увезён с поля боя. Вскоре скончался.

15. Военное формирование, создаваемое на добровольных началах для помощи регулярной армии.

Киевская Русь IX-XII веков – огромное феодальное государство, раскинувшееся от Балтики до Черного моря и от Западного Буга до Волги. Оно было известно всему тогдашнему миру: короли Англии, Франции, Венгрии, Швеции роднились с киевскими князьями; византийский император писал трактат "О русах, приезжающих в Константинополь"; географы стран арабского Халифата расспрашивали капитанов и караван-башей о далеком Киеве и заносили в свои книги по географии мира ценные сведения о стране русов, о путях к ней и о ее городах.

Эпоха Киевской Руси была переломной почти для всех народов Восточной Европы. Долгие века классовое общество географически ограничивалось узкой прибрежной полосой в Причерноморье, где после воспетого в мифах похода аргонавтов возникли греческие города-полисы: Ольвия, Херсонес, Боспор, Танаис, Фанагория и другие. На север от этой полосы простирались безбрежные степи и бесконечные леса, населенные сотнями разных племен, живших еще на стадии варварской первобытности. Недаром Цицерон говорил, что античные города – это всего лишь "узорчатая кайма на варварской одежде". Если использовать эту метафору, то время Киевской Руси, сложившейся через тысячу лет после Цицерона, оказалось временем, когда варварская Восточная Европа скинула старые одежды и нарядилась в новые, где "узорчатая кайма" цивилизации стала значительно более широкой.

Киевской Руси предшествовала тысячелетняя медлительная жизнь разрозненных славянских, финно-угорских и латышско-литовских племен, постепенно и малоприметно совершенствовавших свое хозяйство и социальную структуру на необозримых пространствах лесостепи и лесов Восточной Европы.

В XII веке Киевская Русь достигла такого высокого уровня развития, что со временем положила начало полутора десяткам самостоятельных, суверенных феодальных государств, подобных западноевропейским королевствам. Крупнейшие из них – княжества Владимирское, Рязанское, Киевское, Черниговское, Смоленское, Галицко-Волынское, Полоцкое, феодальные республики Новгорода и Пскова. Уже одно перечисление этих новых государств XII-XIV веков воскрешает в нашей памяти блестящие страницы истории русской культуры: киевские летописи и "Слово о полку Игореве", владимиро-суздальское белокаменное зодчество с его резным узорочьем, новгородские берестяные грамоты и сокровища софийской ризницы. Нашествие Батыя и ордынское иго обескровили русскую культуру, нарушили единство древнерусской народности, но успехи, достигнутые в эпоху Киевской Руси, позволили сохранить здоровую основу культуры и преодолеть последствия завоевания.

Историческое значение Киевской Руси явствует из того, что летопись жизни Киевского государства, которую вели несколько поколений хронистов, а завершил знаменитый Нестор, переписывалась в русских городах на протяжении пяти столетий! В тяжелые времена иноземного владычества "Повесть временных лет" была не только воспоминанием о минувшем могуществе, но и примером государственного единства, патриотического противостояния тысячеверстной полосе воинственных степняков.

В конце XV века, когда десятки русских княжеств, преодолевая феодальную раздробленность, объединялись вокруг Москвы, великий князь московский Иван III придумал торжественный обряд венчания на царство и приказал изготовить шапку Мономаха, новую корону российского царства, которая должна была воскрешать память о Киевской Руси, об апогее этого государства при киевском князе Владимире Всеволо-диче, внуке византийского императора Константина Мономаха. Спустя полвека царь всея Руси Иван Грозный еще раз напомнил об исторических связях с Киевской Русью: царский трон в кафедральном Успенском соборе Москвы был помещен под резной шатер, для которого скульптор изготовил барельефы с изображением деяний того же Владимира Мономаха. Но, пожалуй, самым главным доказательством живой связи с Киевской Русью являются русские народные "старины"-былины.

В середине XIX века на далеком архангельском севере были обнаружены исследователями сказители старинных эпических песнопений, знавшие по устной передаче и Владимира Святославича (980-1015 годы) и Владимира Мономаха (1113-1125 годы), которых они объединяли в обобщенном эпическом образе "ласкова князя Володимира Красное Солнышко стольнокиевского". Богатырские былины знают тех князей, которые защищали народ от печенежских и половецких набегов и "много поту утерли за землю Русскую". Многие другие князья, прославленные придворными летописцами, в народной памяти не удержались. В былинах нет имени Святослава, которого киевляне упрекали в том, что он "чужой земли ищет, а свою охабив"; нет Ярослава Мудрого, зачинщика усобиц, нанимавшего буйных варягов для войны с родным отцом; нет Юрия Долгорукого, штурмовавшего Киев в борьбе с племянниками, нет и других князей, забывавших общерусские интересы в пылу кровавых междоусобий.

Историк Б. Д. Греков, создавший первый марксистский труд по Киевской Руси, справедливо назвал былины устным учебником родной истории. В этом учебнике не просто повествуется о прошлом, но здесь отобрано важнейшее, прогрессивное, воспеты те герои-символы, которые обозначали строительство державы, оборону Руси от внешнего врага.

Крестьяне царской России, удаленные от Киева на тысячи верст, знали о Киевской Руси и из поколения в поколение передавали торжественные, как гимны, напевы былин об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, делах Руси тысячелетней давности.

Научное изучение Киевской Руси не отличалось такой стройностью и логичностью, как народная память о тех отдаленных временах. Историки XVII-XVIII веков стремились связать историю славян с судьбами других народов, обитавших некогда в южной половине Восточной Европы, но у них было слишком мало данных для обрисовки истории скифов, сарматов и иных народов, вскользь упоминаемых авторами, доступными для наших первых историографов. А что касается происхождения славян, то здесь историки оказывались перед средневековым представлением, почерпнутым из Библии: все народы происходят от тех "семидесяти двух язык", которые образовались после того, как рассердившийся на людей бог разрушил "столп вавилонский" и разделил строивших его людей на разные народы.

Во времена бироновщины, когда отстаивать русское начало в чем бы то ни было оказалось очень трудно, в Петербурге, в среде приглашенных из немецких княжеств ученых, родилась идея заимствования государственности славянами у северогерманских племен. Славяне IX-X веков были признаны "живущими звериньским образом" (выражение летописи), а строителями и создателями государства были объявлены северные разбойничьи отряды варягов-норманнов, нанимавшиеся на службу к разным властителям и державшие в страхе Северную Европу. Так под пером Зигфрида Байера, Герарда Миллера и Августа Шлецера родилась идея норманнизма, которую часто называют норманнской теорией, хотя вся сумма норманистических высказываний за два столетия не дает права не только на наименование норманнизма теорией, но даже гипотезой, так как здесь нет ни анализа источников, ни обзора всех известных фактов.

Норманнизм как объяснение происхождения русской государственности возник на основе довольно беззастенчивой априорности, предвзятости, пользовавшейся отдельными, вырванными из исторического контекста фактами и "забывавшей" обо всем противоречащем априорной идее. Более ста лет тому назад вышло монументальное исследование С. Гедеонова "Варяги и Русь", показавшее полную несостоятельность и необъективность норманнской теории, но норманнизм продолжал существовать и процветать при попустительстве склонной к самобичеванию русской интеллигенции. Противников норманнизма полностью уравнивали со славянофилами, взваливая на них все ошибки славянофилов и их наивное понимание действительности.

В бисмарковской Германии норманнизм был единственным направлением, признаваемым за истинно научное. На протяжении XX века норманнизм все более обнажал свою политическую сущность, используясь как антирусская, а затем и как антимарксистская доктрина. Показателен один факт: на международном конгрессе историков в Стокгольме (столице бывшей земли варягов) в 1960 году вождь норманнистов А. Стендер-Петерсен заявил в своей речи, что норманнизм как научное построение умер, так как все его аргументы разбиты, опровергнуты. Однако вместо того чтобы приступить к объективному изучению предыстории Киевской Руси, датский ученый призвал… к созданию неонорманнизма.

Основные положения норманнизма возникли тогда, когда и немецкая и русская наука находились еще в младенческом состоянии, когда у историков были весьма туманные представления о сложном многовековом процессе рождения государственности. Ни система славянского хозяйства, ни длительная эволюция социальных отношений не были известны ученым. "Экспорт" государственности из другой страны, осуществленный двумя-тремя воинственными отрядами, казался тогда естественной формой рождения государства.

Остановимся на нескольких противоречиях между фактами и построениями норманнистов.

1. Говоря о создании Киевской Руси норманнами-варягами, обычно приводят как параллель основание норманнами королевств на морских берегах в Северной Франции, Ломбардии, Сицилии. Норманны (шведы, датчане, норвежцы) были превосходными мореходами и действительно покоряли прибрежное население, но достаточно одного взгляда на карту Европы, чтобы осознать полную противоположность ситуации в океанско-средиземноморских землях и на Великой Русской равнине.

Северные эскадры использовали преимущества внезапности морского нападения и кратковременного численного превосходства над жителями приморских городов.

На востоке же варягам, для того чтобы добраться до славянских земель, нужно было войти в Финский залив, где их флотилия просматривалась с берега (подтверждено летописью для 1240 года), а затем им предстоял пятисоткилометровый (!) путь по рекам и озерам против течения Невы, Волхова, Ловати. Ни о какой внезапности не могло быть и речи.

На всем протяжении пути ладьи норманнов могли простреливаться местным населением с обоих берегов. В конце этого пути перед мореходами двумя преградами вставали водоразделы: балтийско-ладожский и балтийско-черноморский. Приходилось ставить корабли на катки и посуху, волоком вкатывать их на гребень водораздела, тащить 30– 40 километров по земле. Победоносные мореплаватели здесь становились беспомощными и беззащитными. Только дотащив свои ладьи до Смоленска, они оказывались на прямом пути в Киев (оставалось еще около 500 километров), но и здесь, на Днепре, они были легко опознаваемы и уязвимы.

Нестор-летописец. Скульптура М. Антокольского

Варяги появились в Восточной Европе тогда, когда Киевское государство уже сложилось, и для своих торговых экспедиций на Восток они использовали дальний обходный путь через Мету, Шексну и Верхнюю Волгу, огибавший с северо-востока владения Киевской Руси. На этом периферийном маршруте известны клады монет и курганы с захоронениями варягов.

2. Сфера реального проникновения отрядов варягов-шведов в славяно-финские земли ограничена тремя северными озерами: Чудским, Ильменем и Бело-озером.

Столкновения с местным населением происходили с переменным успехом: то "находникам варягам" "при-ходяще из замория" удавалось взять дань со славян и чуди, то местные племена "изгънаша варягы за море и не даша им дани". Единственный раз за все средневековье предводителю варяжского отряда совместно с северными славянами удалось обманным путем, прикинувшись хозяином купеческого каравана, захватить на некоторое время власть в Киеве, убив законного князя. Этот предводитель, Олег, объявленный создателем и строителем государства Руси (его воины стали называться "русью" лишь после того, как попали в русский Киев), достоверно известен нам только по походу на Византию в 907 году и дополнительному договору 911 года. В успешном походе, кроме варягов, участвовали войска девяти славянских племен и двух финно-угорских (марийцы и эстонцы).

Поведение Олега после взятия контрибуции с греков крайне странно и никак не вяжется с обликом строителя державы – он просто исчез с русского горизонта: сразу же после похода "иде Олег к Новугороду и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море и уклюну змиа в ногу и с того умре". Спустя двести лет могилу Олега показывали то под Киевом, то в Ладоге. Никакого потомства на Руси этот мнимый основатель государства не оставил.

3. Варяги использовались на Руси в X-XI веках как наемная военная сила. Князь Игорь в 942 году "посылал по варяги за море, приглашая их идти войной на греков". Нанимали варягов Святослав и его сын Владимир. Когда наемники предъявили Владимиру слишком наглые требования в 980 году, князь отослал их за пределы Руси, предупредив византийского императора: не держи варягов в своем городе, чтобы они не натворили тебе бед, как было здесь. Но рассредоточь их, а сюда (в Русь) "не пущай ни единого".

Варягов нанимали на грязные убийства: варяги закололи князя Ярополка в городе Родне; варяги убили князя Глеба. Против бесчинства наемных варягов в Новгороде была направлена Русская Правда, ставившая варяга-обидчика в неполноправное положение по сравнению с обиженным новгородцем: новгородцу суд верил на слово, а иноземец должен был представить двух свидетелей.

4. Если признать варягов создателями государственности для "живущих звериньским образом" славян, будет крайне трудно объяснить то обстоятельство, что государственным языком Руси был не шведский, а русский. Договоры с Византией в X веке заключались посольством киевского князя, и, хотя в составе посольства были и варяги русской службы, писались они только на двух языках – греческом и русском, без каких бы то ни было следов шведской терминологии. Более того, в шведских средневековых документах сбор дани обозначался заимствованным варягами из русского языка словом "полюдье" (poluta), что с несомненностью свидетельствует о первичности у славян такого раннегосударственного действия, как сбор полюдья.

Кстати, о "звериньском образе" жизни славян. Летописец Нестор, живший в эпоху Мономаха, применил эти слова не к своим современникам, а к славянам значительно более раннего времени (до нашествия хазар в VII веке), и говорил он не о всех славянах, а лишь о лесных племенах, действительно сохранявших много первобытных черт в своем быту. Этим лесовикам летописец противопоставил "мудрых и смысленных полян", явившихся действительными создателями своего государства.

5. Проверяя тенденциозно отобранные норманнистами аргументы, следует обратить внимание на то, что тенденциозность появилась в самих наших источниках, восходящих к "Повести временных лет" Нестора.

Как доказал в свое время превосходный знаток русского летописания А. А. Шахматов, историческое сочинение Нестора (около 1113 года) претерпело двукратную переработку, и оба раза переработка велась враждебной Нестору рукой. Для того чтобы правильно понять дух этих переделок, нам следует ознакомиться с ситуацией в Киеве на рубеже XI-XII веков.

В 1093 году умер великий князь Всеволод, младший сын Ярослава Мудрого. Последние годы его княжения Русью фактически управлял сын больного Всеволода – Владимир Мономах. Хороший полководец, разумный правитель, образованный писатель, Мономах рассчитывал после смерти отца удержать киевский престол в своих руках, но киевское боярство, недовольное опорой Владимира на своих тиунов и военных слуг, пригласило представителя старшей ветви Ярославичей – князя Святополка Изяславича. Началось двадцатилетнее соперничество двух двоюродных братьев – Святополка и Владимира. Нестор был придворным летописцем Святополка и писал в Киево-Печерском монастыре.

Когда Святополк умер в 1113 году, киевское боярство в разгар народного восстания пригласило (в обход княжеского династического старшинства) Владимира Мономаха на великокняжеский стол. Став путем избрания великим князем киевским, Мономах занялся государственной летописью Нестора; она была изъята из Печерского монастыря и передана в придворный монастырь Владимира Мономаха – Выдубицкий, где ее переделкой занялся игумен Сильвестр, оставивший свою запись в летописи под 1116 годом.

Очевидно, переделка не удовлетворила Мономаха, и он поручил, как справедливо полагал Шахматов, окончательную отделку истории Руси своему старшему сыну Мстиславу, которая и была завершена около 1118 года.

Переделка труда Нестора велась в двух направлениях: во-первых, редактировалась в духе Мономаха актуальная часть летописи, описывавшая дела Святополка и события последних десятилетий, а во-вторых, была основательно переработана вводная историческая часть "Повести временных лет". Нестор был киевлянином и в основу своих изысканий положил вопросы, связанные со славянским югом, с Киевом и поляно-русским Поднепровьем, углубившись до V-VI веков нашей эры. Его последним, наиболее решительным редактором был князь Мстислав, внук английского короля, зять шведского короля, с отрочества воспитанный новгородским боярством (и женившийся вторым браком на новгородской боярышне). Для него эпические легенды о призвании князей были знакомым сюжетом, применявшимся к истории разных северных королевств. Для него Новгород и варяжский Север являлись естественной жизненной средой, а киевское боярство, двадцать лет не признававшее его отца, – враждебной силой.

Переделывая русскую историю на свой лад, князь Мстислав искусственно вьщвинул Новгород на первое место, заслонив им Киев, неправомерно перенес зарождение русской государственности далеко на север и вплел в повествование варягов-завоевателей, варягов-организаторов. В привлечении к русской истории легенды о добровольном призвании варягов славянофинскими племенами Севера (в ту пору, когда "въста род на род") нельзя не видеть отголоска событий 1113 года, когда отец Мстислава Владимир Мономах был приглашен в Киев из другой земли во время восстания и мятежа.

Редактор-норманнист многое исказил в тексте Нестора, ввел в его "Повесть" много грубоватых вставок, диссонирующих с первоначальным текстом. Так появилась генеалогическая несуразица, и князь Игорь Старый (которого автор середины XI века считал родоначальником киевской династии) превратился в сына Рюрика, младенцем привезенного в Киев, в котором его "отец" ни разу не был. Так появился в летописи подозрительный перечень славянских племен, будто бы покоренных Олегом, перечень с подозрительной хронологией. Так возникло нелепое отождествление варягов с русью, которое ничего иного не означало, кроме того, что если варяги оказывались в столице Руси, в Киеве, если поступали на русскую службу, то их и считали русью, включали в состав людей русской державы.

В настоящее время историческая наука не может довольствоваться отдельно извлеченными из источников фразами и произвольным, предвзятым толкованием их. Необходима широкая система, основанная, во-первых, на тщательном анализе всех видов источников, во-вторых, на историческом синтезе всех полученных данных. Кроме того, совершенно необходим несравненно больший хронологический диапазон исследований: если для примитивного понимания процесса рождения государственности как волеизъявления сословия воинов можно было довольствоваться хронологизированной частью летописи (начинавшей историю Руси с 850-860-х годов), то для марксистско-ленинской науки необходимо ознакомление с длительным, тысячелетним процессом созревания первобытно-общинного строя и его закономерного, не зависящего от наличия или отсутствия сторонних разбойничьих наездов перехода к классовым (рабовладельческим или феодальным) отношениям.

Происхождение и древнейшие судьбы славян

В общей форме положения норманнистов сводятся к двум тезисам: во-первых, славянская государственность создана, по их мнению, не славянами, а европейцами-варягами, во-вторых, рождение славянской государственности происходило не на киевском лесостепном Юге, а на новгородском болотистом и неплодородном Севере.

Ошибочность первого тезиса доказывается прежде всего анализом письменных источников XI-XII веков и выявлением четко обозначенной тенденциозности одного из направлений редакторской работы над "Повестью временных лет" (А. А. Шахматов). Кроме того, проверка степени достоверности проваряжской тенденции может быть произведена по всей сумме материалов, обрисовывающих тот длительный процесс развития славянской первобытности, который привел к созданию Киевской Руси.

Второй тезис о более прогрессивном развитии Севера по сравнению с Югом легко может быть проверен по той же самой сумме объективных материалов об эволюции хозяйства, социальных отношений, о соотношении темпа общественного развития в разных экологических условиях и, наконец, о конкретных связях разных участков обширного славянского мира с другими народами и государствами древности.

Для той и для другой проверки нам в равной степени необходимо знать, какую территорию занимали славянские племена в догосударственное время, как и в какое время изменялась область славянского расселения. Определив это, мы сможем привлечь обильные археологические материалы, которые обрисуют нам общие черты, локальные различия и уровень наиболее передовых районов, где ранее всего должна была закономерно возникнуть (и возникала) славянская государственность.

Одним словом, первым вопросом, без решения которого мы не можем приступить к анализу процесса превращения первобытного общества в классовое, является вопрос о происхождении славян в его географическом, территориальном аспекте; где жили "первосла-вяне", какие народы были их соседями, каковы были природные условия, какими путями шло дальнейшее расселение славянских племен и в какие новые условия попадали славяне-колонисты?

Славянские народы принадлежат к древнему индоевропейскому единству, включающему такие народы, как германские, балтийские (литовско-латышские), романские, греческие, кельтские, иранские, индийские ("арийские") и другие, раскинувшиеся еще в древности на огромном пространстве от Атлантического океана до Индийского и от Ледовитого океана до ре-диземного моря. Че-тыре-пять тысяч лет тому назад индоевропейцы занимали еще не всю Европу и не заселили еще Индостан; приблизительным геометрическим центром первоначального индоевропейского массива была северо-восточная часть Балканского полуострова и Малая Азия. Те племена, из которых путем постепенной консолидации образовались праславяне, обитали почти на краю индоевропейских пространств, севернее горного барьера, который отделяет Южную Европу от Северной и тянется от Альп на восток, завершаясь на востоке Карпатами.

