Любовь и секс в идеале.

11.11.2016 15:59

Спор о том, что же такое любовь ведется вечно, каждый пытается найти своё определение. Давайте же и мы попробуем разобраться. Рассмотрим определения любви и сексуальности у известных и признанных психологов. Периодически перечитывайте их теории, чтобы анализировать и понимать, что происходит в вашей жизни. Проникнувшись их взглядами, вы сможете не поддаваться каким-либо провокациям и с легкостью отличите любовь от ее подделок.

Любовь по З.Фрейду

Знаменитая теория З.Фрейда заключалась в том, что любовь - это только физиология, реализация полового инстинкта. Фрейд отрицал наличие высшей духовной любви, потребность человека в близости и уединении с любимым. Механизм любви по Фрейду состоит из химических реакций в организме, гормональном напряжении, которое приносит дискомфорт и требует удовлетворения. Таким образом, Фрейд приравнял сексуальное желание к другим физическим потребностям, таким как удовлетворение жажды и голода.

Любовь по В. Франклу

Взгляды Франкла сильно отличаются от теории Фрейда и очень интересны для изучения. Франкл определял любовь как переживание личности во всей его глубине и непохожести ни на что. По этой теории есть два пути утверждения оригинальности личности - активный и пассивный. При активном - человек реализует созидательные ценности, при пассивном - человеку будто всё дается даром - его просто любят, а он позволяет себя любить. Он не старается и не вкладывает никаких сил, не пытается никого завоевать, но в силу своей неповторимости является любимым и значимым. Человек любящий также обогащается, он озаряется целой чередой новых чувств и ощущений, он начинает видеть намного больше ценностей мира и людей.

Уровни личности

Каждая личность состоит из трех уровней - физического, психического и духовного. В соответствии с ними существуют три вида отношений. Физические отношения самые примитивные, характеризуются только сексуальным влечением и его удовлетворением, это общение на уровне физиологии, тут не важен ни характер, ни сама личность, любой человек противоположного пола подойдет для удовлетворения сексуального желания.

Для этого уровня характерны смены партнеров, и, как следствие, измены.На следующем уровне стоят эротические отношения, которые захватывают психологию человека - тут партнера уже интересует характер и темперамент личности. Такие отношения увлекают уже сильнее. На этом уровне человек выбирает определенный тип партнера. Измены тут тоже присутствуют, но выбор падает на человека такого же типажа, как и прежний, меняться будут лишь имена.

Любовь появляется только на третьем уровне, который является финальной и лучшей фазой эротических отношений, когда чувства проникают в личностную структуру человека. Любовь - это появление между партнерами глубоких духовных взаимоотношений, являющихся по Франклу самым высшим видом партнерства. Для каждого партнера общение друг с другом становится ключевым моментом, без этого не ощущается эмоциональной целостности, любят человека, принимая его полностью, со всеми его привычками и особенностями.Любовь позволяет видеть любимого не только в реальности - каким он является, но и каким он может стать при развитии своих способностей и качеств. Это противоречит убеждению, что любовь слепа, она очень даже зряча и дает возможность видеть больше, чем обычно.

Любовь исключает измены, потому что глубокая наполненность и увлеченность одним человеком заполняет всего человека полностью. Любовь побеждает даже смерть, при уходе любимого человека любящий может до конца жизни оставаться ему верным. Человек уходит, но сущность остается с нами, как и любовь. Потому что любовь - это не просто эмоция, живущая в нас, это наше действие по отношению к сущности любимого человека.

В верности теории Франкла я убедился на своей практике. Многие из моих пациентов на пути своего развития имели большое количество сексуальных связей, и меняли партнеров часто и не задумываясь. Это были отношения на физическом уровне и уровне сильных эротических увлечений. Но стоило человеку встретить настоящую любовь, как измены и частые смены партнеров прекращались, в них больше не было смысла. Более того, даже разлука, не является преградой для любви, находясь на большом расстоянии от любимого человека, у любящего не возникает мысли о поиске партнера “на ночь”.

Секс в настоящей любви играет роль самовыражения, он не является самоцелью. Так как любовь проявляется через наше тело, то в тех отношениях, где секс возможен - он обязательно появится, но и без него любовь может существовать. Сексуальный акт - это один из способов проявления любви, и именно любовь дает сексу достоинство и смысл, а сам секс является процессом проявления духовной близости.