Василий Никитич Татищев (1686-1750)

Когда мы говорим о происхождении того или иного народа, то сталкиваемся с целым рядом предположений, легенд, гипотез. Отдаленный во времени медленный процесс протекал почти неуловимо для нас. Но некоторые вопросы все же необходимо поставить: первый – происходило ли формирование народа путем размножения и расселения одного племени из какого-то незначительного пространства, или же народ формировался путем сближения родственных соседних племен? Второй вопрос: какие общие (в данном случае – общеевропейские) события могли стимулировать обособление ряда племен от общеиндоевропейского массива и их консолидацию в больших масштабах?

На первый вопрос следует ответить, что главной образующей силой была стихийная интеграция более или менее родственных племен. Но, разумеется, имело место и естественное размножение, филиация племен, и колонизация новых пространств. Филиация племен уплотняла этнический массив, заполняла промежутки между старыми "материнскими" племенами и, конечно, содействовала упрочению этого массива, но не размножение одного-единственного племени создавало народ.

Василий Осипович Ключевский (1841-1911)

С общеевропейскими событиями дело обстояло так: на рубеже III-II тысячелетий до нашей эры в северной половине Европы (от Рейна до Днепра) усиливается скотоводческое пастушеское хозяйство, быстро возникает имущественное и социальное неравенство. Крупный рогатый скот становится символом богатства (в старом русском языке "скотница" – казна), а легкость отчуждения стад ведет к войнам и неравенству племен и их вождей. Первобытное равенство нарушилось.

Открытие меди и бронзы привело к межплеменной торговле, которая усилила внутренние процессы дифференциации. Археологически эта эпоха обозначена "культурой шаровых амфор", резко отличающейся от предшествующих, более примитивных культур. Начавшаяся повсеместно борьба за стада и пастбища привела к широчайшему расселению пастушеских племен ("культура шнуровой керамики") не только по Центральной, но и по Восточной Европе вплоть до Средней Волги.

Все это происходило с племенами, являвшимися предками балтов, славян и германцев. Расселение велось отдельными, самостоятельно действующими племенами. Об этом можно судить по необычайной пестроте и чересполосности скотоводческой терминологии в Восточной Европе.

В момент расселения – первая половина II тысячелетия – еще не было ни славянской, ни германской, ни балтской общности; все племена перемешивались и меняли соседей в процессе медлительного движения.

Культовое сооружение (бронзовый век)

Примерно к XV веку до нашей эры расселение прекратилось. Вся зона европейских лиственных лесов и лесостепей была занята этими разными по месту прежнего жительства индоевропейскими племенами.

Началась новая, уже оседлая жизнь, и постепенно на первое место в хозяйстве стало выходить земледелие. В новом географическом раскладе новые соседи стали налаживать связи, выравнивать особенности племенных диалектов и создавать впервые на большом пространстве новые, родственные друг другу языки: в западной части получивший название германского, в срединной части – славянского, а в северо-восточной – латышско-литовского. Названия народов появились позднее и не связаны с этой эпохой первичной консолидации родственных племен вокруг трех разных центров: западного (германского), восточного (балтского) и срединного (славянского).

В научном поиске древнейших судеб славянства первое место принадлежит лингвистике. Лингвисты определили, во-первых, что отмежевание праславян-ских племен от родственных им соседних индоевропейских племен произошло примерно 4000-3500 лет назад, в начале или в середине II тысячелетия до нашей эры. Во-вторых, по данным языка лингвисты установили, что соседями славян из индоевропейских народов были германцы, балтийцы, иранцы, дако-фракийцы, иллирийцы, италики и кельты. Очень важно третье утверждение лингвистов: судя по общим всем славянским народам обозначениям элементов ландшафта, праславяне проживали в зоне лиственных лесов и лесостепи, где были поляны, озера, болота, но не было моря; где были холмы, овраги, водоразделы, но не было высоких гор. Однако природные зоны, отвечающие этим лингвистическим определениям, размещены в Европе шире, чем можно предполагать славянскую прародину; праславяне занимали лишь часть такого пространства, которое отразилось в их древних наречиях.

У ученых появилось два варианта определения прародины: одни исследователи полагали, что первичной областью праславян является лесостепь и леса Среднего Поднепровья с Киевом во главе, а другие считали, что прародина размещалась западнее, на Висле, и доходила до Одера; этот вариант условно можно назвать висло-одерским. Оба варианта полностью удовлетворяли требованиям лингвистов. Нужно было искать дополнительные данные для выбора между двумя предложенными гипотезами.

Польский археолог Стефан Носек, сторонник вис-ло-одерского варианта ("автохтонист", считавший, что славяне автохтонны на территории Польши), предложил обратиться к археологическим материалам того именно времени, когда праславяне, по данным лингвистов, впервые отпочковались от индоевропейских соседей. Это было вполне разумное предложение. Внимание археологов было привлечено так называемой тшинецкой культурой XV-XII веков до нашей эры, которая была хорошо известна на территории Польши между Вислой и Одером. Носек написал статью с громким названием "Триумф автохтонистов".

Казалось, что выбор между двумя равноправными (по данным лингвистики) гипотезами сделан на основе такого объективного материала, как археологический. Но вскоре выяснилось благодаря работам другого польского археолога, Александра Гардавского, и работам ряда украинских археологов, что тшинецкая культура вовсе не замыкается в границах только одного западного, висло-одерского, варианта, а распространяется и на пространство восточнее Вислы, вплоть до Днепра, переходя частично и на левый его берег. Тем самым обращение к археологическим материалам, изученным в достаточной мере, решило спор в пользу объединения обоих вариантов.

Прародину славян в расцвет бронзового века следует размещать в широкой полосе Центральной и Восточной Европы. Эта полоса протяженностью с севера на юг около 400 километров, а с запада на восток около полутора тысяч километров располагалась так: ее западная половина подпиралась с юга европейскими горами (Судетами, Татрами, Карпатами), а на севере доходила почти до Балтийского моря. Восточная половина праславянской земли ограничивалась с севера Припятью, с юга верховьями Днестра и Южного Буга и бассейном Роси. Восточные границы менее ясны: тшинецкая культура здесь охватывала Средний Днепр и низовья Десны и Сейма.

Жили славяне небольшими деревнями, расположенными в два порядка. Хозяйство велось на основе четырех отраслей: земледелия, скотоводства, рыболовства и охоты. Орудия труда – топоры, ножи, серпы – делались еще из камня. Бронза применялась главным образом для украшений, а из хозяйственного инвентаря только для долот, нужных в деревянном строительстве.

Погребальный обряд был связан с идеей переселения душ: телам умерших придавали позу эмбриона, как бы подготавливая покойника ко второму рождению. Социальные различия не прослеживаются.

Наиболее богатым районом (его иногда выделяют в особую, комаровскую, культуру) были земли в Прикарпатье, где имелись залежи соли, высоко ценившейся в первобытную эпоху. Археологические памятники тшинецко-комаров-ской культуры образуют несколько отдельных скоплений, которые, возможно, являлись землями союзов соседствующих друг с другом славянских племен.

Понизки-бусины из диафизов трубчатых костей песца и подвески из раковины моллюска. Палеолит. Найдены в с. Костенки Воронежской обл. в 2000 г. Древнейшее свидетельство орнаментального искусства палеолита Восточной Европы

Славянские союзы племен известны нам по Нестору; те "племена", которые он упоминает в своей "Повести", как показали советские ученые (П.Н. Третьяков), являются не первичными племенами, а союзами нескольких безымянных племен: поляне, радимичи, висляне и др.

Необходимо отметить, что написание названий этих союзов племен резко различается по географическому принципу: все союзы племен в пределах очерченной выше прародины обозначены или именами типа "поляне", "мазовшане", или же архаичными именами вроде "хорваты", "север". Патронимических названий на территории прародины нет.

Славяне еще на рубеже нашей эры (а может быть, и ранее?) начали расселение из прародины. И вот в новых, колонизированных славянами областях встречается уже иная, новая форма названий с патронимической основой: "радимичи" ("происходящие от Радима", "подвластные Радиму"), "вятичи", "бодричи" и т. п.

Миниатюра к «Сказанию о Борисе и Глебе» из Сильвестровского сборника XIV в. «Святополк потаи смерть отца своего». Передает старинный похоронный обычай – перевозка тела усопшего, обернутого в покров, в санях к месту погребения

В колонизированных областях иногда встречается исконная форма на "…ане", "…яне", что может быть связано с именами мелких первичных племен, вовлеченных в процесс колонизации, но, как уже говорилось, на всей обширной территории славянской прародины (и только на ней!) патронимической формы нет, что полностью подтверждает правильность отождествления прародины с ареалом тшинецкой культуры XV-XII веков до нашей эры.

На протяжении II-I тысячелетий до нашей эры этническая картина Европы менялась не только в связи с колонизацией славян или кельтов (двигавшихся с запада на юго-восток), но и в связи с созданием новых центров притяжения. Применительно к массиву славянских племен (до колонизации на северо-восток) следует учесть образование двух центров притяжения: один из них соответствовал основной территории прежней "культуры шаровых амфор" и охватывал часть славянских, часть германских и часть кельтских племен, а другой находился вне славянской прародины, в скифском Причерноморье, и вовлекал в сферу своего влияния только юго-восточную часть славян, проживавших в плодородной лесостепи.

Южнобалтийская по своему географическому положению новая разноплеменная общность отражена археологически в так называемой лужицкой культуре. Ее ядро составляли западные славянские племена (территории современной Польши), но в нее входили и соседние кельты, являвшиеся, очевидно, гегемонами в этом большом соединении племен, и какая-то часть германских племен по Эльбе.

Вполне возможно, что именно эта общность получила в то время название "венеты" или "венеды", которое первоначально обозначало конгломерат разноязычных племен, живших интенсивной общей исторической жизнью, а в дальнейшем (примерно к рубежу нашей эры), когда кельтские и германские окраинные племена лужицкой культуры вошли в больший контакт со своими основными сородичами, наименование "венеты – венеды" сохранилось за западнославянскими племенами. У древних писателей (Плиния, Тацита) именем венедов называются славянские племена.

Присмотримся к тому, что происходило в восточной половине славянского мира. Еще до появления скифов-иранцев в степях Восточной Европы здесь, на краю степи, в удобной для земледелия лесостепной зоне, защищенной от степняков островами лесных массивов, на старой территории тшинецкой праславянской культуры, местное славянское население прогрессивно развивается. На рубеже II-I тысячелетий до нашей эры появляется плужное земледелие, резко поднявшее всю систему хозяйства и позволившее к VI-V векам до нашей эры перейти к систематическому экспорту хлеба в Грецию через черноморский порт Ольвию, который греки называли торжищем борисфенитов (днепрян).

Славянское оружие зарубинецкой культуры (около рубежа нашей эры)

Археологическим соответствием среднеднепровскому славянству в эпоху этого подъема является так называемая чернолесская культура рубежа бронзового и железного веков. Ее славянский характер непреложно следует из работ известного советского лингвиста О. Н. Трубачева: составленная Трубачевым карта архаичных славянских названий рек во всех деталях совпадает с областью черно-лесской культуры.

Вторым и чрезвычайно важным элементом прогресса было открытие железа. Если в бронзовом веке племена, не располагавшие залежами меди и олова, вынуждены были привозить металл издалека, то с открытием железа они необычайно обогатились, так как тогда использовалась болотная и озерная руда, имевшаяся в изобилии во всех славянских землях с их многочисленными болотами, речками и озерами. По существу, славяне перешли в железный век из каменного.

Перелом был весьма значителен. Он отразился и в древнем славянском эпосе о богатырях-кузнецах, кующих гигантский плуг в 40 пудов и побеждающих зловредного Змея, нападающего на славян. Под эпическим образом Змея подразумевались кочевники-киммерийцы X-VIII веков до нашей эры, нападавшие на славянские области Среднего Подне-провья. Киммерийцы были воинственными племенами, наводившими страх на различные народы и государства от Ближнего Востока до низовий Дуная.

Обороняясь от них, славяне приобщились к событиям мировой истории. Вплоть до наших дней по берегам рек, впадающих в Днепр, сохранились как остатки древних огромных крепостей предскифского времени, в которых славяне со своим имуществом и стадами могли оборониться во время наездов киммерийского "Змея", так и остатки древних валов, носящих до сих пор примечательное название "Змиевы валы".

Украшения

Датировка этих валов неясна; они могли достраиваться и возникать вновь во все то долгое время, когда пахарям приходилось обороняться от степняков-кочевников и в глубокой древности, и в средние века.

Об этих валах тоже сохранились эпические предания, весьма архаичные по форме: главным героем их является не богатырь-воин, как в позднейшем эпосе, а богатырь-кузнец, тот, что выковал сорокапудовый плуг и научил людей пахать землю плугом.

Волшебный кузнец не разрубает Змея мечом, как средневековый богатырь, а своими кузнечными клещами захватывает его, запрягает в сказочный плуг и пропахивает гигантские борозды – "Змиевы валы", которые тянутся "аж до Киева".

Начало I тысячелетия до нашей эры следует считать временем, когда славянские племена Среднего Поднепровья начинают свое историческое бытие, отстаивают свою независимость, строят первые крепости, впервые сталкиваются с враждебной степной конницей киммерийцев и с честью выходят из этих оборонительных битв. Недаром именно к этому времени можно приурочить создание первичных форм славянского героического эпоса, дожившего до начала XX века (последние подробные записи сделаны украинскими фольклористами в 1927-1929 годах).

Ко времени прихода скифов в южнорусские степи, к VII веку до нашей эры, славяне Среднего Поднепровья прошли уже большой исторический путь, отраженный как в археологических материалах, так и в мифах и в героическом эпосе. Мифы, сохранившиеся в русских, белорусских и украинских сказках (а впервые записанные "отцом истории" Геродотом в V веке до нашей эры), повествуют о трех царствах, из которых одно Золотое, о царе-Солнце (вспомним Владимира Красное Солнышко), по имени которого назван весь народ, населяющий эти царства.

Необычайно важны для нас сведения, сообщаемые Геродотом о Скифии. Под Скифией этот внимательный писатель и путешественник понимал огромное и в известной мере условное пространство в Восточной Европе, которое он определял как квадрат, каждая сторона которого равнялась 20 дням пути (примерно 700x700 километров); южная сторона квадрата опиралась на Черное море.

Это пространство заселено разными племенами, говорящими на разных языках, ведущими разное хозяйство и не подчиняющимися единому царю или какому-либо племени-гегемону. Собственно скифы, давшие условное имя всему квадрату, обрисованы Геродотом как степные скотоводы, кочующие в кибитках, чуждые земледелию, не знающие оседлых поселений. Им противопоставлены жители лесостепного Среднего Поднепровья – земледельцы, вывозящие хлеб в Ольвию, празднующие ежегодно весной праздник священного плуга, подаренного людям богом неба. По отношению к этим "днепровцам-борисфенитам" Геродот делает драгоценное примечание, говоря о том, что греки их ошибочно причисляют к скифам, тогда как у них есть самоназвание – "сколоты".

Каменный молот с остатками деревянной рукояти, зафиксированной железным гвоздем. Поздний неолит

Три царства сколотов на Среднем Днепре и в соседней лесостепи (все они в границах древней славянской прародины) хорошо соответствуют трем основным группам, выявленным украинскими археологами среди древностей скифского времени. Археологические материалы объясняют нам ошибку греческих торговцев, перенесших на славян-сколотов общее имя скифов: в материальной культуре славян-земледельцев ("скифов-пахарей") прослеживается много скифских черт. Длительное соседство этой части славянства со скифо-сар-матским иранским миром сказалось и на языке: в восточнославянских языках много слов скифского происхождения: "топор" (при славянском "секира"), "собака" (при славянском "пес") и т. п.

Конский наносник в виде пантеры, терзающей человеческую голову. IV в. до н. э. (скифское время). Найден при раскопках некрополя Тенгинского городища (Усть-Ла-банский район Краснодарского края) в 2000 г.

Социальный строй среднеднепровских славян еще за полторы тысячи лет до Киевской Руси оказался на пороге государственности. Об этом говорят не только упоминания ско-лотских "царств" и "царей" Геродотом, но и всаднические черты погребенных воинов и огромные "царские" курганы на Киевщине, и импортная роскошь славянской знати.

По всей вероятности, славяне Среднего Поднепровья жили дружественно с царскими скифами Причерноморья, что позволяло вести торг с приморскими городами и заимствовать ряд бытовых черт у скифов-кочевников.

Славянство может гордиться тем, что один из уголков славянского мира, Среднее Поднепровье, был описан Геродотом, по всей вероятности, по личным впечатлениям: он не только видел славян-борисфенитов в Ольвии, но знал точно протяженность земли борисфенитов (11 дней плавания по Днепру), знал вкус воды в верховьях мелких рек, знал фауну лесостепи, записал те сказания о трех братьях и трех царствах, которые до наших дней уцелели в волшебных богатырских сказках. Он записал даже имена мифических героев-родоначальников, которые тоже сохранились в восточно-славянском фольклоре.

Славянство скифского времени не было единым, и для него нельзя найти какой-либо единый "археологический мундир". Если лесостепные славянские племена сколотов-днепрян получили много черт скифской культуры, то рядом с ними, в лесной зоне на северной окраине славянской прародины, проживали по соседству с балтами (латышско-литовскими племенами) ге-родотовские "невры" (милоградская археологическая культура), которые во многом уступали своим южным соседям "скифам-пахарям". Контраст между уровнем быта "смысленных полян" и их лесных соседей, "живущих звериньским образом", отмеченный Нестором, зародился уже в скифское время.

В III веке до нашей эры скифская держава в степях пала под натиском более примитивных иранских же кочевых племен сарматов. Скифы оказались разрезанными надвое потоком новых кочевников: часть их ушла на юг, в Крым, а часть отодвинулась к северу, в лесостепь, где была ассимилирована славянами (может быть, именно тогда и проникли скифские слова в славянский язык?).

Новые хозяева степей – сарматы – вели себя совершенно иначе, чем скифы: если со скифами на протяжении 500 лет славяне более или менее мирно соседствовали и у нас нет данных о серьезных враждебных действиях, то сарматы вели себя агрессивно. Они перерезали торговые пути, громили греческие города, нападали на славян и отодвинули зону земледельческих поселков к северу.

Археологически славяне сарматского времени характеризуются так называемой зарубинец-кой культурой III века до нашей эры, культурой довольно примитивной, вполне первобытной. Географически она охватывает не только Среднее Поднепровье, но и более северные области в лесной зоне, колонизированные славянами.

К рубежу нашей эры сарматы свирепствовали на всем тысячеверстном пространстве причерноморских степей. Возможно, что сарматские набеги и увод в плен земледельческого населения стимулировались Римской империей, которая в своем широчайшем завоевательном размахе (от Шотландии до Месопотамии) нуждалась в огромных контингентах рабов для самых разнообразных целей – от пахарей до гребцов во флоте.

"Женоуправляемые" сарматы, прозванные так из-за сильных пережитков матриархата у сарматской знати, тоже оставили свой след в славянском фольклоре, как и киммерийцы: в волшебных сказках сохранились повествования о Змеихе, о змеиных женах и сестрах, о Бабе Яге, жившей не в лесной избушке на курьих ножках, а в подземелье близ моря, в знойной приморской стране враждебного "Девичьего царства", где отрубленные "русские головушки торчат на тычинушках".

Сарматский натиск, продолжавшийся несколько столетий, привел к упадку славянских земель и к уходу населения из лесостепи на север, в лесную зону. Именно в это время на новых местах поселения стали появляться патронимические названия племен вроде радимичей или вятичей.

Здесь, в густых лесах, защищенных от вторжений непроходимыми пространствами болот, начинают возникать новые славянские племенные центры, оставившие многосотенные кладбища, где захоронения совершены по обряду сожжения, подробно описанному Нестором.

Сразу за широкой полосой припятских и нижне-деснинских болот, севернее их, в полной недоступности от сарматского юга в земле древних невров мы видим большие новопостроенные крепости (вроде Горошкова на Днепре, между устьями Сожа и Березины), которые могли быть племенными центрами дреговичей – "болотников" ("дрыгва" – болото).

К первым векам нашей эры относятся наиболее ранние сведения античных авторов о славянах-венедах. К сожалению, они очень мало дают нам сведений о восточных славянах, заслоненных от взгляда античных писателей сарматами, дошедшими уже до Среднего Дуная, и лесами, в которые попрятались славяне, расселившиеся из пределов древней прародины.

Новый и очень яркий период в истории славянства связан как с постепенным преодолением результатов сарматских наездов, так и с новыми событиями европейской истории в первые века нашей эры. Многое в истории Старого Света связано в это время с возрастающим могуществом Римской империи. Рим оказал сильное влияние на германские племена и часть западнославянских на Рейне, Эльбе и Одере. Римские легионы овладели греческими городами в Северном Причерноморье и использовали их как рынки закупки местного хлеба и рыбы.

Чернолаковый канфар. Среднедон-ская культура скифского времени. Середина IV в. до н. э. Найдена в курганном могильнике с. Терновое Воронежской обл. в 1999 г.

Особенно усилились связи Рима с народами Восточной Европы при императоре Марке Ульпии Траяне (98-117 годы нашей эры), когда римляне покорили всю Дакию и заставили ее население говорить на "ро-мейском", латинском языке. Империя стала непосредственной соседкой славянских земель, где благодаря такому соседству вновь возродилось экспортное земледелие, и притом в крупных масштабах.

О размахе славянского экспорта И-IV веков мы можем судить, во-первых, по огромному количеству кладов римских монет в земледельческой славянской лесостепи. Приток римского серебра резко возрос именно при Траяне, и высокий уровень держался на протяжении нескольких веков. Недаром автор "Слова о полку Игореве", упоминая далекие времена благоденствия, назвал "века Трояновы". Денежные сокровища славянской знати II-IV веков были полученным от римлян эквивалентом местного хлеба, что доказывается заимствованием славянами римской меры сыпучих тел: римский квадрантал ("четверть") под именем "четверик" для измерения зерна дожил в России до 1924 года.

Мужской поясной набор с птице-видными деталями и пряжкой, изготовленный в технике треуголь-новыямчатой резьбы. V в. н. э. Детали оформления аналогичны центральноевропейским и средне-днепровским образцам постгуннского времени. Найдены близ с. Никитине Рязанской обл. в 2000 г.

В "трояновы века" славяне Среднего Поднепровья (северная лесостепная половина так называемой чер-няховской археологической культуры) пережили новый и весьма ощутимый подъем. Развилось ремесло, появился гончарный круг, домницы для варки железа, ротационные жернова. Славянская знать широко пользовалась импортными предметами роскоши: лакированной столовой посудой, украшениями, различными предметами быта. Возрождалась ситуация, близкая к той, которая существовала до сарматского нашествия, в эпоху расцвета соседней скифской державы.

Одним из торговых центров на Днепре было место будущего Киева.

В связи с экспортным земледелием наладились вновь пути на юг, к Черному морю. Римские дорожные карты упоминают венедов в низовьях Дуная, а в середине III века часто упоминаются и военные морские походы, в которых наряду с готами (южная приморская часть Черняховской культуры) участвуют и какие-то "скифы", в которых, по всей вероятности, следует видеть юго-восточную часть славянства.

В социальном отношении приднепровские славянские племена вновь достигли того предгосударственно-го уровня, на котором они находились в скифское время. Не исключена возможность, что во И-IV веках, до нашествия гуннов (около 375 года), у южной части восточных славян, занимавшей те же самые плодородные лесостепные пространства, где были в свое время расположены "царства" сколотов-земледельцев, уже возникла государственность. В пользу этого говорит и богатство славянской знати, основывавшееся на экспортном земледелии, и появление "огнищ" – больших домов для челяди, и неукрепленность сел при наличии общегосударственной оборонительной линии, и начало дружинных походов далеко за пределы своей земли.

Задолго до Киевской Руси в этой части славянского мира, наиболее близкой к мировым культурным центрам, уровень социального развития дважды достигал рубежа первобытного и классового общества, а может быть, и переходил через этот рубеж. В первый раз дальнейшее развитие было прервано сарматским нашествием III века до нашей эры, а во второй – нашествием тюрок-гуннов в конце IV века нашей эры.

Происхождение Руси

В конце V – первой половине VI века нашей эры происходят три взаимосвязанных события, которые непосредственно соотносятся с Киевской Русью и являются ответами на вопросы летописца Нестора, поставленные им в заголовке "Повести временных лет":

"Отькуду есть пошьла Русьская земля?

Кьто в Кыеве нача пьрвее къняжити?

И отькуду Русьская земля стала есть?"

Важнейшим событием конца V – середины VI века было начало великого расселения славян на юг, за Дунай, на Балканский полуостров, когда славянские дружины отвоевали и заселили почти половину Византийской империи. Потоки колонистов шли как от западной половины славянства ("славены", искаженное "склавины"), так и от восточной ("анты", наименование, данное соседями; очевидно, "окраинные"). Грандиозное по своим масштабам движение славян на Дунай и за Дунай перекроило всю этническую и политическую карту раннесредневековой Европы и, кроме того, существенно видоизменило исторический процесс и на основной славянской территории (прародина плюс зона ранней северной колонизации).

Вторым событием, вписывающимся в рамки первого, было основание Киева на Днепре. Летопись передает древнюю легенду о трех братьях – Кие, Щеке и Хо-риве, – построивших город на Днепре в земле полян во имя старшего брата Кия. Это предание, являвшееся незапамятно древним уже во времена Нестора (начало XII века), вызывало сомнения у летописцев Новгорода, соперничавшего в XI-XII веках с Киевом, и они поместили в летопись легенду о Кие под 854 годом. Такая поздняя дата совершенно не соответствует действительности, так как в распоряжении современных ученых есть бесспорное свидетельство значительно более раннего времени возникновения предания о постройке Киева в земле полян. Этим свидетельством является армянская история Зеноба Глака VIII века, в которую автором включено предание, не имеющее никакого отношения к истории армянского народа: три брата – Куар, Мелтей и Хореван – построили в какой-то стране Палуни город. В армянской записи совпадают с летописной и основа, и подробности (охотничьи угодья, город на горе, языческое святилище). Возникает вопрос: каким образом славянское предание могло попасть в VIII веке на страницы армянской хроники? Ответ очень прост: в том же VIII веке (в 737 году) арабский полководец Мерван воевал с хазарами и ему удалось добраться до "Славянской реки" (Дона), где он взял в плен 20 тысяч славянских семейств. Пленники были уведены в Закавказье и помещены по соседству с Арменией. Все это означает, что предание об основании Киева Кием и его братьями в земле полян сложилось в самой полян-ской, славянской земле когда-то до 737 года.

Летописец Нестор, поставивший в заголовке своего труда вопрос "кто в Киеве нача первее княжити?", не знал армянской рукописи с включенной в нее древней славянской легендой и не мог опереться на нее в своем споре с новгородцами, которые умышленно хотели принизить древность Киева. Появилась даже такая, обидная для киевлян, мысль, что Кий был не князем, а просто каким-то перевозчиком через реку:

"так и говорили – на перевоз на киев…" Нестор, образованный и разносторонний историк, знавший и греческую историческую литературу, и местные славянские сказания, восходившие вплоть до V-VI веков нашей эры, предпринял специальное разыскание и установил княжеское достоинство Кия, подтвержденное его встречей с императором Византии.

"Аше бы Кый перевозьник был, то не бы ходил Цеса-рюграду. Но се Кый къняжаше в роде своемь и прихо-дившю ему к цесарю, которого не съвемы, но тькмо о семь вемы, якоже съказають, яко велику честь принял есть от цесаря, при которомь приходив цесари. Идущю же ему вспять, приде к Дунаеви и възлюби место и сруби градьк мал и хотяше сести с родъм своим и не да-ша ему ту близь живущий. Еже и доныне наречють ду-найчи "городище Киевець". Кыеви же пришедъшю в свой град Кыев, ту живот свой съконьча; и брата его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь ту съконьчашася. И по сих братьях держати почаша род их княженье в Полях".

Добросовестный историк, к сожалению, не знал имени цесаря, но и не стал его выдумывать. Такая ситуация, когда император крупнейшей мировой державы приглашает к себе славянского князя и оказывает ему великую честь, была возможна не ранее конца V века, когда при императоре Анастасии (491-518 годы) славяне начали штурмовать дунайскую границу Византии. Ситуация вполне подходила бы и к эпохе Юстиниана (527-565 годы), но этого цесаря русские книжники знали хорошо и едва ли могли назвать его неизвестным. Возможно, что это император Анастасий.

Обратимся к достоверным археологическим материалам той эпохи. Именно на это время, на рубеж V-VI веков, падает важное событие в жизни приднепровских высот. Наиболее ранней укрепленной точкой здесь была так называемая Замковая гора ("Киселев-ка"), господствовавшая над Подолом; она расположена у древнего "Боричева взвоза" на берегу ручья Киянки. В летописи, как мы помним, говорится о том, что Кий первоначально, до постройки города, сидел "на горе". Археологически эта "гора Кия" определяется как Замковая, где есть и древний культурный слой, датированный монетой императора Анастасия.

Событием была постройка небольшой крепости на высокой Старокиевской горе, где теперь красуется рас-треллиевский Андреевский собор. Эта высокая гора, господствующая над всей долиной Днепра (с нее хорошо виден Вышгород у устья Десны), стала историческим центром Киева. Здесь при Владимире I стояли княжеские дворцы, здесь был кафедральный собор всей Руси – Успенская "десятинная" церковь 996 года, здесь ставились трофейные статуи, вывезенные из Корсуни – Херсонеса после победы над Византией.

Причину переноса своей резиденции князем Кием на рубеже V-VI веков с невысокого плоского холма близ днепровских причалов на высокую неприступную гору и превращение новой небольшой крепости в столицу огромного государства мы сможем понять только в свете того великого расселения славян V-VII веков, о котором летописец сказал:

"По мнозех же временах сели суть словене по Дунаеви, кде есть ныне Угорьска земля (Венгрия) и Болгарьска…"

В заселении Балканского полуострова принимали участие не только племена южной окраины широкого славянского мира, но и более отдаленные, глубинные племена вроде сербов (живших близ современного Берлина) или дреговичей, обитавших севернее при-пятских болот в соседстве с литовцами.

Если мы взглянем на карту Восточной Европы, то сразу осознаем важную стратегическую роль Киева в эпоху этого массового, многотысячного движения славян на юг к богатым византийским городам и тучным возделанным землям. Все крупнейшие реки днепровского бассейна сходились к Киеву; выше Киева по течению впадали в Днепр Березина, Сож, огромная Припять и Десна, Тетерев. Бассейн этих рек охватывал земли древлян, дреговичей, кривичей, радимичей и северян общей площадью около четверти миллиона квадратных километров! И все это необъятное пространство, все пути из него на юг, к Черному морю, запирались крепостью на Киевской горе.

Остатки женского головного убора, включавшего по нескольку трехбусин-ных и иных височных колец с каждой стороны. II половина XII в. Найден при раскопках Северного городища Рязанского кремля в 2000 г.

Ладьи, челны, плоты славян, плывшие в V-VI веках к рубежам Византии из половины восточнославянских земель, не могли миновать киевских высот. Князь Кий весьма мудро поступил, поставив новую крепость на горе ниже устья полноводной Десны, он стал хозяином Днепра, без его воли славянские дружины не могли проникнуть на юг и, по всей вероятности, платили ему "мыто", проезжую пошлину, а если возвращались из далекого похода, то делились с ним трофеями. Князь Кий мог возглавлять эти походы на юг, накапливать на днепровских причалах ладьи северных племен, а затем с достаточными силами двигаться вниз по Днепру, где необходимо было преодолеть опасные кочевнические заслоны авар и тюрко-болгар.

В одной из летописей есть дополнение к рассказу Нестора о Кие: Полянскому князю приходилось вести войны с тюрко-болгарами, и в один из походов Кий довел свои дружины до Дуная и будто бы даже "ходил к Царюграду силою ратью" (Никоновская летопись).

Строитель крепости на Днепре становился одним из руководителей общеславянского движения на Балканы. Неудивительно, что "неведомый цесарь" постарался обласкать могущественного славянского князя. Время византийских походов было временем сложения и разрастания славянских племенных союзов. Одни из них, как, например, союз дулебов, пали под ударами аварских орд в VI веке; другие союзы славянских племен уцелели и укрепились в противоборстве со степняками. К таким усилившимся объединениям следует, по-видимому, относить союз среднеднепровских племен, выразившийся в слиянии двух групп славянских племен – руси (бассейн Роси) и полян (Киев и Чернигов). Это слияние отразилось в летописной фразе: "Поляне, яже ныне зовомая Русь".

Имя народа "Русь" или "Рос" появляется в источниках впервые в середине VI века, в самый разгар великого славянского расселения. Один из авторов (Иордан) припоминает "мужей-росов" (росомонов), враждовавших с готским князем Германарихом в 370-е годы. Другой, далекий автор, писавший в Сирии, перечисляя степных кочевников Причерноморья, упомянул неконный народ "РОС", живший где-то на северо-западе от амазонок, то есть в Среднем Поднепровье (легендарных амазонок помещали у Меотиды – Азовского моря).

Две формы наименования народа (РОС и РУС) существуют с древнейших времен: византийцы применяли форму РОС, а арабо-персидские авторы IX-XI веков – форму РУС. В русской средневековой письменности употреблялись обе формы: "Русьская земля" и "Правда Росьская". Обе формы дожили вплоть до наших дней: мы говорим РОСсия, но жителя ее называем РУСским.

Большой интерес представляет определение первичного географического значения понятия "Русская земля", так как совершенно ясно, что широкое значение в смысле совокупности всех восточнославянских племен от Балтики до Черного моря могло появиться только тогда, когда это пространство было охвачено каким-то единством.

Внимательно вглядываясь в географическую терминологию летописей XI-XIII веков, мы замечаем там любопытную двойственность: словосочетание "Русская земля" употребляется то для обозначения всей Киевской Руси или всей древнерусской народности в таких же широких пределах, то для обозначения несравненно меньшей области в лесостепи, ни разу не представлявшей в X-XII веках политического единства. Так, например, часто оказывалось, что из Новгорода или Владимира "ехали в Русь", то есть в Киев; что галиц-кие войска воюют с "русскими", то есть с киевскими, дружинами, что смоленские города не русские, а черниговские – русские и т. д.

Если мы тщательно нанесем на карту все упоминания "русских" и "нерусских" областей, то увидим, что существовало еще и понимание слов "Русская земля" в узком, сильно ограниченном смысле: Киев, Чернигов, река Рось и Поросье, Переяславль Русский, Северская земля, Курск. Поскольку эта лесная область не совпадает ни с одним княжеством XI-XIII веков (здесь располагались княжества Киевское, Переяславское, Черниговское, Северское), нам приходится считать эти устойчивые представления летописцев XII века из разных городов отражением какой-то более ранней традиции, прочно сохранявшейся еще в XII веке.

Поиски того времени, когда "Русская земля" в узком смысле могла отражать какое-то реальное единство, приводят нас к одному-единственному историческому периоду, VI-VII векам, когда именно в этих пределах распространилась определенная археологическая культура, характеризующаяся пальчатыми фибулами, спиральными височными кольцами, деталями кокошников и наличием привозных византийских вещей.

Это культура русско-полянско-северянского союза лесостепных славянских племен, образовавшегося в эпоху византийских походов, в эпоху строительства Киева. Неудивительно, что о народе РОС прослышали в VI столетии в Сирии, что князя этого мощного союза племен одаривал византийский цесарь, что именно с этого времени киевский летописец эпохи Мономаха начинал историю Киевской Руси.

В последующее время "русью", "русами", "росами" называли и славян, жителей этой земли, и тех иноземцев, которые оказывались в Киеве или служили киевскому князю. Появившиеся в Киеве через 300 лет после первого упоминания "народа РОС" варяги стали тоже именоваться русью в силу того, что они оказались в Киеве ("оттоле прозвашася русью").

Наиболее богатые и интересные находки "древностей русов" VI-VII веков сделаны в бассейне рек Роси и Россавы. Вполне вероятно, что первичное племя ро-сов-русов размещалось на Роси и имя этой реки связано с названием племени, восходящим по Иордану по крайней мере к IV веку нашей эры.

Первичная земля народа РОС находилась, во-первых, на территории славянской прародины, во-вторых, на месте одного из наиболее значительных сколотских "царств" VI-V веков до нашей эры. В-третьих, она была одним из центров Черняховской культуры "трояно-вых веков". В VI веке нашей эры союз жителей Роси с Полянским Киевом и северянским Посемьем (по реке Сейм) стал ядром зарождающегося государства Русь с центром в Киеве. Как видим, спор о месте рождения русской государственности – на новгородском севере или на киевском юге – безусловно и вполне объективно решается в пользу юга, давно начавшего свой исторический путь и свое общение с областями мировых цивилизаций.

ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА РУСИ

Обильный материал разнородных источников убеждает нас в том, что восточнославянская государственность вызревала на юге, в богатой и плодородной лесостепной полосе Среднего Поднепровья.

Здесь за тысячи лет до Киевской Руси было известно земледелие. Темп исторического развития здесь, на юге, был значительно более быстрым, чем на далеком лесном и болотистом севере с его тощими песчаными почвами. На юге, на месте будущего ядра Киевской Руси, за тысячу лет до основания Киева сложились "царства" зем-ледельцев-борисфенитов, в которых следует видеть праславян; в "трояновы века" (II-IV века нашей эры) здесь возродилось экспортное земледелие, приведшее к очень высокому уровню социального развития.

Смоленский, полоцкий, новгородский, ростовский север такого богатого наследства не получил и развивался несравненно медленнее. Даже в XII веке, когда юг и север во многом уже уравнялись, лесные соседи южан все еще вызывали у них иронические характеристики "звериньского" образа жизни северных лесных племен.

При анализе неясных и порою противоречивых исторических источников историк обязан исходить из аксиомы неравномерности исторического развития, которая в нашем случае проявляется четко и контрастно. Мы обязаны отнестись с большой подозрительностью и недоверием к тем источникам, которые будут преподносить нам Север как место зарождения русской государственности, и должны будем выяснить причины такой явной тенденциозности.

Второе примечание, которое следует сделать, приступая к рассмотрению ранней государственности Руси, касается уже не географии, а хронологии. Средневековые летописцы непозволительно сжали весь процесс рождения государства до одного-двух десятилетий, пытаясь уместить тысячелетие создания предпосылок (о чем они и понятия не имели) в срок жизни одного героя – создателя державы. В этом сказывался и древний метод мифологического мышления, и средневековая привычка заменять целое его частью, его символом: в рисунках город подменялся изображением одной башни, а целое войско – одним всадником. Государство подменялось одним князем.

Сжатие исторического времени сказалось в том, что основание Киева, которое (как мы установили теперь), следует относить к концу V или к первой половине VI века нашей эры, некоторые летописцы ошибочно поместили под 854 годом, сделав Кия современником Рюрика и сплющив до нуля отрезок времени в 300-350 лет. Подобная ошибка равнозначна тому, как если бы мы представляли себе Маяковского современником Ивана Грозного.

Из русских историков XI-XII веков Нестор был ближе всех к исторической истине в обрисовке ранних фаз жизни государства Руси, но его труд дошел до нас сильно искаженным его современниками именно в этой вводной части.

Первый этап сложения Киевской Руси (на основании уцелевших фрагментов "Повести временных лет" Нестора, подкрепленных, как мы видели, многочисленными материалами V-VII веков и ретроспективно источниками XII века) рисуется как сложение мощного союза славянских племен в Среднем Поднепровье в VI веке нашей эры, союза, принявшего имя одного из объединившихся племен – народа РОС или РУС, известного в VI веке за рубежами славянского мира в качестве "народа богатырей".

Как бы эпиграфом к этому первому этапу истории русской государственности киевский летописец поставил два резко контрастирующих рассказа о двух племенных союзах, о двух различных судьбах. Дулебы подверглись в VI-VII веках нападению авар-"обров". Авары "примучиша Дулебы, сущая словены и насилие творяху женам дулебьскым: аще поехати будяше обри-ну, не дадяше впрячи ни коня, ни волу, но веляше впречи 3 ли, 4 ли, 5 ли жен в телегу и повести обри-на…". Дулебы бежали к западным славянам, и осколки их союза оказались вкрапленными в чешские и польские племена.

Трагическому образу славянских женщин, везущих телегу с аварским вельможей, противопоставлен величественный образ Полянского князя ("поляне, яже ныне зовомая Русь"), с великою честью принятого во дворце византийского императора в Царьграде.

Основание Киева в земле полян-руси сопоставлено другим летописцем с основанием Рима, Антиохии и Александрии, а глава русско-полянского союза славянских племен, великий князь киевский, приравнен к Ромулу и Александру Македонскому.