Наша внешность не столь важна для любви. Любовь делает привлекательным истинные черты и черты характера, поэтому не стоит злоупотреблять косметикой, ведь наши особенности заключаются не только в достоинствах, но и в недостатках.

Но значимость любви переоценивать не стоит, у нас часто люди страдают от того, что не нашли настоящую любовь, они начинают считать себя некрасивыми, недостойными и загоняют сами себя в угол. Этого делать не стоит, и без любви можно наполнить свою жизнь множеством смыслов. Но прежде, чем отказываться от любви, проанализируйте себя, действительно отсутствие любви в вашей жизни судьба или есть место для невротического расстройства? Однако, не стоит смиряться с судьбой. Иначе не реализовав себя в чем-то созидательном, можно вовсе переоценить значение любви и направить на нее все свои силы, получив в результате чувство озлобленности.

Франкл говорил о том, что ничего нельзя достигнуть через насилие, особенно в любви. Проблему отсутствия любви не нужно решать - она решится сама, нужно лишь подготовиться и быть сильным для любви. Ведь если вдруг это огромное чувство придет к вам, вы должны будете выдержать его, получая при этом наслаждение. Ну а если у вас случилась неудачная история, вы потерпели поражение в любви, не отчаивайтесь, немного подождите, придите в себя, а потом сделайте новую попытку, если будет такой случай. Главное - не затаить злобу и не перенести ее в новые отношения.

В своем любимом деле человек проявляет свою индивидуальность и особенность, а в любви впитывает в себя оригинальность и неповторимость любимого. Причем любовь дает возможность видеть человека таким, какой он есть на самом деле, каким его задумывал Бог.Также Франкл предостерегал, что мы нигде, даже в любви не застрахованы от ошибок, мы можем спутать любовь с сильным увлечением, которое не является причиной для создания семьи. Но и любовь не всегда будет причиной образования брака, так как брак - это немного другое, это социальное устройство жизни, некий совместный договор.

По Франклу понятия безответной любви просто не существует, потому что, если человек по-настоящему любит - это делает его более глубокой и мудрой личностью, которая способна ощущать личность другого человека, что расширяет внутренние границы и дарит более полное и красочное представление жизни. В свою очередь любовь помогает любимому человеку стать таким, каким его увидел любящий. В любых обстоятельствах любовь делает людей лучше, толкает к саморазвитию и совершенствованию, благодаря переживаниям человек приобретает бесценный опыт, становится более зрелым и мудрым.

Такое опасное чувство как ревность - должно отсутствовать в любви, это глупая и не ведущая ни к чему черта. Нужно понять, что невозможно сравнивать себя с кем-то другим - мы все неповторимы. Сравнивая - мы не уважаем ни себя, ни других. Когда мы ревнуем - мы не уверены в себе и в своих способностях, для любви это недопустимо.

Франкл считал, что моногамные отношения - это высшая точка сексуального развития. Зрелый человек ощущает сексуальное влечение только, когда присутствует любовь и думает о создании отношений в том случае, если секс будет проявлением любви. Но это лишь идеальная ситуация, а варианты у каждого свои. Точку зрения Франкла можно дополнить: его идеальная система будет существовать в тех отношениях, в которых партнеры развиваются, меняются и помогают друг другу в этом.

Любовь по А. Маслоу

Маслоу рассматривал любовь и отношения самоактуализированных людей, то есть всегда развивающихся личностей. Он считал, что мы должны изучать чувство любви, чтобы попытаться ее понять и жить с ней в гармонии, а также, чтобы осознавать чему нас может научить самоактуализированный человек в отношениях.

Любящие люди очень близки друг с другом и откровенны. Потребность в такой психологической близости толкает пару уединяться, чтобы познать друг друга. То доверие, которое появляется между людьми, позволяет им быть самими собой и расслабиться, открыться перед партнером, рассказав ему всё о себе.

Любовь самоактуализированному человеку ещё больше помогает раскрывать свои качества и таланты, он любит откровенно и искренне, спонтанно, не таясь и не прячась. При здоровом развитии отношений партнеры открывают друг в друге новые качества и черты, которые им нравятся, с увеличением этих знаний их любовь также растет. Такие люди становятся друг другу не только любимыми, но и лучшими друзьями.