Исторический путь дальнейшего развития славянских племен Восточной Европы был намечен и предопределен ситуацией VI-VII веков, когда русский союз племен выдержал натиск кочевых воинственных народов и использовал свое выгодное положение на Днепре, являвшемся путем на юг для нескольких десятков северных племен днепровского бассейна. Киев, державший ключ от днепровской магистрали и укрытый от степных набегов всей шириной лесостепной полосы ("и бяше около града лес и бор велик"), стал естественным центром процесса интеграции восточнославянских племенных союзов, процесса возникновения таких социально-политических величин, которые уже выходили за рамки самой развитой первобытности.

Вторым этапом исторической жизни Киевской Руси было превращение приднепровского союза лесостепных славянских племен в "суперсоюз", включивший в свои границы несколько десятков отдельных мелких славянских племен (неуловимых для нас), объединенных в четыре крупных союза. Что представлял собою союз племен в IX веке, мы можем видеть на примере вятичей: здесь самостоятельно, изнутри рождались отношения господства и подчинения, создавалась иерархия власти, устанавливалась такая форма взимания дани, как полюдье, сопряженная с внешней торговлей, происходило накопление сокровищ. Примерно такими же были и другие союзы славянских племен, имевших "свои княжения".

Процесс классообразования, шедший в каждом из племенных союзов, опережался процессом дальнейшей интеграции, когда под властью единого князя оказывалось уже не "княжение", объединявшее около десятка первичных племен, а несколько таких союзов – княжений. Появлявшееся новое грандиозное объединение было в прямом, математическом, смысле на порядок выше каждого отдельного союза племен вроде вятичей.

Приблизительно в VIII – начале IX века наступил тот второй этап развития Киевской Руси, который характеризуется подчинением ряда племенных союзов власти Руси, власти киевского князя. В состав Руси вошли не все союзы восточнославянских племен; еще были независимы южные уличи и тиверцы, хорваты в Прикарпатье, вятичи, радимичи и могущественные кривичи.

"Се бо тъкъмо (только) Словеньск язык в Руси: Поляне, Древляне, Новъгородьци, Полочане, Дрьгьвичи, Север, Бужане, зане седоша по Бугу, послеже же Волыняне" ("Повесть временных лет").

Хотя летописец и определил этот этап как период неполного объединения восточнославянских племен, однако при взгляде на карту Восточной Европы мы видим большую территорию, охватившую всю исторически значимую лесостепь и широкую полосу лесных земель, идущую от Киева на север к Западной Двине и Ильменю. По площади (но не по населенности, разумеется) Русь того времени равнялась всей Византийской империи 814 года или империи Каролингов того же времени.

Если внутри отдельных союзов племен существовали и иерархия княжеской власти (князья племен-волостей и "князь князей"), и полюдье, которое, как увидим ниже; представляло собой необычайно сложное и громоздкое государственное мероприятие, то создание союза союзов подняло все эти элементы на более высокую ступень. Восточные путешественники, видевшие Русь первой половины IX века своими глазами, описывают ее как огромную державу, восточная граница которой доходила до Дона, а северная мыслилась где-то у края "безлюдных пустынь Севера".

Показателем международного положения Руси в первой половине IX века является, во-первых, то, что глава всего комплекса славянских племенных союзов, стоявший над "князьями князей", обладал титулом, равнявшимся императорскому, – его называли "каган", как царей Хазарии или главу Аварского каганата (839 год). Во-вторых, о размахе внешней торговли Руси (сбыт полюдья) красноречиво говорит восточный географ, написавший "Книгу путей и государств":

"Что же касается до русских купцов, а они – вид славян, то они вывозят бобровый мех и мех чернобурой лисы и мечи из самых отдаленных частей страны Славян к Рум-скому [Черному, называвшемуся тогда и Русским] морю, а с них десятину взимает царь Византии, и если они хотят, то они отправляются по Танаису (?), реке Славян и проезжают проливом столицы Хазар и десятину с них взаимает их правитель".

До столицы Хазарии могли добираться и купцы из отдельных племенных союзов, выгодно расположенных на путях, ведших к Нижней Волге. Славяне (вятичи и другие) были полноправными контрагентами хазар в самой их столице. О русах же, то есть о представителях Киевской державы, говорится, что они уходили на юг, далеко за пределы Хазарии, преодолевая Каспийское море длиною в 500 фарсангов: "Затем они отправляются к Джурджанскому морю и высаживаются на каком угодно берегу… (и продают все, что с собой привозят, и все это попадает в Рей). Иногда они привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы. И выдают они себя за христиан…" (В скобках помещен текст Ибн ал-Факиха.)

На первый взгляд может показаться невероятным путешествие русских купцов "из отдаленных концов Славонии" в самый центр мусульманского мира – Багдад. Но отдаленные земли полочан уже принадлежали Руси; это подтверждено, как мы видели, перечнем племенных союзов. Путь по морю и далекая экспедиция от южного берега Каспия до Багдада документированы рассказом очевидца: Ибн-Хордадбег, труд которого цитирован выше, писал не с чужих слов – он был начальником почт в Рее (крупнейшем торговом городе), и ему была подведомственна область Джебел, через которую лежал путь Рей – Багдад. Писатель своими глазами должен был видеть руины древнего зиккурата в окрестностях Багдада с точными замерами руин ("есть останьк его промежю Асура и Вавилона и есть в высоту и в ширину лакот 5433"), и старославянское название верблюда ("случися купьцу некоторуму, гьнавъшу вельбуды своя") XI века.

У народов Европы (в том числе и у потомков варягов – шведов) название верблюда восходит к греческой (kamhloz) или к латинской (camelus) форме. У иранских народов существовала форма "уштра". У славян же это выносливое животное названо своим, славянским словом ("вельбл дь", "вельблудь"), прекрасно этимологизируемым: оно образовано слиянием двух корней, обозначающих "множество" ("велеречие, великолепие" и др.) и "хождение", "блуждание".

Наличие носового звука говорит о древности образования этого слова, означающего "много ходящий", "много блуждающий". Для того чтобы дать верблюду название, выражающее его выносливость, его способность преодолевать большие расстояния, недостаточно было видеть горбатых животных где-то на восточных базарах – нужно было испытать их свойства "велеб-луждания". Очевидно, на таких караванных путях, как путь от Рея до Багдада (около 700 километров), и рождалось у славянских купцов новое слово.

Не исключена возможность того, что славянское "вельблуд" является лишь осмыслением арабского названия верблюдов "ибилун". Если бы это оказалось верным, то послужило бы еще одним подкреплением свидетельств о знакомстве русов с караванными дорогами Востока.

Верблюд с поводырем. Фреска XI в. Киев. Софийский собор. Северо-западная башня

Сбыт полюдья русской знатью производился не только в страны Ближнего Востока, но и в византийские причерноморские владения, о чем бегло говорит Ибн-Хордадбег, упомянув о "десятине" (торговой пошлине), которую русы платят императору. Возможно, что блокирование Византией устья Днепра и того побережья Черного моря, которое было необходимо ру-сам для каботажного плавания к Керченскому проливу или в Царьград, и послужило причиной русского похода на византийские владения в Крыму, отраженного в "Житии Стефана Сурожского".

Поход "новгородского князя" Бравлина исследователи относят к концу VIII или к первой трети IX века. Русы взяли Сурож (современный Судак), а их князь крестился; быть может, принятие какой-то частью ру-сов христианства объясняет упоминание Ибн-Хордад-бега о том, что русы выдают себя за христиан и платят в странах Халифата подушную подать (как христиане).

Появившись в Черном море, вооруженные флотилии русов не ограничились юго-восточным побережьем Тавриды, лежавшим на их обычном пути в Хазарию и на Каспий, но предпринимали морские походы и на южный анатолийский берег Черного моря в первой половине IX века, как об этом свидетельствует "Житие Георгия Амастридского".

Черное море, "море Рума" – Византии, становилось "Русским морем", как его и именует наш летописец. Каспийское море он называл "Хвалисьским", то есть Хорезмийским, намекая тем на связи с Хорезмом, лежащим за Каспием, откуда можно было "на восток дойти в жребий Симов", то есть в арабские земли Халифата. Черное море, прямо связанное с Киевом, летописец описывает так:

"А Дънепр вътечеть в Понтьское море (античный Понт Эвксинский) треми жерелы еже море словеть Русьское".

Сведения VIII – начала IX века о русских флотилиях в Черном море, несмотря на их отрывочность, свидетельствуют о большой активности государства Руси на своих южных торговых магистралях. Знаменитый поход русов на Царьград в 860 году был не первым знакомством греков с русскими, как это риторически изобразил константинопольский патриарх Фотий, а первым мощным десантом русов у стен "Второго Рима".

Целью похода русской эскадры к Босфору было стремление утвердить мирный договор с императором.

Второй этап исторического существования Киевской Руси (VIII – середина IX века) характеризуется не только огромным территориальным охватом от "безлюдных пустынь Севера", от "отдаленнейших частей славянского мира" до границы со степью, но и небывалой ранее важнейшей активностью от Русского моря и "Славянской реки" до Византии, Анатолии, Закаспия и Багдада. Государство Русь уже поднялось на значительно большую высоту, чем одновременные ему отдельные союзы племен, имевшие "свои княжения".

Внутренняя жизнь Киевской Руси этого времени может быть освещена за отсутствием синхронных источников лишь после ознакомления с последующим периодом при помощи ретроспективного поиска истоков тех явлений, которые возникли на втором этапе, а документированы лишь для последующего времени.

Третий этап развития Киевской Руси не связан с каким-либо новым качеством. Продолжалось и развивалось то, что возникло еще на втором этапе: увеличивалось количество восточнославянских племенных союзов, входящих в состав Руси, продолжались и несколько расширялись международные торговые связи Руси, продолжалось противостояние степным кочевникам.

Третий этап жизни Киевской Руси определяется тем, что налаженные регулярные связи со сказочными странами Востока, сведения о которых в той или иной форме достигали отдаленнейших концов славянства (дань у полочан или словен собирали дружинники, только что возвратившиеся из тысячеверстной экспедиции в заморские южные земли), стали известны и тем северным соседям славян, о которых восточным географам IX века не было известно даже то, что они существуют. Думал же автор "Областей мира", что теплое течение Гольфстрим омывает земли славян, а не скандинавов и лопарей.

Из "безлюдных пустынь Севера" стали появляться в юго-восточной Прибалтике "находники"-варяги, привлеченные слухами о том, что из Оковского леса (Валдайская возвышенность) "потечеть Волга на восток и вътечеть седмиюдесят жерел в море Хвалисьское", что существует где-то далеко за лесами Русь, совершающая ежегодные торговые экспедиции и в Византию, и в страны Хвалынского моря, откуда шел на север поток восточных серебряных монет.

По поводу оживленных связей Руси с Востоком, отраженных в многочисленных нумизматических находках, В. Л. Янин пишет: "Характер движения восточной монеты через территорию Восточной Европы представляется следующим образом. Европейско-араб-ская торговля возникает в конце VIII века как торговля Восточной Европы (то есть Руси, славян и Волож-ской Болгарии. – Б. Р.) со странами Халифата…

Миф об исконности организующего участия скандинавов в европейско-арабской торговле не находит никакого обоснования в источниках". Все сказанное относится еще к нашему второму этапу.

Норманны-мореходы проложили морской путь вокруг Европы, грабя побережья Франции, Англии, Испании, Сицилии и добираясь до Константинополя; у народов Запада сложилась специальная молитва: "Господи!

Избави нас от норманнов!" Для скандинавов, привычных к морю, не представляла особой трудности организация флотилий из сотен кораблей, которые терроризировали население богатых приморских городов, используя эффект внезапности. В глубь континента норманны не проникали.

Все восточнославянские земли находились вдали от моря, а проникновение балтийских мореплавателей в Смоленск или Киев было сопряжено с колоссальными трудностями: нужно было плыть по рекам вверх, против течения, флотилия могла быть обстреляна с обоих берегов. Наибольшие трудности представляли водоразделы, через которые нужно было переправляться посуху, вытащив ладьи на землю и переволакивая их на лямках через волоки. Беззащитность норманнской армады увеличивалась; ни о какой грозной внезапности не могло быть и речи.

Киевскому князю достаточно было поставить на волоках и разветвлениях путей (например, на месте Новгорода, Русы или Смоленска) свою заставу, чтобы преградить путь на юг "сухопутным мореходам". В этом было существенное отличие Европы Восточной от Европы Западной. Просачивание варягов в восточнославянские земли началось значительно позже, чем к берегам европейских морей. В поисках путей на Восток норманны далеко не всегда пользовались так называемым путем "из Варяг в Греки", а, огибая с северо-востока дальние владения Руси, проникали на Волгу и Волгой шли на юг к Каспию.

Путь же "из Варяг в Греки", будто бы шедший из Балтики в Ладогу, из Ладоги в Ильмень, а далее по Днепру в Черное море, является домыслом норманнистов, настолько убедивших всех ученых людей XIX и XX веков в своей правоте, что описание это стало хрестоматийным. Обратимся к единственному источнику, где употреблено это словосочетание, – к "Повести временных лет". Вначале помещен общий заголовок, говорящий о том, что автор собирается описать круговой путь через Русь и вокруг всего Европейского континента. Самое же описание пути он начинает с пути "из Грек" на север, вверх по Днепру:

"Бе путь из Варяг в Грекы и из Грек по Днепру и вьрх Дънепра волок до Ловати и по Ловати вънити в Илмерь езеро великое, из него же езера потечеть Вълхов и вътечеть в езеро великое Нево (Ладожское) и того езера въни-деть устие (река Нева) в море Варяжськое (Балтийское)…"

Здесь детально, со знанием дела описан путь из Византии через всю Русь на север, к шведам. Это путь "из Грек в Варяги". Летописцем он намечен только в одном направлении – с юга на север. Это не означает, что никто никогда не проходил этим путем в обратном направлении: вверх по Неве, вверх по Волхову, вверх по Ловати и затем по Днепру, но русский книжник обозначил путь связей южных земель со скандинавским Севером, а не путь варягов.

Путь же "из Варяг в Греки" тоже указан летописцем в последующем тексте, и он очень интересен для нас:

"По тому же морю (Варяжскому) ити доже и до Рима, а от Рима прити по тому же морю и Цесарюграду, а от Це-саряграда прити в Понт-море, в неже вътечеть Дънепр река".

Действительный путь "из Варяг в Греки", оказывается, не имел никакого отношения к Руси и славянским землям. Он отражал реальные маршруты норманнов из Балтики и Северного моря (оба они могли объединяться под именем Варяжского моря) вокруг Европы в Средиземное море, к Риму и норманнским владениям в Сицилии и Неаполе, далее на восток "по тому же морю" – к Константинополю, а затем и в Черное море. Круг замкнут.

Русский летописец знал географию и историю норманнов много лучше, чем позднейшие норманнисты.

Первые сведения о соприкосновении норманнов со славянами помещены в летописи под 859 годом (дата условна).

"Имаху дань варяги, приходяще из замория на Чуди и на Словенех и на Мери и на Веси и на Кривичих".

Перечень областей, подвергшихся нападению варягов, говорит, во-первых, о племенах, живших или на морском побережье (чудь – эстонцы), или поблизости от моря, на больших реках, а во-вторых, о том обходном пути, огибающем владения Руси с северо-востока, о котором говорилось выше (Весь и Меря).

Славянские и финские племена дали отпор "наход-никам"-варягам: "В лето 862. Изгьнаша варягы за море и не даша им дани и почаша сами собе владети…"

Далее в "Повести временных лет" и других древних летописях идет путаница из фрагментов разной направленности. Одни фрагменты взяты из новгородской летописи, другие из киевской (сильно обескровленной при редактировании), третьи добавлены при редактировании взамен изъятых. Стремления и тенденции разных летописцев были не только различны, но и нередко прямо противоположны.

Именно из этой путаницы без какого бы то ни было критического рассмотрения извлекались отдельные фразы создателями норманнской теории, высокомерными немцами XVIII века, приехавшими в медвежью Россию приобщать ее к европейской культуре. 3. Байер, Г. Миллер, А. Шлецер ухватили в летописном тексте фразы о "звериньском образе" жизни древних славян, произвольно отнесли их к современникам летописца (хотя на самом деле контрастное описание "мудрых и смысленых" полян и их лесных соседей должно быть отнесено к первым векам нашей эры) и были весьма обрадованы легендой о призвании варягов северными племенами, позволившей им утверждать, что государственность диким славянам принесли норманны-варяги. На всем своем дальнейшем двухсотлетнем пути норманнизм все больше превращался в простую антирусскую, а позднее антисоветскую политическую доктрину, которую ее пропагандисты тщательно оберегали от соприкосновения с наукой и критическим анализом.

Основоположником антинорманнизма был М. В. Ломоносов; его последователи шаг за шагом разрушали нагромождение домыслов, при помощи которых норманнисты стремились удержать и укрепить свои позиции. Появилось множество фактов (особенно археологических), показывающих второстепенную и вторичную роль варягов в процессе создания государства Руси.

Вернемся к тем источникам, из которых были заимствованы первые опорные положения норманнис-тов. Для этого нам следует вникнуть прежде всего в ту историческую обстановку, в которой создавались летописные концепции русской истории при написании вводных глав к летописям в эпоху Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Для русских людей того времени смысл легенды о призвании варягов был не столько в самих варягах, сколько в политическом соперничестве древнего Киева и нового города Новгорода, догонявшего в своем развитии Киев.

Благодаря своему наивыгоднейшему географическому положению Новгород очень быстро вырос чуть ли не до уровня второго после Киева города Руси. Но его политическое положение было неполноправным. Здесь не было в первобытной древности "своего княжения"; город и его непомерно разраставшаяся область рассматривались в XI веке как домен киевского князя, где он обычно сажал своего старшего сына. Новгород был как бы коллективным замком многочисленного северного боярства, для которого далекий Киев был лишь сборщиком дани и препятствием на пути в Византию.

Новгородцы согласились в 1015 году помочь своему князю Ярославу в его походе на Киев и использовали это для получения грамот, ограждавших Новгород от бесчинств нанятых князем варягов. Киев был завоеван Ярославом с его новгородско-варяжским войском: "варяг бяшеть тысяща, а новгородцов 3000".

Эта победа, во-первых, положила начало сепаратистским устремлениям новгородского боярства, а во-вторых, поставила Новгород (в глазах самих новгородцев) как бы впереди побежденного Киева. Отсюда был только один шаг до признания новгородцами в своих исторических разысканиях государственного приоритета Новгорода. А. А. Шахматов выделил новгородский летописный свод 1050 года, который по ряду признаков можно считать летописью новгородского посадника Остромира.

Автор "Остромировой летописи" начинает изложение русской истории с построения Киева и тут же уравнивает хронологически с этим общерусским событием свою местную северную историю, говоря о том, что словене, кривичи и другие племена платили дань "в си же времена". Рассказав об изгнании варягов, "насилье деявших", за море, автор описывает далее войны между племенами.

"Словене свою волость имяху. (И поставиша град и на-рекоша и Новъгород и посадиша старейшину Госто-мысла.) А Кривичи – свою, а Меря – свою, а Чюдь – свою [волость]. И въсташа сами на ся воевать и бысть межю ими рать велика и усобица и въсташа град на град и не бе в них правды. И реша к собе "поищим со-бе кънязя, иже бы владел нами и рядил по праву". Идо-ша за море к Варягам и реша: "Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нету. Да пойдете к нам къня-жить и владеть нами".

Далее описывается приход Рюрика, Синеуса и Тру-вора к перечисленным северным племенам: Рюрик княжил у словен, Трувор – у кривичей (под Псковом в Изборске), а Синеус – у веси на Белоозере; меря по этой легенде осталась без князя.

Историки давно обратили внимание на анекдотичность "братьев" Рюрика, который сам, впрочем, являлся историческим лицом, а "братья" оказались русским переводом шведских слов. О Рюрике сказано, что он пришел "с роды своими" ("sine use" – "своими родичами" – Синеус) и верной дружиной ("tru war" – "верной дружиной" – Трувор).

"Синеус" – sine hus – "свой род".

"Трувор" – thru waring – "верная дружина".

Другими словами, в летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика (автор летописи, новгородец, плохо знавший шведский, принял упоминание в устной саге традиционного окружения конунга за имена его братьев. Достоверность легенды в целом и в частности ее географической части, как видим, невелика. В Изборске, маленьком городке под Псковом, и в далеком Белоозере были, очевидно, не мифические князья, а просто сборщики дани.

Легенды о трех братьях, призванных княжить в чужую страну, были очень распространены в Северной Европе в средние века. Известны легенды о "добровольном" призвании норманнов в Ирландию и Англию. В Ирландию прибыли три брата с мирными целями под предлогом торговли (как Олег в Киев). Вече ирландцев оставило братьев у себя.

Бронзовое навершие иглы, так называемой «кольцевидной» фибулы. Предмет скандинавского происхождения. Конец I тыс. н. э. Найден в Хвойнонском районе Новгородской области в 2000 г.

Видукинд Корвейский в своей "Саксонской хронике" (967 год) рассказывает о посольстве бриттов к саксам, которые сказали, что "предлагают владеть их обширной и великой страной, изобилующей всякими благами" (вспомним летопись: "земля наша велика и обильна…"). Саксы послали три корабля с тремя князьями. Во всех случаях иноземцы прибывали со своими родичами ("синеусами") и верной дружиной ("тру-варами").

Близость летописной легенды о призвании варягов к североевропейскому придворному фольклору не подлежит сомнению. А двор князя Мстислава, как увидим ниже, был родственно близок к тому, о котором писал Видукинд.

Было ли призвание князей или, точнее, князя Рюрика? Ответы могут быть только предположительными. Норманнские набеги на северные земли в конце IX и в X веке не подлежат сомнению. Самолюбивый новгородский патриот мог изобразить реальные набеги "находников" как добровольное призвание варягов северными жителями для установления порядка. Такое освещение варяжских походов за данью было менее обидно для самолюбия новгородцев, чем признание своей беспомощности. Приглашенный князь должен был "рядить по праву", то есть мыслилось в духе событий 1015 года, что он, подобно Ярославу Мудрому, оградит подданных какой-либо грамотой.

Могло быть и иначе: желая защитить себя от ничем не регламентированных варяжских поборов, население северных земель могло пригласить одного из конунгов на правах князя, с тем чтобы он охранял его от других варяжских отрядов. Рюрик, в котором некоторые исследователи видят Рюрика Ютландского, был бы подходящей фигурой для этой цели, так как происходил из самого отдаленного угла Западной Балтики и был чужаком для варягов из Южной Швеции, расположенных ближе к чуди и восточным славянам.

Наукой недостаточно разработан вопрос о связи летописных варягов с западными, балтийскими славянами.

Археологически связи балтийских славян с Новгородом прослеживаются вплоть до XI века. Письменные источники XI века говорят о торговле Западной Балтики с Новгородом. Можно допустить, что если призвание иноземного князя имело место в действительности как один из эпизодов противоваряжской борьбы, то таким князем мог быть Рюрик Ютландский, первоначальное место княжения которого находилось по соседству с балтийскими славянами. Высказанные соображения недостаточно обоснованны, чтобы на них строить какую-либо гипотезу.

Продолжим рассмотрение летописи 1050 года, впервые в русской книжности введшей легенду о призвании варягов:

"И от тех варяг, находьник тех, прозъвашася варягы; и суть новъгородьстии людие до дьньшьняго дьне от рода варяжьска".

Эта обыкновенная фраза, объясняющая наличие шведов среди горожан Новгорода (подтвержденное разными вариантами Русской Правды), у других летописцев, как увидим далее, претерпела изменения, использованные норманнистами.

"И бысть у них [у варягов] князь именъм Ольг, мужь мудр и храбр…" [далее описывается разбойнический захват Олегом столицы Руси Киева] "и беша и у него мужи варязи, словене и отьтоле прозъвашася русию".

По совершенно ясному смыслу фразы войско Олега, состоявшее, как позже у Ярослава Мудрого, из варягов и словен, после овладения Киевом стало называться Русью. "Оттоле", то есть с того срока, как Олег оказался временным князем Руси, его воины и стали именоваться русью, русскими.

Совершенно исключительный интерес для уяснения отношения варягов к северорусскому политическому строю представляет сообщение о дани варягам:

"А от Новагорода 300 гривен на лето мира деля, еже и ныне дають".

Дань, выплачиваемая "мира деля", есть откуп от набегов, но не повинность подданных. Подобную дань киевские князья позднее выплачивали половцам, для того чтобы обезопасить себя от неожиданных наездов. Византия в X веке откупалась такой "данью" от русов. Упомянутая "дань" Новгорода варягам выплачивалась вплоть до смерти Ярослава Мудрого в 1054 году (летописец, писавший около 1050 года, говорил о том, что "и ныне дають").

Выплата этой дани никоим образом не может быть истолкована как политическое господство норманнов в Новгороде. Наоборот, она предполагает наличие местной власти в городе, могущей собрать значительную сумму (по ценам XI века достаточную для закупки 500 ладей) и выплатить ее такой внешней силе, как варяги, ради спокойствия страны. Получающие откуп (в данном случае – варяги) всегда выглядят первобытнее, чем откупающиеся от набегов.

Олег после победоносного похода на Царьград (911 год) вернулся не в Киев, а в Новгород "и отътуда в Ладогу – Есть могыла его в Ладозе". В других летописях говорится о месте погребения Олега иначе: "друзии же сказають [то есть поют в сказаниях], яко идущу ему за море и уклюну змия в ногу и с того умре".

Разногласия по поводу того, где умер основатель русской державы (как характеризуют Олега норманнисты), любопытны: русские люди середины XI века не знали точно, где он умер – в Ладоге или у себя на родине за морем. Через семь десятков лет появится еще один неожиданный ответ: могила Олега окажется на окраине Киева.

Все данные новгородской "Остромировой летописи" таковы, что не позволяют сделать вывод об организующей роли норманнов не только для давно сложившейся Киевской Руси, но даже и для той федерации северных племен, которые испытывали на себе тяжесть варяжских набегов. Даже легенда о призвании князя Рюрика выглядит здесь как проявление государственной мудрости самих новгородцев.

Рассмотрим историческую обстановку другой эпохи, когда подробный и значительный труд Нестора дважды переделывался сначала при участии игумена Сильвестра Выдубицкого, а потом неизвестным по имени писателем, являвшимся доверенным лицом князя Мстислава Владимировича Мономашича. Этот писатель от первого лица вел рассказ о своем посещении Ладоги в 1114 году (там он проявил археологический интерес к древним бусам, вымываемым из почвы водой). Назовем его условно Ладожанином. По мнению А. А. Шахматова, он переделывал свод Нестора в 1118 году (так называемая третья редакция "Повести временных лет").

Владимир Мономах, талантливый государственный деятель и полководец, оказался на киевском великокняжеском столе не по праву династического старшинства – он был сыном младшего из Ярославичей (Всеволода), а были живы и представители старших ветвей. Взаимоотношения Мономаха с богатым и могущественным киевским боярством были сложными. Последние годы жизни Всеволода Ярославича Владимир состоял при больном отце и фактически управлял государством. После смерти Всеволода в 1093 году боярство, недовольное Владимиром, передало киевский стол бездарному Святополку (по старшинству), и Мономах двадцать лет безуспешно добивался престола. Только в 1113 году (после смерти Святополка) в самый разгар народного восстания боярство обратилось с приглашением к Владимиру, княжившему тогда в Пе-реяславле Русском (ныне Переяслав-Хмельницкий), призывая его на киевский престол. Мономах согласился, прибыл в Киев и немедленно дополнил Русскую Правду особым "Уставом", облегчавшим положение простых горожан.

Как истинный государственный муж, Мономах, действуя среди князей-соперников, всегда заботился об утверждении своих прав, о правильном освещении своих дел. Без лишней скромности он самолично написал знаменитое "Поучение", которое является отчасти мемуарами (где, как во всех мемуарах, автор заботится о выгодном освещении своей деятельности), отчасти конспектом для летописца, в котором перечисляются 83 похода Владимира в разные концы Европы.

Его внимание к летописи, к тому, как будут показаны в книгах его дела, его законы, его походы современникам и потомкам, проявилось в том, что он ознакомился с летописью Нестора (писавшего при его предшественнике) и передал рукопись из Печерского монастыря в Выдубицкий, основанный его отцом. Игумен этого монастыря Сильвестр кое-что изменил в полученной книге (1116 год), но это, очевидно, не удовлетворило высокого заказчика. Новая переделка была поручена Ладожанину.

В новгородской "Остромировой летописи" Мономаху импонировали три идеи: первая – законность приглашенного со стороны князя (каким являлся и он сам); вторая – князь появляется как успокоитель волнений, напоминающих киевскую ситуацию 1113 года ("…рать велика и усобица и въсташа град на град…", летопись 1050 года); третья – приглашенный князь устраняет беззаконие ("…и не бе в них правды…") и должен "рядить по праву". Мономах к этому времени уже издал свой новый "Устав".

Созвучие летописи 1050 года состоянию дел при Мономахе достаточно полное. О варягах как таковых здесь нет и речи; смысл несомненной аналогии, как мы видим, совершенно в другом. Однако поправки к рукописи Нестора (1113 года), сделанные Ладожани-ном, носят явно проваряжский характер. Здесь мы должны упомянуть о сыне Мономаха Мстиславе, с именем которого А. А. Шахматов связывал редакцию 1118 года, создававшуюся под его надзором.

Все тяготения вставок в "Повесть временных лет" к северу, все проваряжские элементы в них и постоянное стремление поставить Новгород на первое место, оттеснить Киев – все это становится вполне объяснимым, когда мы знакомимся с личностью князя Мстислава Владимировича. Сын англичанки Гиты Гаральдовны (дочери английского короля), женатый первым браком на шведской, варяжской, принцессе Христине (дочери короля Инга Стенкильсона), а вторым браком на новгородской боярышне, дочери посадника Дмитрия Завидовича (брат ее, шурин Мстислава, тоже был посадником), Мстислав, выдавший свою дочь за шведского короля Сигурда, всеми корнями был связан с Новгородом и Севером Европы.

Двенадцатилетним отроком в 1088 году княжич был отправлен дедом в Новгород, где с 1095 года он княжил непрерывно до отъезда в Киев к отцу в 1117 году. Когда в 1102 году соперничество Мономаха со Свято-полком Киевским привело к тому, что Мономах должен был отозвать Мстислава из Новгорода, новгородцы послали посольство в Киев, которое заявило великому князю Святополку, хотевшему своего сына посадить в Новгороде: "Се мы, къняже, присылали к тобе и рекли мы тако: не хощем Святополка, ни сына его". Далее следовала прямая угроза: "Аще ли дъве главе имееть сын твой – то посъли и, а сего [Мстислава] ны дал Всеволод [сын Ярослава Мудрого] и въскърми-ли есмы собе кънязь…"

"Воскормленный" новгородцами Мстислав имел прямое отношение к летописному делу. К аргументам Шахматова можно добавить еще анализ миниатюр Радзивилловской летописи. С момента приезда Мстислава в Киев в 1117 году в этой летописи наблюдается большое внимание к делам Мстислава; иллюстратор посвящает миниатюры событиям из его жизни, появляется новый архитектурный стиль в рисунках, продолжающийся до смерти Мстислава в 1132 году. На протяжении этого времени художник использует символические фигуры животных (половцы – змея; свары и ссоры – собака; победа над соседом – кот и мышь и т. п.).

Очевидно, во времена Мстислава в Киеве велась особая иллюстрированная летопись Мстислава Владимировича. Посмотрим теперь, как сказалось все это на изложении в "Повести временных лет" начальных эпизодов русской истории.

У нас нет никаких сомнений в том, что кругу лиц, причастных к переделке летописи Нестора в духе, угодном Мономаху, была хорошо известна новгородская летопись 1050 года (доведенная с продолжением до 1079 года). Новгородская летопись была использована прежде всего потому, что там имелась неизвестная киевлянам легенда о добровольном призвании князей, созвучная призванию Мономаха в Киев в 1113 году, и избрание Мстислава новгородцами в 1102 году. Обида Мономаха на киевское боярство, два десятка лет не допускавшее его к "отню злату столу", сказалась в появлении еще одной тенденции редакции 1118 года – оттеснить Киев в начальной фазе истории русской государственности на второе место, заменив его Новгородом, и выпятить роль призванных из-за моря варягов. Редактору было важно дезавуировать киевские, русские, традиции.

Ладожанин ввел в текст летописи отсутствовавшее ранее отождествление варягов с Русью как исконное.

Лицевое изображение великого князя Рюрика. Титулярник.

1672 г.

Автор летописи 1050 года четко написал, что пришельцы с севера, варяжские и словенские отряды Олега, стали называться русью лишь после того, как они утвердились внутри Руси, в завоеванном ими Киеве. Ла-дожанин же уверял, что был варяжский народ "русь", вроде норвежцев, англичан или готландцев. На самом деле такого народа на Севере Европы не было, и никакие поиски ученых его не обнаружили.

Единственно, что можно допустить, это то, что автор принял за варягов фризов, живших западнее Ютландии.

Нестор указывал на близость книжного старославянского языка (на котором Кирилл и Мефодий создавали письменность) к русскому языку. Ладожанин же внес сюда свой собственный домысел о происхождении имени "Русь" от варягов, домысел, порожденный неправильным истолкованием одного места в полуисправленной рукописи Сильвестра.

Единственным объяснением такому неожиданному отождествлению русов с варягами может быть только одно обстоятельство: в руках редактора был извлеченный из княжеского архива договор Руси с Византией 911 года, начинающийся словами: "Мы от рода русь-скаго…" Далее идет перечисление имен членов посольства, уполномоченных заключить договор. В составе посольства были и несомненные варяги:

Иньгелд, Фарлов, Руалд и др. Однако начальная фраза договора означала не национальное происхождение дипломатов, а ту юридическую сторону, ту державу, от имени которой договор заключался с другой державой: "Мы от рода [народа] русьского… послани от Ольга великого кънязя русьского и от всех, иже суть под рукою его светьлых и великых кънязь и его великых бояр к вам, Львови и Александру и Константину…"

Юридически необходимая фраза "Мы от рода русского" присутствует и в договоре 944 года, где среди послов было много славян, не имевших никакого отношения к варягам: Улеб, Прастен, Воист, Синко Бо-рич и др. Если Ладожанин знал варяжский именослов, то он мог сделать вывод о том, что "русский род" есть варяжский род. Но дело в том, что во всем тексте договора слово "русский" означает русского человека вообще, русских князей, русские города, граждан государства Руси, а само слово "род" означало "народ" в широком смысле слова. Текст договора – прекрасная иллюстрация к рассказу о том, что, попав в Киев, варяги "оттоле" стали называться русью, став подданными государства Руси. К моменту заключения договора с императорами Львом и Александром от появления варягов в Киеве прошло три десятка лет.

Софийская вторая летопись в списке XVI в.

Следует сделать одну оговорку – Ладожанин нигде не говорит о власти варягов над славянами; он только утверждает, что славяне получили свое имя от придуманных им варягов-руси. Это не столько историческая концепция, сколько попутные этнонимические замечания, не являвшиеся странными в XII веке для той среды, где варяги-шведы были и торговыми соседями, и частью княжеского придворного окружения (двор княгини Христины), и некоторой частью жителей города.

Утверждать на основании единственной фразы (правда, повторяемой как рефрен) "от варяг прозвася Русская земля", что норманны явились создателями Киевской Руси, можно было только тогда, когда история еще не стала наукой, а находилась на одном уровне с алхимией.

Появление норманнов на краю "безлюдных пустынь Севера" отражено еще одним русским источником, очень поздно попавшим в поле зрения историков. Это записи в Никоновской летописи XVI века о 867-875 годах, отсутствующие в других известных нам летописях, в том числе и в "Повести временных лет" (в дошедших до нас редакциях 1116 и 1118 годов). Записи эти перемешаны с выписками из русских и византийских источников, несколько подправлены по языку, но сохранили все же старое правописание, отличающееся от правописания самих историков XVI века, составлявших Никоновскую летопись.

Записи о событиях IX века

събравьшеся

възвратишася

сътвориша

Текст о событиях XVI века

собрание

возвратишася

возсташа

Дополнительно сведения за 867-875 годы можно было бы счесть за вымысел московских историков XVI века, но против этого предостерегает отрывочный характер записей, наличие мелких несущественных деталей (например, смерть сына князя Осколда) и полное отсутствие какой бы то ни было идеи, могущей, с точки зрения составителей, придать смысл этим записям. Более того, записи о Рюрике противоречили своим антиваряжским тоном как соседним статьям, почерпнутым из "Повести временных лет" (1118 год), так и общей династической тенденции XVI века, считавшей Рюрика прямым предком московского царя. Что же касается допущения о вымысле этих записей, то и в этом отношении они резко выпадают из стиля эпохи Грозного. В XVI веке придумывали много, но придумывали целые композиции, украшенные "сплетением словес". С точки зрения литераторов XVI века, отдельные разрозненные фактологические справки не представляли ценности.

Хронология в этих дополнительных записях очень сложна, запутанна и отличается от хронологии "Повести временных лет". Она расшифровывается только после анализа византийского летосчисления IX-X веков и сопоставления с точно известными нам событиями.

Представляет большой интерес то, что записи Никоновской летописи восполняют пробелы в "Повести временных лет", где между событиями первых датированных годов существуют значительные интервалы.

Рассмотрим все первые датированные (даты условны) события русской истории по обеим группам.

"Повесть временных лет" (1118 год)

859 год

Варяги берут дань с чуди, словен, мери, веси и кривичей. Северные племена изгнали варягов. Усобицы. Призвание варягов. Рюрик обосновался в Ладоге (редакция 1118 года), а через два года в Новгороде.

Рюрик раздает города своим мужам: Полоцк, Ростов, Бе-лоозеро. Двое "бояр" рюриковых – Асколд и Дир – отправились в Киев и стали там княжить.

866 год

Асколд и Дир совершили поход на Царьград.

Никоновская летопись 867 год (дата условна)

"Въсташа Словене, рекше новогородци и Меря и Кривичи на варяги и изгнаша их за море и не даша им дани. Начаша сами себе владети и городы ставити. И не бе в них правды и возста род на род и рати и пленения и кровопролитна безпрестани. И по сем събравъшеся реша к себе: "Да кто бы в нас князь был и владел нами? Поищем и уставим такового или от нас или от Козар или от Полян или от Дунайчев или от Варяг". И бысть о сем молва велия – овем сего, овем другаго хотящем. Та же сове-щавшеся, послаша в Варяги".

870 год

Прибытие Рюрика в Новгород.

872 год

"Убиен бысть от болгар Осколдов сын". "Того же лета оскорбишася новгородци, глаголюще: "яко быти нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его". Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его".

873 год

Рюрик раздает города: Полоцк, Ростов, Белоозеро. "Того же лета воеваша Асколд и Дир Полочан и много зла сътвориша".

874 год

"Иде Асколд и Дир на Греки…"

875 год

"Вьзвратишася Асколд и Дир от Царяграда в мале дружине и бысть в Киеве плачь велий…" "Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир. Того же лета избежа-ша от Рюрика из Новагорода в Киев много нового-родцких мужей".

Приведенные отрывочные записи, не составляющие в Никоновской летописи компактного целого, но разбавленные самыми различными выписками из Хронографа 1512 года и других источников, представляют в своей совокупности несомненный интерес. Те события, которые в "Повести временных лет" очень искусственно сгруппированы под одним 862 годом, здесь даны с разбивкой по годам, заполняя тот пустой интервал, который существует в "Повести" между 866 и 879 годами.

Абсолютная датировка сопоставимых событий в этих двух источниках не совпадает (и вообще не может считаться окончательной), но относительная датировка соблюдается. Так, в "Повести" говорится о прибытии Рюрика первоначально не в Новгород, а в Ладогу; пишет это Ладожанин, посетивший Ладогу за четыре года до редактирования им летописи, очевидно, с опорой на какие-то местные предания. В Новгороде же Рюрик оказался "по дъвою же лету" (через два года. – Б.Р.), что и отражено записями Никоновской летописи.

Главное отличие "Повести временных лет" (2-я и 3-я редакции) от никоновских записей заключается в различии точек зрения на события. Сильвестр и Ладожанин излагали дело с точки зрения варягов: варяги брали дань, их изгнали; начались усобицы – их позвали; варяги разместились в русских городах, а затем завоевали Киев.

Автор записей, попавших в Никоновскую летопись, смотрит на события с точки зрения Киева и Киевской Руси как уже существующего государства. Где-то на крайнем славяно-финском севере появляются "наход-ники" – варяги. Соединенными силами северные племена заставили норманнов уйти к себе за море, а затем после усобицы начали обдумывать свой новый государственный порядок, предполагая поставить единого князя во главе образовавшегося союза племен. Обсуждалось несколько вариантов: князь мог быть избран из среды объединившихся племен ("или от нас…"), но здесь, очевидно, и содержалась причина конфликтов, так как антиваряжский союз образовался из разных и разноязычных племен.

Названы и варианты приглашения князя со стороны; на первом месте Хазарский каганат, мощная кочевая держава прикаспийских степей. На втором месте поляне, то есть Киевская Русь. На третьем месте "ду-найцы" – загадочное, но чрезвычайно интересное понятие, географически связанное с низовьями и гирлами Дуная, вплоть до конца XIV века числившимися (в исторических припоминаниях) русскими. И на самом последнем месте варяги, к которым и направили посольство. Призвание шведского конунга объяснялось, надо думать, тем, что варяги и без приглашения, но с оружием появлялись в этих северных местах. Призвание варяга (речь шла об одном князе) было, очевидно, обусловлено принципом откупа "мира деля".

Мы не знаем, какова была действительность, но тенденция здесь резко расходится с той, которую проводили летописцы Мономаха, считавшие варягов единственными претендентами на княжеское место в союзе северных племен. Тенденцию эту можно определить как прокиевскую, так как первой страной, куда предполагалось послать за князем, было киевское княжество полян. Дальнейший текст убеждает в этом, так как все дополнительные записи посвящены деятельности киевских князей Асколда и Дира.

В "Повести временных лет" Асколд и Дир представлены читателю как варяги, бояре Рюрика, отпросившиеся у него в поход на Константинополь и будто бы попутно овладевшие полянской землей и Киевом. А. А. Шахматовым давно показано, что версия о варяжском происхождении Асколда и Дира неверна и что этих киевских князей IX века следует считать потомками Кия, последними представителями местной киевской династии.

Польский историк Ян Длугош (умер в 1480 году), хорошо знавший русские летописи, писал об Асколде и Дире:

"После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Асколду и Диру".

Научный анализ искаженных редактированием летописей, произведенный Шахматовым без привлечения текста Длугоша, и выписка сандомирского историка из неизвестной нам русской летописи в равной мере свидетельствуют об одной летописной традиции считать этих князей, убитых варягами, последними звеньями династической цепи Киевичей. Аскольда византийский император Василий I (867-886) называл "прегордым Каганом северных скифов". Имя этого "кагана" (титул, равный императорскому) Ладожанин дает в форме "Асколдъ", а Никоновская летопись (в своих уникальных записях) – "Осколд" ("О князи Рустем Осколде").

В качестве недоказуемого предположения можно высказать мысль, что имя этого туземного князя, княжившего в Среднем Поднепровье, могло сохранить древнюю праславянскую форму, восходящую к геро-дотовским сколотам, "названным так по своему царю". В топонимике имя сколотое сохранилось до наших дней в названии двух крайних, пограничных для сколотов рек: Оскол на самом краю праславянской земли и Ворскла, пограничная праславянская река, отделявшая их от номадов. В XII веке название реки писалось "Воръсколъ", что очень хорошо этимологизируется ("воръ" – "ограда") как "ограда сколотов". Было бы очень интересно, если бы при дальнейшем анализе подтвердилась связь имени Осколда с архаичными сколотами.

Личность князя Дира нам неясна. Чувствуется, что его имя искусственно присоединено к Осколду, так как при описании их якобы совместных действий грамматическая форма дает нам единственное, а не двойственное или множественное число, как следовало бы при описании совместных действий двух лиц.

Киевская Русь князя Осколда (870-е годы) обрисована как государство, имеющее сложные внешнеполитические задачи.

Киевская Русь организует походы на Византию. Они нам хорошо известны как по русским, так и по византийским источникам (860-1043 годов).

Важной задачей Киевской Руси была оборона широкой тысячеверстной степной фаницы от различных воинственных народов: тюрко-болгар, мадьяр, печенегов. И никоновские записи сообщают о войнах Киева с этими кочевниками. О войне с болгарами, под которыми следует подразумевать "черных болгар" русской летописи, названных восточными авторами внутренними болгарами, мы ничего не знаем из русских летописей. Эти тюрко-болгары, кочевники, занимали огромное пространство вдоль всей южной фаницы Руси. По словам Персидского Анонима, это "народ храбрый, воинственный, внушающий ужас… он обладает овцами, оружием и военным снаряжением".

Первое упоминание в никоновских записях имени Осколда связано с этим воинственным народом: "Убь-ен бысть от болгар сын Осколдов". Война с болгарами, о которой молчат русские источники, могла бы быть поставлена под сомнение, но ее удостоверяет тот же Персидский Аноним: "Внутренняя Болгария находится в состоянии войны со всей Русью".

Свидетельство никоновской записи 872 года подтвердилось. Историки XVI века сообщили сведения, которые стали известны науке лишь в самом конце XIX века.

В 875 году князь Осколд "избиша множество печенег". Печенеги в это время уже начали движение из Приазовья на запад, вслед за ушедшими к Карпатам мадьярами. Войны приднепровских славян с кочевниками (в данном случае с болгарами и печенегами) были давней и важной функцией как Русского союза племен в VI-VII веках, так и государства Руси в IX веке.

Последняя четверть IX века прибавила еще одну заботу Киевскому государству: на крайнем севере славянского мира появились заморские "находники" – варяги. Никоновские записи, несмотря на их предельную лаконичность, рисуют нам три группы интересных событий: во-первых, новгородцы под предводительством Вадима Храброго ведут в своем городе активную борьбу с Рюриком, не желая быть его рабами. Имя Вадима возбуждает некоторые сомнения, но факт антиваряжских выступлений заслуживает доверия, так как у него уже был прецедент – изгнание варягов за море.

Вторая группа событий – бегство новгородцев в Киев от Рюрика. Киев дает убежище эмигрантам.

Третья группа событий наиболее интересна. Киевская Русь организует отпор варягам на северных окраинах своих владений. Под одним годом поставлены: посылка Рюриком своего мужа в Полоцк и ответная акция Киева – "воеваше Асколд… Полочан и много зла сотвориша". Вероятно, с этим связана и война Киева против кривичей, упоминаемая В. Н. Татищевым под 875 годом ("Ходи же (Осколд) и на Кривичи и тех победи").

Полочане уже входили ранее в состав Руси, и война с ними после принятия ими Рюрикова мужа была продиктована стремлением Киева вернуть свои владения на Западной Двине. Война с союзом кривичей была обусловлена стратегической важностью Смоленска, стоявшего на том месте, где начинались волоки из Днепра в Ловать. Это была война за Днепр, за то, чтобы путь "из Грек в Варяги" не стал путем из варяг в греки.

Стратегическая задача киевских князей состояла в том чтобы воспрепятствовать по мере сил проникновению заморских "находников" на юг или, по крайней мере, взять их движение под контроль Киева, давнего хозяина Днепра. Обезопасить себя от вторжения варяжских отрядов можно было, только поставив прочные военные заставы на важнейших путях. Первой такой заставой у Руси был до прихода Рюрика Полоцк, перекрывавший Двину; второй мог быть Смоленск, запиравший самое начало днепровского пути. Такой заставой было, по всей вероятности, Гнездовское городище с огромным могильником, возникшее в IX веке. Третьей заставой, запиравшей на севере подход к Смоленску и Днепру, могла быть Руса (Старая Руса) на южном берегу озера Ильмень (подле устья Ловати, вытекавшей из смоленских краев). Само название города – Руса – могло быть связано с исконной Русью. Связь Русы с киевским князем, его личным доменом, хорошо прослеживается по позднейшим договорам Новгорода с князьями.

Четвертой и самой важной заставой был, несомненно, Новгород, построенный или самими словенами во время войны с варягами, или киевским князем как крепостица, запиравшая варягам вход в Ильмень, то есть на оба трансъевропейских пути: волжский в "жребий Симов" (в Халифат) и днепровский в Византию. Новгород в своей дальнейшей истории довольно долго рассматривался Киевом как младший город, княжеский домен, удел старших сыновей киевских князей.

По всей вероятности, дополнение к перечню славянских народов в составе государства Руси ("се бо токмо словенеск язык в Руси…"), сделанное не в форме имени племенного союза ("поляне", "дреговичи" и др.), а по имени города – новгородцы, – появилось в первоначальном тексте после постройки города, ставшего центром разноплеменной федерации. К этому кругу событий следует относить и замечание, сохраненное в варианте Сильвестра: "И от тех варяг (то есть от времени борьбы с варягами) прозвася Русская земля Новгород", что может означать только: "Со времени тех варягов Новгород стал называться Русской землей", то есть вошел в состав Руси, о чем и была сделана дополнительная приписка в перечне союзов племен, входивших в Русь.

Постройка Новгорода варягами (редакция 1118 года) исключена, так как у скандинавов было иное название для этого города, совершенно неизвестное на Руси. Опорой норманнов была только Ладога, куда ушел после удачного похода Олег.

Никоновские записи ценны тем, что в отличие от "Повести временных лет", искаженной норманнистами начала XII века, они рисуют нам Русь (в согласии с уцелевшими фрагментами текста Нестора) как большое, давно существующее государство, ведшее активную внешнюю политику и по отношению к степи, и к богатой Византии, и к далеким северным "находни-кам", которые были вынуждены объезжать владения Руси стороной, по обходному Волжскому пути. В промежуточных пунктах между Ладожским озером и Киевом были такие заслоны, как Новгород, Руса и Гнездо-во-Смоленск; пройти через них могли только отдельные торговые ватаги или отряды специально нанятых на киевскую службу варягов.

В Смоленске и на Верхней Волге археологи находят варяжские погребения, но эти варяги на проездных торговых путях не имеют никакого отношения к строительству русского государства, уже существовавшего и уже проложившего свои маршруты далеко в глубь Азии. Можно думать, что именно эти связи и привлекли норманнов в просторы Восточной Европы.

Появлялись варяги и в Киеве, но почти всегда как наемная армия, буйная, скандальная (это мы знаем по Древнейшей Русской Правде) и зверски жестокая с побежденными. Киев был надежно защищен сухопутными волоками и своими заставами от неожиданного вторжения больших масс варягов, подобных флотилиям у западноевропейских берегов. Только одному конунгу Олегу удалось обмануть бдительность горожан и, выдав свой отряд за купеческий караван, захватить власть в Киеве, истребив династию Киевичей. Благодаря тому что он стал во главе огромного соединенного войска почти всех славянских племен (большая часть их давно уже входила в состав Руси), Олегу удалось совершить удачные походы на Царьград, документированные договорами 907 и 911 годов.

Олег прощается с останками любимого коня. Радзивилловская летопись. XV в.

Но в русской летописи Олег присутствует не столько в качестве исторического деятеля, сколько в виде литературного героя, образ которого искусственно слеплен из припоминаний и варяжских саг о нем.

Варяжская сага проглядывает и в рассказе об удачном обмане киевлян, и в описании редкостной для норманнов-мореходов ситуации, когда корабли ставят на катки и тащат по земле, а при попутном ветре даже поднимают паруса. Из саги взят и рассказ о предреченной смерти Олега – "но примешь ты смерть от коня своего".

Обилие эпических сказаний о предводителе удачного совместного похода современники объясняли так: "И приде Ольг Кыеву неса злато и паволокы [шелка] и овощи [фрукты] и вино и вьсяко узорочие. И прозъва-ша Ольга Вещий – бяху бо людие погани и невегла-си". В новгородской летописи есть прямая ссылка на эпические сказания об удачливом варяге: "Иде Олег к Новугороду и оттуда – в Ладогу. Друзии же сказають (поют в сказаниях), яко идущю ему за море и уклюну змиа в ногу и с того умре. Есть могыла его в Ладозе".

Поразительна неосведомленность русских людей о судьбе Олега. Сразу после обогатившего его похода, когда соединенное войско славянских племен и варягов взяло контрибуцию с греков, "великий князь Русский", как было написано в договоре 911 года, исчезает не только из столицы Руси, но и вообще с русского горизонта. И умирает он неведомо где: то ли в Ладоге, где указывают его могилу новгородцы, то ли в Киеве…

Эпос о Вещем Олеге тщательно собран редактором "Повести временных лет", для того чтобы представить князя не только находником-узурпатором, но и мудрым правителем, освобождающим славянские племена от дани Хазарскому каганату. Летописец Ладожанин (из окружения князя Мстислава) идет даже на подтасовку, зная версию о могиле Олега в Ладоге (находясь в Ладоге в 1114 году и беседуя на исторические темы с посадником Павлом, он не мог не знать ее), он тем не менее умалчивает о Ладоге или о Швеции, так как это плохо вязалось бы с задуманным им образом создателя русского государства, строителя русских городов. Редактор вводит в летопись целое сказание, завершающееся плачем киевлян и торжественным погребением Олега в Киеве на Щековице. Впрочем, в Киеве знали еще одну могилу какого-то Олега в ином месте. Кроме того, из княжеского архива он вносит в летопись подлинный текст договора с греками (911 года).

В результате редакторско-литературных усилий Ла-дожанина создается новая, особая концепция начальной истории, построенная на двух героях, двух варягах – Рюрике и Олеге. Первый возглавил целый ряд северных славяно-финских племен (по их просьбе) и установил для них порядок, а второй овладел Южной Русью, отменил дань хазарам и возглавил удачный поход 907 или 911 года на греков, обогативший всех его участников.

Вот эта простенькая и по-средневековому наивно персонифицирующая историю концепция и должна была заменить широко написанное полотно добросовестного Нестора.

Однако, хотя Ладожанин и был образованным и начитанным книжником, сочиненная им по образцу североевропейских династических легенд история ранней Руси оказалась крайне искусственной и резко противоречившей тем фрагментам описания русской действительности Нестором, которые уцелели в летописи после редактирования. Ладожанин пишет о строительстве городов варягами, а все упомянутые им города (Киев, Чернигов, Переяславль, Любеч, Смоленск, Полоцк, Изборск, Псков, Новгород, Ростов, Белоозе-ро, Суздаль) уже существовали ранее и носят не варяжские, а славянские или в редких случаях финские (Суздаль) названия.

Тысячелетний ход истории на юге, где жили некогда памятные летописцам скифы ("Великая Скифь"), подменен приездом заморского конунга с его фантастическими братьями в пустынные болотистые места Севера, выглядевшие в глазах восточных современников "безлюдными пустынями". Отсюда с севера на юг из только что построенного Новгорода и далекой Ладоги в древний Киев и распространялись будто бы импульсы первичной государственности.

Создателю этой противоестественной концепции не были нужны ни генеалогия, ни хронология. Они могли только помешать его идее мгновенного рождения государства после прибытия варяжских кораблей.

Генеалогия оказалась, как это давно доказано, примитивно искусственной: Рюрик – родоначальник династии, Игорь – сын его, а Олег – родич, хотя писатель, ближе всех стоявший по времени к этим деятелям (Иаков Мних, прославлявший Ярослава Мудрого), начинал новую династию киевских князей (после Киеви-чей) с Игоря Старого (умер в 945 году), пренебрегая кратковременным узурпатором Олегом и не считая нужным упоминать "находника" Рюрика, не добравшегося до Киева.

Под пером же редактора 1118 года Игорь стал сыном Рюрика. Крайне неточна и противоречива хронология событий и времени княжения князей IX – начала X века. К счастью для науки, редактирование летописи велось хотя и бесцеремонно, но недостаточно последовательно: от подробного и интересного текста Нестора уцелело больше, чем нужно было для того, чтобы читатель мог воспринять концепцию Ладожанина как единственную версию.

Присматриваясь с этой точки зрения к отрывочным записям Никоновской летописи, мы видим в них антитезу проваряжской концепции. Автор первичных записей, несомненно, киевлянин, как и Нестор. Он знает южные события (борьбу с печенегами и тюрко-болгарами), знает все, что происходит в Киеве, и, самое главное, на появление "находников" на Западной Двине и у Ильменя он смотрит глазами киевлянина: киевский князь посылает войска на полочан и на кривичей, в землях которых появились варяги, киевский князь принимает в столице новгородских беглецов, бежавших от насилия, творимого в Новгороде Рюриком. Это уже совершенно иной взгляд на первые годы соприкосновения государства Руси с варягами!

Невольно возникает вопрос: а не являются ли эти никоновские записи вторичным пересказом уцелевших где-то фрагментов текста Нестора, изъятых в свое время одним из редакторов 1116-1118 годов? Форма "ду-найчи" (вместо "дунайцы") с явно новгородско-псков-ским чоканьем прямо указывает на причастность северного переписчика к этому тексту, интересовавшему новгородцев и по содержанию.

На эту мысль наводит не столько киевская точка зрения автора фрагментов (не каждый киевлянин – Нестор), сколько наличие и там и здесь, и во фрагментах и в несомненно Несторовом тексте, такого редкого географического определения, как "дунайцы" применительно к населению самых низовий Дуная. У Нестора дунайцы "доныне" указывают городище Киевец как местопребывание Кия. В никоновских документах это слово всплывает при обсуждении вопроса о том, где искать себе князя – у хазар, у полян или у дунайцев. В таком контексте дунайцы выглядят каким-то государственным объединением, равным по значению Руси (еще не включившей в себя словен) или Хазарскому каганату, но, несомненно, отличным от Болгарии и болгар, о которых Нестор писал много и подробно под их собственным именем. Разгадка "дунайцев" выяснится позже, когда мы познакомимся с путями русов в Византию и с перепутьем близ устий Дуная.

Признав концепцию редакторов "Повести временных лет" искусственной и легковесной, мы должны ответить на вопрос: какова же действительная роль варягов в ранней истории Руси?

1. Варяжские отряды были привлечены в труднопроходимые русские земли сведениями об оживленной торговле Руси со странами Востока, что доказывается нумизматическими данными. Варяги во второй половине IX века начали совершать набеги и брать дань с северных славянских и финских племен.

2. Киевские князья в 870-е годы предприняли ряд серьезных мер (походы на кривичей и полочан) для противодействия варягам. Вероятно, в это же время строятся на севере такие опорные пункты, как Руса и Новгород.

3. Олег (швед? норвежец?) базировался в Ладоге, но на короткий срок овладел киевским столом. Его победоносный поход на Византию был совершен как поход многих племен; после похода (удостоверенного текстом договора 911 года) Олег исчез с горизонта русских людей и умер неизвестно где. Легенды указывали его могилы в самых разных местах. К строительству русских городов варяги никакого отношения не имели.

4. Новгород долгое время уплачивал варягам дань – откуп, чтобы избежать новых набегов. Такую же дань Византия платила русским "мира деля".

5. Наличие сухопутных преград – волоков на речных путях Восточной Европы – не позволяло варягам использовать свое преимущество мореходов (как это было в Западной Европе). Контрмеры киевских князей содействовали повороту основных варяжских путей в сторону Волги, а не на Днепр. Путь из "Варяг в Греки" – это путь вокруг Европейского континента. Путь же из Киева к Новгороду и в Балтику назывался путем "из Грек в Варяги".

6. Киевские князья (как и византийские императоры) широко использовали варяжские наемные отряды, специально посылая за ними в Северную Прибалтику – "за море". Уже Осколд собирал варягов (если верить тексту "Повести временных лет"). Игорь, задумав повторный поход на Византию в 941 году, "посъла по варяги за море, вабя я на Грькы". Одновременно с варягами нанимали и печенегов. Варяжские дружинники выполняли дипломатические поручения киевских князей и участвовали в заключении договоров. Варягов нанимали и для войны, и для политических убийств: наемные варяги закололи князя Ярополка в 980 году, варяги убили князя Глеба в 1015 году.

7. Часть варяжской знати влилась в состав русского боярства. Некоторые варяги, вроде Свенельда, добивались высокого положения, но крайне жестоко относились к славянскому населению (Свенельд и "умучивание" уличей). Жестокость, нередко бессмысленная, часто проявлялась и у варяжских отрядов, воевавших под русским флагом, и в силу этого отождествляемая с русами, с населением того государства

(Руси), которому они служили.

Так, торговля русов со странами Каспийского побережья долгое время была мирной, и местные писатели говорили о том, что русы выходят на любое побережье и торгуют там или на верблюдах едут в Багдад. Но в самом начале X века (время Олега), когда можно предполагать бесконтрольное увеличение числа варягов в киевском войске, источники сообщают о чудовищных зверствах "русов" на том же самом побережье Каспия. Настоящие русы-славяне в походах этого десятилетия (903-913 годы) оказались, очевидно, сильно разбавленными неуправляемыми отрядами варягов, принимаемых местным населением за русов.

О жестокости норманнов рассказывает французский хронист из Нормандии Дудон Квинтинианский:

"Выполняя свои изгнания и выселения, они [норманны] сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора. Ему жертвуют не скот или какое-нибудь животное, не дары отца Вакха или Цереры, но человеческую кровь… Поэтому жрец по жребию назначает людей для жертвы.

Они [приносимые в жертву люди] оглушаются одним ударом бычьего ярма по голове. Особым приемом у каждого, на которого пал жребий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную железу, то есть вену. Извлекши из него всю кровь, они, согласно своему обычаю, смазывают ею свои головы и быстро развертывают паруса своих судов…"

Воины Вещего Олега проявляли такую же жестокость в походе против греков:

"Много убийств сътвори грьком… а их же имаху пленники – овы посекаху другыя же мучаху… и ина многа зла творяху".

8. К концу X – началу XI века одной из важных задач русского государства стало противодействие буйным ватагам наемников. Их селили не в городах, а за пределами городских стен (например, Шестовицы под Черниговом). В 980 году, когда князь Владимир ездил за море для найма варягов и с их помощью отбил Киев у своего брата, варяги потребовали очень высокую оплату своих услуг. Владимир выслал варягов в Византию, попросив императора не возвращать их: "а семо не пущай ни единого".

Острые конфликты возникли в Новгороде в 1015 году, когда Ярослав нанял много варягов, предполагая начать войну против своего отца. Новгородцы с оружием в руках отстаивали честь своих жен и дочерей.

9. Второй этап развития Киевской Руси, обозначенный появлением варягов, не внес никаких существенных изменений в ход русского исторического процесса. Расширение территории Руси за счет северных племен было результатом консолидации этих племен в ходе борьбы с "находниками" и включения Киева в эту борьбу.

Два начальных этапа развития Киевской Руси, из которых первый освещен летописью лишь фрагментарно, а второй – искаженно, не следует резко отделять один от другого. На протяжении всего IX и первой половины X века шел один и тот же процесс формирования и укрепления государственного начала Руси.

Ни набеги мадьяр или внутренних болгар, ни наезды варягов или удары печенегов не могли ни остановить, ни существенным образом видоизменить ход этого процесса. Нам необходимо лишь приглядеться к тому, что происходило в славянских землях вообще и в суперсоюзе Русь в частности.

Православные верующие в течение 2020-го года держат ряд постов, как однодневных, так и многодневных. связан не только с ограничениями в еде, но также и с добровольным отказом от всяческих развлечений. Например, во время многодневных постов не принято "играть" свадьбы.

В данном материале мы перечислим все православные посты 2020 года (однодневные и многодневные) и расскажем, когда они будут (даты и сроки).

В 2020 году, после окончания Рождественского поста 6 января и праздничных дней, связанных с Рождеством Христовым и святками, первый однодневный пост будет 18 января 2020 года в Крещенский сочельник.

Далее, после Крещения (после 19 января 2020 года), однодневные посты верующие держат каждую среду и пятницу три недели подряд (до пятницы 7 февраля 2020 года) . В эти дни следует придерживаться растительной пищи, однако готовить ее можно на постном масле. Постные дни отменяются 12 февраля 2020 года (СР) и 14 февраля 2020 года (ПТ) , в связи с сплошной седмицей в память о божественной притче о мытаре и фарисее. На следующей неделе опять среда 19 февраля 2020 года и пятница 21 февраля 2020 года постные .

После Пасхальной недели (на протяжении которой в среду и пятницу нет поста ) до Троицы, т.е. с 27 апреля 2020 по 7 июня 2020, каждая среда и пятница постная , но с разрешением на рыбу.

После Троицы и праздничной Троицкой седмицы (когда пост в среду и пятницу отменен ) с 15 июня 2020 года наступает Петров пост 2020 . Петров пост в 2020 году длится почти месяц, точнее 27 дней, заканчиваясь в субботу 11 июня перед днем святых Апостолов Петра и Павла. В этот пост во многие дни позволяется добавлять в блюда масло и есть рыбу, так что этот пост весьма мягкий. Только в первый понедельник поста 15 июня 2020, по пятницам 26 июня 2020 и 3 июля 2020 следует придерживаться строгого постного рациона.

В следующие летние дни после дня святых Апостолов Петра и Павла (12 июля 2020) православные верующие придерживаются постных дней только по средам и пятницам (однако с разрешением на употребление растительного масла), вплоть до Успенского поста .

Успенский пост 2020 начинается с пятницы 14 августа 2020 года и длится по пятницу 28 августа 2020, заканчиваясь в день Успения Пресвятой Богородицы. Успенский пост продолжается 15 дней и отличается строгостью. Все дни его по-настоящему постные кроме суббот и воскресений, когда позволено масло. В праздники 19 августа 2020 г. (Преображение Господне или яблочный Спас) и 28 августа 2020 г. (Успение Пресвятой Богородицы) добавляются блюда с рыбой.

В сентябре, октябре и ноябре 2020 года однодневные посты следуют по средам и пятницам , когда в пищу не употребляются молочные продукты, мясо и яйца, однако разрешено растительное масло. Строгие однодневные посты ожидает верующих 11 сентября 2020 года в День Усекновения главы Иоанна Предтечи и 27 сентября 2020 года (Воздвижение Креста Господня).

С 28 ноября 2020 года начинается Рождественский (или Филиппов) пост 2020 , последний длительный пост 20 года. Он продолжается вплоть до Рождества Христова 2021 года, заканчиваясь в сочельник 6 января 2021. Тянется Рождественский пост 40 дней, но не является строгим. По праздничным и выходным дням разрешена рыба, а почти во все дни - масло. Следует отметить лишь четыре дня, когда надо поститься строго. Это понедельники 7 и 21 декабря 2020, среда 9 декабря 2020 и пятница 25 декабря 2020 г.

Все православные посты 2020 года (кратко):
* Все среды и пятницы 2020 г. , кроме Святок и сплошных седмиц (Мытаря и Фарисея, Сырной/Масленичной, Пасхальной, Троицкой).
* Крещенский сочельник - однодневный, 18 января 2020 г.
* Великий пост - многодневный, со 2 марта 2020 г. по 18 апреля 2020 г.
* Петров пост - многодневный, с 15 июня 2020 г. по 11 июля 2020 г.;
* Успенский пост - многодневный, с 14 августа 2020 г. по 28 августа 2020 г.
* Усекновение главы Иоанна Предтечи - однодневный, 11 сентября 2020 г.
* Воздвижение Креста Господня - однодневный, 27 сентября 2019 г.
* Рождественский (Филиппов) пост - многодневный, с 28 ноября 2020 г. по 6 января 2021 года.

Сложившееся к IX в. древнерусское феодальное государство (называемое историками также Киевской Русью) возникло в результате очень длительного и постепенного процесса раскола общества на антагонистические классы, проходившего у славян на протяжении всего I тысячелетия нашей эры. Русская феодальная историография XVI - XVII вв. стремилась искусственно связать раннюю историю Руси с известными ей древними народами Восточной Европы - скифами, сарматами, аланами; имя Руси производили от саоматского племени роксаланов.
В XVIII в. некоторые из приглашенных в Россию немецких ученых, высокомерно относившихся ко всему русскому, создали предвзятую теорию о несамостоятельном развитии русской государственности. Опираясь на недостоверную часть русской летописи, передающую легенду о поизвании рядом славянских племен в качестве князей трех братьев (Рюрика, Синеуса и Трувора)- варягов, норманнов по происхождению, эти историки стали утверждать, что норманны (отряды скандинавов, разбойничавших в IX в. на морях и реках) были создателями Русского государства. «Норманисты», плохо изучившие русские источники, полагали, что славяне в IX -X вв. были совершенно дикими людьми, не знавшими будто бы ни земледелия, ни ремесла, ни оседлых поселений, ни военного дела, ни правовых норм. Всю культуру Киевской Руси они приписывали варягам; самое имя Руси связывали только с варягами.
М. В. Ломоносов горячо возражал «норманистам» - Байеру, Миллеру и Шлецеру, положив начало двухвековой научной полемике, по вопросу о возникновении Русского государства. Значительная часть представителей русской буржуазной науки XIX и начала XX в. поддерживала норманскую теорию, несмотря на обилие новых данных, опровергавших ее. Это проистекало как в силу методологической слабости буржуазной науки, не сумевшей подняться до понимания закономерности исторического процесса, так и в силу того, что летописная легенда о добровольном призвании князей народом (созданная летописцем в XII в. в период народных восстаний) продолжала и в XIX - XX вв. сохранять свое политическое значение в объяснении вопроса о начале государственной власти. Космополитические тенденции части русской буржуазии также способствовали преобладанию в официальной науке норманнской теории. Однако ряд буржуазных ученых уже выступал с критикой норманнской теории, видя ее несостоятельность.
Советские историки, подойдя к вопросу об образовании древнерусского государства с позиций исторического материализма, занялись изучением всего процесса разложения первобытнообщинного строя и зарождения феодального государства. Для этого пришлось значительно раздвинуть хронологические рамки, заглянуть в глубь славянской истории и привлечь целый ряд новых источников, рисующих историю хозяйства и общественных отношений за много веков до Оформления древнерусского государства (раскопки деревень, мастерских, крепостей, могил). Потребовался коренной пересмотр русских и иноземных письменных источников, говорящих о Руси.
Работа по изучению предпосылок образования древнерусского государства еще не закончена, но уже сейчас объективный анализ исторических данных показал, что все основные положения норманнской теории неверны, так как они были порождены идеалистическим пониманием истории и некритическим восприятием источников (круг которых был искусственно ограничен), а также тенденциозностью самих исследователей. В настоящее время норманнскую теорию пропагандируют отдельные зарубежные историки капиталистических стран.

Русские летописцы о начале государства

Вопрос о начале Русского государства живо интересовал русских историков-летописцев XI -XII вв. Самые ранние летописи начинали, по-видимому, свое изложение с княжения Кия, считавшегося основателем города Киева и Киевского княжества. Князя кия сопоставляли с другими основателями крупнейших городов- Ромулом (основателем Рима), Александром Македонским (основателем Александрии). Легенда о построении Киева Кием и его братьями Щеком и Хоривом возникла, очевидно, задолго до XI в., так как она уже в VII в. оказалась записанной в армянской хронике. По всей вероятности, время Кия - это период славянских походов на Дунай и в Византию, т. е. VI -VII вв. Автор «Повести временных лет»- «откуда есть пошла Рус(с)кая земля (и) кто в Киеве нача первее княжити...», написанной в начале XII в. (как думают историки, киевским монахом Нестором), сообщает, что Кий ездил в Царьград, был почетным гостем византийского императора, построил город на Дунае, но потом вернулся в Киев. Далее в «Повести» следует описание борьбы славян с кочевниками-аварами в VI -VII вв. Некоторые летописцы началом государственности считали «призвание варягов» во второй половине IX в. и к этой дате подгоняли все остальные известные им события ранней русской истории (Новгородская летопись). Эти сочинения, тенденциозность которых была доказана уже давно, и были использованы сторонниками норманнской теории.

Восточнославянские племена и союзы племен накануне образования государства на Руси

Государство Русь сложилось из пятнадцати крупных, населенных восточными славянами, областей, хорошо известных летописцу. Около Киева издавна жили поляне. Их землю летописец считал ядром древнерусского государства и отметил, что в его время полян называли русью. Соседями полян на востоке были северяне, жившие по рекам Десне, Сейму, Суле и Северному Донцу, сохранившему в своем названии память о северянах. Вниз по Днепру, южнее полян, жили уличи, переселившиеся в середине X в. в междуречье Днестра и Буга. На западе соседями полян были древляне, часто враждовавшие с киевскими князьями. Еще далее на запад были расположены земли волынян, бужан и дулебов. Крайними восточнослазянскими областями были земли тиверцев на Днестре (древнем Тирасе) и на Дунае и белых хорватов в Закарпатье.
Севернее полян и древлян находились земли дреговичей (на болотистом левобережье Припяти), а на восток от них, по реке Сожу, - радимичей. На Оке и Москве-реке жили вятичи, граничившие с неславянскими мерянско-мордовскими племенами Средней Оки. Северные области, соприкасавшиеся с литовско-латышскими и чудскими племенами, летописец называет землями кривичей (верховья Волги, Днепра и Двины), полочан и словен (вокруг озера Ильменя).
В исторической литературе за этими областями укрепился условный термин «племена» («племя полян», «племя радимичей» и т.п.), не употреблявшийся, однако, летописцами. По своим размерам эти славянские области так велики, что могут быть сопоставлены с целыми государствами. Тщательное изучение этих областей показывает, что каждая из них являлась объединением нескольких мелких племен, названия которых в источниках по истории Руси не сохранились. У западных славян русский летописец упоминает точно так же только такие крупные области, как, например, землю лютичей, а из других источников известно, что лютичи- это не одно племя, а объединение восьми племен. Следовательно, термин «племя», говорящий о родственных связях, следует применять к значительно более мелким подразделениям славянства, уже исчезнувшим из памяти летописца. Области же восточных славян, упоминаемые в летописи, надо рассматривать не как племена, а как федерации, союзы племен.
В глубокой древности восточное славянство состояло, по-видимому, из 100- 200 небольших племен. Племя, представлявшее совокупность родственных родов, занимало территорию примерно в 40 - 60 км в поперечнике. В каждом племени собиралось, вероятно, вече, решавшее важнейшие вопросы общественной жизни; выбирался военный вождь (князь); существовали постоянная дружина из молодежи и общеплеменное ополчение («полк», «тысяча», разделенная на «сотни»). В пределах племени был свой «град». Там собиралось общеплеменное вече, находился торг, производился суд. Там имелось святилище, куда собирались представители всего племени.
Эти «грады» еще не были настоящими городами, но многие из них, являвшиеся в течение нескольких веков центрами племенной округи, с развитием феодальных отношений превратились или в феодальные замки, или в города.
Следствием крупных изменений в структуре родовых общин, сменяемых соседскими общинами, явился процесс формирования союзов племен, особенно интенсивно протекавший с V в. Писатель VI в. Иордан говорит, что общее собирательное имя многолюдного народа венедов «изменяется теперь в зависимости от различных племен и местностей». Чем сильнее шел процесс распада первобытной родовой замкнутости, тем прочнее и долговечнее становились союзы племен.
Развитие мирных связей между племенами, или военные победы одних племен над другими, или же, наконец, необходимость борьбы с общей внешней опасностью содействовали созданию союзов племен. У восточных славян сложение упомянутых выше пятнадцати крупных племенных союзов можно отнести примерно к середине I тысячелетия н. э.

Таким образом, на протяжении VI - IX вв. возникали предпосылки феодальных отношений и происходил процесс складывания древнерусского феодального государства.
Закономерное внутреннее развитие славянского общества осложнялось рядом внешних факторов (например, набегами кочевников) и непосредственным участием славян в крупнейших событиях мировой истории. Это делает изучение дофеодального периода в истории Руси особенно сложным.

Происхождение Руси. Формирование древнеруссной народности

Большинство дореволюционных историков вопросы происхождения Русского государства связывало с вопросами этнической принадлежности народа «русь». о котором говорят летописцы. Принимая без особой критики летописную легенду о призвании князей, историки стремились определить происхождение той «руси», к которой эти заморские князья будто бы принадлежали. «Норма-нисты» настаивали на том, что «русь»- это варяги, норманны, т.е. жители Скандинавии. Но отсутствие в Скандинавии сведений о племени или местности по имени «русь» давно уже поколебало этот тезис норманнской теории. Историки «антинорманисты» предприняли поиски народа «русь» во всех направлениях от коренной славянской территории.

Земли и государства славян:

Восточных

Западных

Границы государств на конец IX в.

Древних русов искали среди балтийских славян, литовцев, хазар, черкесов, финно-угорских народов Поволжья, сармато-аланских племен и т.д. Только небольшая часть ученых, опираясь на прямые свидетельства источников, отстаивала славянское происхождение руси.
Советские историки, доказав, что летописную легенду о призвании князей из-за моря нельзя считать началом русской государственности, выяснили также, что отождествление в летописи руси с варягами является ошибочным.
Иранский географ середины IX в. Ибн-Хордадбех указывает, что «русы суть племя из славян». В «Повести временных лет» говорится о тождестве русского языка со славянским. В источниках имеются и более точные указания, помогающие определить, среди какой части восточного славянства следует искать русь.
Во-первых, в «Повести временных лет» сказано относительно полян: «яже ныне зовомая русь». Следовательно, древнее племя русь находилось где-то в Среднем Приднепровье, близ Киева, возникшего в земле полян, на которых впоследствии перешло имя руси. Во-вторых, в разных русских летописях времени феодальной раздробленности замечается двоякое географическое название слов «Русская земля», «Русь». Иногда под ними понимают все восточнославянские земли, иногда слова «Русская земля», «Русь» употребляются в земли следует считать более древним и очень узком, географически ограниченном смысле, обозначая лесостепную полосу от Киева и реки Роси до Чернигова, Курска и Воронежа. Это узкое понимание Русской земли следует считать более древним и возводить его к VI-VII вв., когда именно в этих пределах существовала однородная материальная культура, известная по археологическим находкам.

К середине VI в. относится и первое упоминание руси в письменных источниках. Один сирийский автор - продолжатель Заха-рии Ритора - упоминает народ «рос», живший по соседству с мифическими амазонками (местоприбывание которых обычно приурочивают к бассейну Дона).
На территории, очерченной летописными и археологическими данными, размещалось несколько издавна живших здесь славянских племен. По всей вероятности. Русская земля получила свое название от одного из них, но достоверно неизвестно, где это племя находилось. Судя по тому, что древнейшее произношение слова «русь» звучало несколько иначе, а именно как «рось» (народ «рос» VI в., «росьские писмена» IX в., «Правда Росьская» XI в.), по-видимому, первоначальное размещение племени «рось» следует искать на реке Роси (притоке Днепра, ниже Киева), где к тому же обнаружены наиболее богатые археологические материалы V -VII вв., в том числе серебряные вещи с княжескими знаками на них.
Дальнейшую историю руси надо рассматривать в связи с образованием древнерусской народности, охватившей в конце концов все восточнославянские племена.
Ядром древнерусской народности является та «Русская земля» VI в., которая, по-видимому, включала славянские племена лесостепной полосы от Киева до Воронежа. В ее состав входили земли полян, северян, руси и, по всей вероятности, уличей. Эти земли и составили союз племен, принявший, как можно думать, имя наиболее значительного в то время племени русь. Русский союз племен, прославившийся далеко за своими пределами как земля рослых и сильных богатырей (Захарии Ритора), был устойчивым и длительным, так как на всем его пространстве сложилась сходная культура и имя руси прочно и надолго закрепилось за всеми его частями. Союз племен Среднего Приднепровья и Верхнего Дона складывался в период византийских походов и борьбы славян с аварами. Аварам не удалось в VI-VII вв. вторгнуться в эту часть славянских земель, хотя они завоевали живших западнее дулебов.
Очевидно, сплочение днепровско-донских славян в обширный союз способствовало их успешной борьбе с кочевниками.
Формирование народности шло параллельно со складыванием государства. Общегосударственные мероприятия закрепляли связи, устанавливавшиеся между отдельными частями страны, и способствовали созданию древнерусской народности с единым языком (при наличии диалектов), со своей территорией, культурой.
К IX - X вв. сложилась основная этническая территория древнерусской народности, сложился древнерусский литературный язык (на основе одного из диалектов первоначальной «Русской земли» VI -VII вв.). Возникла древнерусская народность, объединившая все восточнославянские племена и ставшая единой колыбелью трех братских- славянских народов позднейшего времени - русских, украинцев и белорусов.
В состав древнерусской народности, жившей на территории от Ладожского озера до Черного моря и от Закарпатья до Средней Волги, постепенно вливались в процессе ассимиляции мелкие иноязычные племена, подпадавшие под воздействие русской культуры: меря, весь, чудь, остатки скифо-сарматского населения на юге, некоторые тюркоязычные племена.
Сталкиваясь с персидскими языками, на которых говорили потомки скифо-сарматов, с угро-финскими языками народов северо-востока и другими, древнерусский язык неизменно выходил победителем, обогащаясь за счет побежденных языков.

Образование государства Руси

Образование государства является закономерным завершением длительного процесса формирования феодальных отношений и антогонистических классов феодального общества. Феодальный государственный аппарат как аппарат насилия приспособлял для своих целей предшествующие ему племенные органы управления, совершенно отличные от него по существу, но сходные с ним по форме и по терминологии. Такими племенными органами были, например, «князь», «воевода», «дружина» и др. КI X -X вв. ясно определился процесс постепенного вызревания феодальных отношений в наиболее развитых областях восточного славянства (в южных, лесостепных землях). Родовые старейшины и предводители дружин, захватывавшие общинную землю, превращались в феодалов, князья племен становились феодальными государями, союзы племен перерастали в феодальные государства. Складывалась иерархия землевладельческой знати^ устанавливалось. соаод^-чинение князей разных рангов. Молодой формирующийся класс феодалов нуждался в создании крепкого государственного аппарата, который помог бы ему закрепить за собой общинные крестьянские земли и закабалить свободное крестьянское население, а также обеспечил бы защиту от внешних вторжений.
Летописец упоминает ряд княжеств- федераций племен дофеодального периода: Полянское, Древлянское, Дреговичское, Полоцкое, Словенбкое. Некоторые восточные писатели сообщают, что столицей Руси являлся Киев (Куяба), а кроме него, особенную известность получили еще два города: Джерваб (или Артания) и Селябе, в которых, по всей вероятности, нужно видеть Чернигов и Переяс-лавль - стариннейшие русские города, всегда упоминаемые в русских документах рядом с Киевом.
Договор князя Олега с Византией начала X в. знает уже разветвленную феодальную иерархию: бояр, князей, великих князей (в Чернигове, Переяславле, Любече, Ростове, Полоцке) и верховного сюзерена «великого князя русьского». Восточные источники IX в. называют главу этой иерархии титулом «хакан-рус», приравнивая киевского князя к владыкам сильных и могущественных держав (аварский каган, хазарский каган и т.д.), соперничавших иногда с самой Византийской империей. В 839 г. этот титул попал и в западные источники (Вертинские анналы IX в.). Столицей Руси все источники единодушно называют Киев.
Уцелевший в «Повести временных лет» отрывок первоначального летописного текста позволяет определить размеры Руси первой половины IX в. В состав древнерусского государства вошли следующие племенные союзы, имевшие ранее самостоятельные княжения: поляне,северяне, древляне, дреговичи, полочане, новгородски словене. Кроме того летопись перечисляет до полутора десятков финно-угорских и балтийских племен, плативших дань Руси.
Русь этого времени представляла собой обширное государство, объединившее уже половину восточнославянских племен и собиравшее дань с народов Лрибалтики и Поволжья.
Княжила в этом государстве, по всей вероятности, династия Кия последними представителями которой (судя по некоторым летописям) были в середине IX в. князья Дир и Аскольд. О князе Дире арабский автор Х в. Масуди пишет: «Первый из славянских царей есть царь Дира; он имеет обширные города и многие обитаемые страны. Мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами». Позднее Новгород завоевал варяжский князь Рюрик, а Киев захватил варяжский князь Олег.
Другие восточные писатели IX- начала X в. сообщают интересные сведения о земледелии, скотоводстве, пчеловодстве на Руси, о русских оружейниках и плотниках, о русских купцах, путешествовавших по «Русскому морю» (Черному морю), а другими путями пробиравшихся на Восток.
Особый интерес представляют данные о внутренней жизни древнерусского государства. Так, среднеазиатский географ,пользовавшийся источниками IX в., сообщает, что «у русов существует класс рыцарей», то есть феодальной знати.
Деление на знатных и бедных знают и другие источники. По данным Ибн-Русте (903 г.), восходящим к IX в., царь русов (т. е. великий князь киевский) судит и иногда ссылает преступников «к правителям отдаленных областей». На Руси существовал обычай «божьего суда», т.е. решения спорного дела поединком. За особо тяжелые преступления применялась смертная казнь. Царь русов ежегодно объезжал страну, собирая дань с населения.
Превращавшийся в феодальное государств во Русский племенной союз подчинял себе соседские славянские племена и снаряжал далекие походы по южным степям и морям. В VII в. упоминаются осады русами Константинополя и грозные походы русов через Хазарию к Дербентскому проходу. В VII - IX вв. русский князь Бравлин воевал в хазарско-ви-зантийском Крыму, пройдя от Сурожа до Корчева (от Судака до Керчи). О русах IX в. среднеазиатский автор писал: «Они воюют с окрестными племенами и побеждают их».
Византийские источники содержат сведения о русах, живших на берегу Черного моря, об их походах на Константинополь и о крещении части русов в 60-х годах IX в.
Русское государство сложилось независимо от варягов, в результате закономерноro развития общества. Одновременно с ним возникли и другие славянские государства-Болгарское царство, Великоморавская держава и ряд других.
Поскольку норманисты сильно преувеличивают воздействие варягов на русскую государственность, необходимо решить вопрос: какова же в действительности роль варягов в истории нашей Родины?
В середине IX в., когда в Среднем Приднепровье уже сложилась Киевская Русь, на далеких северных окраинах славянского мира, где славяне мирно жили бок о бок с финскими и латышскими племенами (чудь, корела, летьгола и др.), стали появляться отряды варягов, приплывавших из-за Балтийского моря. Славяне и чудь прогоняли эти отряды; мы знаем, что киевские князья того времени посылали свои войска на север для борьбы с варягами. Возможно, что именно тогда рядом со старыми племенными центрами Полоцком и Псковом вырос на важном стратегическом месте у озера Ильмень новый город - Новгород, который должен был преградить варягам путь на Волгу и на Днепр. На протяжении девяти столетйй вплоть до постройки Петербурга, Новгород то оборонял Русь от заморских пиратов, то был «окном в Европу» для торговли северорусских областей.
В 862 или 874 г. (хронология сбивчива) варяжский конунг Рюрик появился под Новгородом. От этого искателя приключений, возглавившего небольшую дружину, без особых оснований велась генеалогия всех русских князей «Рюриковичей» (хотя русские историки XI в. вели родословную князей от Игоря Старого, не упоминая о Рюрике).
Варяги-пришельцы не овладевали русскими городами, а ставили свои укрепления-лагеря рядом с ними. Под Новгородом они жили в «Рюриковском городище», под Смоленском - в Гнездове, под Киевом - в урочище Угорском. Здесь могли быть и купцы, и нанятые русскими варяжские воины. Важно то, что нигде варяги не были хозяевами русских городов.
Археологические данные показывают, что количество самих варяжских воинов, живших постоянно на Руси, было очень невелико.
В 882 г. один из варяжских предводителе; Олег пробрался из Новгорода на юг, взял Любеч, служивший своего рода северными воротами Киевского княжества, и приплыл в Киев, где ему обманом и хитростью удалось убить киевского князя Аскольда и захватить власть. До сих пор в Киеве на берегу Днепра сохранилось место, называемое «Аскольдовой могилой». Возможно, что князь Аскольд был последним представителем древней династии Кия.
С именем Олега связано несколько походов за данью к соседним славянским племенам и знаменитый поход русских войск на Царьград в 911 г. По-видимому Олег не чувствовал себя хозяином на Руси. Любопытно, что после успешного похода в Византию он и окружавшие его варяги оказались не в столице Руси, а далеко на севере, в Ладоге, откуда был близок путь на их родину, в Швецию. Странным кажется и то, что Олег, которому совершенно неосновательно приписывается создание Русского государства, бесследно исчез с русского горизонта, оставив летописцев в недоумении. Новгородцы, географически близкие к варяжским землям, родине Олега, писали, что, по одной известной им версии, после греческого похода Олег пришел в Новгород, а оттуда в Ладогу, где он умер и был похоронен. Согласно другой версии, он уплыл за море «и уклюну (его) зим в ногу и с того (он) умре». Киевляне же, повторив легенду о змее, ужалившей князя, рассказывали, что будто бы его похоронили в Киеве на горе Щекавице («Змеиной горе»); возможно, название горы повлияло на то, что Щекавицу искусственно связали с Олегом.
В IX - X вв. норманны играли важную роль в истории многих народов Европы. Они нападали с моря большими флотилиями на берега Англии, Франции, Италии, завоевывали города и королевства. Некоторые ученые полагали, что и Русь подверглась такому же массовому вторжению варягов, забывая при этом, что континентальная Русь была полной географической противоположностью западным морским государствам.
Грозный флот норманнов мог внезапно возникнуть перед Лондоном или Марселем, но ни одна варяжская ладья, вошедшая в Неву и плывущая вверх по течению Невы, Волхова, Ловати, не могла остаться незамеченной русскими сторожами из Новгорода или Пскова. Система волоков, когда тяжелые, глубокосидящие морские суда нужно было вытаскивать на берег и десятки верст катить по земле на катках, исключала элемент внезапности и отнимал у грозной армады все ее боевые качества. Практически и в Киев могло попасть лишь столько варягов, сколько разрешал князь Киевской Руси. Недаром в тот единственньй раз, когда варяги напали на Киев, им пришлось притвориться купцами.
Княжение варяга Олега в Киеве - незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими историками-норманистами. Поход 911 г. - единственный достоверный факт из его княжения- стал знаменит благодаря той блестящей литературной форме, в которой он был описан, но по существу это лишь один из многих походов русских дружин IX - Х-вв. на берег Каспия и Черного моря, о которых летописец умалчивает. На протяжении X в. и первой половины XI в. русские князья нередко нанимали отряды варягов для войн и дворцовой службы; им нередко поручались убийства из-за угла: наемные варяги закололи, например, князя Ярополка в 980 г., они убили князя Бориса в 1015 г.; варягов нанимал Ярослав для войны со своим родным отцом.
Для упорядочения взаимоотношений наемных варяжских отрядов с местной новгородской дружиной в 1015 г. была издана в Новгороде Правда Ярослава, ограничивавшая произвол буйных наемников.
Историческая роль варягов на Руси была ничтожна. Появившись как «находники», пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные окраины, но к сердцу Руси смогли.пробраться только однажды.
О культурной роли варягов нечего и говорить. Договор 911 г., заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен Олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли.
Короткий период Олегова «княжения» - 882 - 912 гг. - оставил в народной памяти эпическую песню о смерти Олега от своего собственного коня (обработанную А. С. Пушкиным в его «Песни о вещем Олеге»), интересную своей антиваряжской тенденцией. Образ коня в русском фольклоре всегда очень благожелателен, и если уже хозяину, варяжскому князю, предречена смерть от его боевого коня, значит, он того заслуживает.
Борьба с варяжскими элементами в русских дружинах продолжалась до 980 г.; следы ее есть и в летописи, и в былинном эпосе - былина о Микуле Селяниновиче, помогавшем князю Олегу Святославичу бороться с варягом Свенельдом (черным вороном Санталом).
Историческая роль варягов несравненно меньше, чем роль печенегов или половцев, действительно влиявших на развитие Руси на протяжении четырех веков. Поэтому жизнь только одного поколения русских людей, терпевших участие варягов в управлении Киевом и несколькими другими городами, не представляется исторически важным периодом.

Пригласили варягов из-за моря для того, чтобы остановить внутренние раздоры и междоусобные войны (см. статью Призвание варягов). По Ипатьевской летописи варяг князь Рюрик сел сначала княжить в Ладоге , и только после смерти братьев срубил город Новгород и перебрался туда. Эта версия подтверждается археологическими поисками. В то время, как существование поселения Ладога отмечается с середины VIII века , в самом Новгороде отсутствует культурный слой старше 30-х годов X века . Зато подтверждено местонахождение княжеской резиденции в так называемом Рюриковом городище , возникшем в первой половине IX века недалеко от Новгорода.

К моменту возникновения Руси «Повесть временных лет » относит набег руси на Константинополь в 860 году , датируя его ошибочно 866 годом и связывая его с частным походом удельных киевских князей Аскольда и Дира .

Именно с походом 860 года, если дословно доверять тексту летописи, её автор связывал начало Русской земли:

«В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом ».

В последующих расчетах летописца сказано, что «от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила сего 542 года », таким образом в летописи неверно назван год начала правления византийского императора Михаила III . Существует точка зрения, что под 6360 годом летописец имел в виду 860 год. Он указан по Александрийской эре, которую историки также называют Антиохийской (для пересчёта её в современную следует отнять 5500 лет). Однако указание индикта соответствует именно 852 году.

В те времена варяги-русь создали по меньшей мере два независимых центра. Вокруг Ладоги и Новгорода собирал земли Рюрик , в Киеве княжили Аскольд и Дир , соплеменники Рюрика. Киевская русь (варяги, правящие в землях полян) приняла христианство от константинопольского епископа.

По мере развития древнерусского государства, а именно в 882 году , его столица была перенесена в Киев князем Олегом , преемником Рюрика . Олег убил киевских князей Аскольда и Дира , объединив в единое государство новгородские и киевские земли. Позднейшими историками этот период был обозначен как времена Древней или Киевской Руси (по местонахождению столицы).

Археологические свидетельства

Археологические исследования подтверждают факт больших социально-экономических сдвигов в землях восточных славян в середине IX века . В целом результаты археологических исследований не противоречат преданию «Повести временных лет» о призвании варягов в 862 году .

Развитие древнерусских городов

В конце 830-х Ладога сгорает и состав её населения сменяется снова. Теперь в ней четко прослеживается заметное присутствие скандинавской военной элиты (скандинавские мужские воинские захоронения, «молоточки Тора » и т. д.)

Согласно исследованиям Т. Нунана во 2-й половине IX века количество кладов восточных монет на Готланде и в Швеции возросло в 8 раз по сравнению с 1-й половиной, что свидетельствует об установлении и стабильном функционировании торгового пути с Северной Руси в Скандинавию. По распределению ранних кладов можно сделать вывод о том, что «путь из варяг в греки» по Днепру ещё не функционировал в IX веке : клады того времени найдены в Новгородской земле (водный путь Волхов -Нева), по Западной Двине , по Оке и верхней Волге . Через новгородские земли в страны Скандинавии шёл также путь «из варяг в персы» , который как бы продолжил путь «из варяг в булгары» в страны Востока.

Один из ранних кладов, найденных в Петергофе (младшая монета датируется 805 годом), содержит большое число надписей-граффити на монетах, по которым стало возможным определить этнический состав их владельцев. Среди граффити единственная надпись на греческом языке (имя Захариас ), скандинавские руны и рунические надписи (скандинавские имена и магические знаки), тюркские (хазарские) руны и собственно арабские граффити.

Происхождение названия «Русь»

Как следует из летописных источников, первое многонациональное государство восточных славян Русь получило своё название по варягам-руси. До призвания варягов территорию первого русского государства населяли славянские и финно-угорские племена под своими собственными названиями. Древнерусские летописцы, самый ранний из которых монах начала XII века Нестор , просто отмечают, что «с тех варяг прозвалася Русская земля ».

Не отмечено варяжских скандинавских племён или родов с наименованием русь или близким к тому, потому в настоящее время существует несколько версий появления названия Русь , ни одна из которых не является общепринятой. Все версии разбиваются на

1. исторические, выведенные из свидетельств авторов-современников;
2. лингвистические, выведенные из схожих по звучанию слов в скандинавском, славянском либо других языках.
3. топонимические , выведенные на основе географических названий, как-то связанных по месту расположения с Русью;

Сторонники топонимической теории термина "русь" указывают на обилие гидронимов с корнем "рось". Так, только на Киевщине их насчитывается четыре. Это реки Рось, Росава, Роставица, Роська. При этом историками и лингвистами гидронимы традиционно относятся к наиболее ранним и убедительным доказательствам этнокультурной принадлежности того или иного региона в период его ранней истории.

Историческая византийская версия

Буквально германский летописец указывает на Рос как на самоназвание народа, но неизвестно, имел он эти сведения от самих росов или так ему передали через византийцев. Таким образом, неких шведов (в IX веке из шведов путешествовали только викинги) византийцы назвали народом Рос , но западные франки признали шведами, и более того, сразу насторожились, потому что уже начали опасаться набегов викингов. Произошло это ещё до образования древнерусского государства, когда варяги никак не ассоциировались со славянами. Название короля русов - каган - возможно является переводом шведского конунг в более близкое и понятное византийцам тюркское хакан , но также может свидетельствовать о существовании государственного образования на землях восточных славян до прихода Рюрика , так называемого Русского каганата .

О том, что именно византийцы прозвали варягов росами , свидетельствует Лиутпранд Кремонский , посол итальянского короля Беренгария в Византию в 949 году :

«В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют Ρονσιος, русиос, мы же по их месту жительства зовём „норманнами“… Королём этого народа был [тогда] Ингер [ Игорь Рюрикович ]…»

С другой стороны, сложно объяснить, как византийское название русов было заимствовано последними как самоназвание. К тому же данная версия названия русов по красноте лиц исходит не от самих византийцев, а от внешних наблюдателей.

Смешение названия русов и красного цвета на греческом языке иллюстрируется характерным примером, когда в переводе с греческого «Хронографии» Феофана современный русскоязычный переводчик пишет о походе византийцев в 774 году : «Константин двинул флот из двух тысяч судов состоящий, против Болгарии, и сам сев на русские суда, намеревался плыть к реке Дунаю ». На самом деле имелись в виду императорские суда, украшенные пурпуром. Латинский переводчик римского папы , библиотекарь Анастасий, который переводил «Хронографию» Феофана в конце IX века , именно так и перевел греческое слово ρουσια в rubea (красные).

Индо-иранская версия

Индо-иранская версия настаивает на том, что этноним «рос» имеет иное, чем «рус», происхождение, являясь значительно более древним. Сторонники этого мнения, также берущего начало от М. В. Ломоносова , отмечают, что фантастический народ «рос» (буквально на сирийском звучит как ерос или хрос ) впервые упомянут ещё в VI веке в «Церковной Истории» Захарием Ритором , где он помещается в Северном Причерноморье. С этой точки зрения его возводят к ирано-язычным (сарматским) племенам роксаланов или росомонов, упоминаемых античными авторами. Наиболее полно обоснованной О. Н. Трубачёвым (*ruksi «светлый» > *rutsi > *russi > русь).

Вариант этой теории разрабатывал Г. В. Вернадский , который помещал первоначальную территорию русов в дельте Кубани и полагал, что своё имя они усвоили от роксаланов («светлых аланов»), которые, по его мнению, были частью антов . При этом он считал собственно русов этническими скандинавами.

В 60-е гг. XX века украинский археолог Д. Т. Березовец предложил отождествить с русами аланское население Подонья. В настоящее время эта гипотеза разрабатывается Е. С. Галкиной .

В русско-византийском договоре 912 года варяги со скандинавскими именами называют себя «от рода русского ». Однако текст договора является переводом с греческого на славянский, и не отражает исходной формы самоназвания варягов Вещего Олега . То есть в текст договора изначально было записано название русов на греческом, которое, возможно, отличалось от их самоназвания, но сохранилось в обратном переводе на славянский.

Историко-топонимическая прусская версия

«аще ударить мечемъ или копьемъ, или кацемъ любо оружьемъ Русинъ Грьчина или Грьчин Русина, да того деля греха заплатить сребра литр 5, по закону рускому»

Здесь «грьчин» - употребляется в значении житель Византии, грек; значение термина «русинъ» спорно: либо "представитель народа Русь", либо "житель Руси".

Даже в самых ранних дошедших до нас вариантах "Русской правды" русь уже полностью равноправна со славянами:

Убьет муж мужа, то мстить брату брата, или сыну отца, любо отцу сына, или братучаду, любо сестрину сыну. Если не будет кто мстить, то 40 гривен за голову, если будет русин либо гридин, либо купчина, либо ябетник, либо мечник. Если изгой будет либо славянин, то 40 гривен положить за него.

В более поздних редакциях "русин" и "славянин" идут сплошным перечислением (либо вместо "русин" стоит "горожанин"), зато появляются, например, штрафы размером 80 гривен за княжеского тивуна.

В фрагменте договора Смоленска с немцами XIII века слово "Роусин" уже означает "русский воин":

«Немьчичю же не льзе позвати на поле Роусина битъ ся въ Ризе и на Гътьскомь березе, Роусиноу же не льзе позвати Немьчича на поле битъся Смоленьске.»

Топонимы

Другие исторические названия, такие, как Белая , Чёрная , Красная (или Червоная) Русь , происходят от их географического положения - в средние века направления север-юг и запад-восток имели свои «цветовые» аналоги.

В связи с присоединением новых территорий появились названия Новороссия - Новая Россия (южная часть современной Украины и южная часть европейской части современной России) и менее употреблявшееся Желтороссия - Жёлтая Россия (сначала - Туркестан , затем - Маньчжурия , позднее - северная и восточная часть современного Казахстана и сопредельные степные территории восточного Поволжья , южного Урала и южной Сибири современной России). По аналогии для других и новых территорий современной России были предложены, но почти не употреблялись названия Зеленороссия - Зелёная Россия (Сибирь), Голубороссия - Голубая Россия (Поморье) и др.

Культура

Примечания

В Викисловаре есть статья «русь »

История России
Древние славяне , русы (до IX века)
Киевская Русь ( -)
Русские княжества (XII -XVI века)
Царство Русское ( -)
Российская империя ( -)