Маслоу говорит, что крайне важно не столько быть любимым, сколько любить самому, испытывать это чувство внутри. Когда нас любят, а мы в ответ не можем ответить взаимностью - это лишь усложняет ситуацию. Такая любовь будет тяготить человека, если он, конечно, порядочный, и не будет пользоваться чувствами другого в своих корыстных целях. Любовь развивает и облагораживает любящего, дает шанс стать лучше ради любимого человека.

Самоактуализированный человек по Маслоу - тот, кто знает как любить и как быть любимым. Он легко выделяет любовь на фоне всех других эмоций и чувств, а секс и любовь крепко взаимосвязаны. Он получает от секса с любимым человеком наивысшее удовольствие, так как в остальных сферах все потребности удовлетворены, то оргазм и секс доставляют ему намного больше ощущений, чем среднестатистическому человеку. Но самоактуализированный человек не зацикливается на удовольствии, он спокойно относится к сексу, хотя он и испытывает от него много приятных эмоций.

Самоактуализированные личности легко и спокойно относятся к полигамности, могут обсуждать любые темы непринужденно и открыто. Но всё же в большинстве случаев эти люди моногамны, потому что их личные отношения их полностью устраивают, они удовлетворены партнером и счастливы с ним.В здоровом союзе двух людей их потребности также едины, как и они, то есть мечты и желания становятся общими. Партнеры всегда заботятся и берегут друг друга, а при болезни ухаживают друг за другом. Любящий всегда радуется за развитие любимого, никогда не пытается его чем-то унизить или ограничить.

Самоактуализированный человек ничего не требует взамен своей любви, его любовь безусловна и бескорыстна.

Любовь по Э. Фромму

Фромм определял любовь - прежде всего как действие по отношению к объекту любви. Любовь включает в себя большой интерес к жизни и развитию любимого человека.

Мы часто возмущаемся, что сложно найти того самого человека, которого можно любить. Но прежде, чем задаваться этим вопросом, нужно понять - способны ли мы любить, умеем ли? От этого и зависит, как долго мы будем искать любимого человека.Базовой любовью Фромм определял любовь к себе, что очень логично и соответствует библейским положениям - нужно любить партнера, как самого себя. Отсюда и следует, что, если человек не разобрался со своими проблемами, зациклился на своих ошибках и не может себя полюбить, то и другого человека полюбить он не в силах.

Как же научиться любить себя? Всё очень просто - развивайтесь, ведь это одно из важнейших условий любви. Вкладывайте в себя время и знания, расширяйте свой внутренний мир, тогда и полюбить другого человека вам будет проще. И не просто полюбить, а построить здоровые крепкие отношения.

Зигмунд Фрейд (6 мая 1856 - 21 сентября 1939) родился в небольшом моравском городе Фрейбурге. В 1960-м году его отец со всей семьей переезжает в Вену, где Зигмунд с отличием оканчивает гимназию и поступает в Университет.

Зигмунд с юных лет отличался исключительными способностями и живым интересом к новейшим достижениям науки. Главным образом его привлекают естественные науки - в их строгих законах он надеется обрасти ключ к тайнам природы и человеческого существования. Но любознательность и...

Во второй половине ХХ века все социальные науки проявили большой интерес к гендерным исследованиям, а говоря проще, они попытались выяснить, чем же мужчины отличаются от женщин, не в биологическом, а в психологическом смысле, конечно.

Народная мудрость, анекдоты и бестселлеры по «популярной психологии» пытаются убедить нас, что «мужчины - с Марса, а женщины - с Венеры», и мы, по сути, - два разных вида, две противоположности.

Периодические издания и сайты очень любят размещать на своих...

Если предположить, что слово «отношения» происходит от слова относиться, то многие вопросы, связанные с проблемами отношений между людьми – становятся более-менее понятными. Ведь, что подразумевает под собой понятие (относится), например (Как ты к этому относишься к …? Или какое отношение ты имеешь к…?). То есть речь идёт о том, какие эмоции, какие мысли, чувства происходят внутри тебя по отношению к…

Для примера представим себе небольшой киоск возле дома, в котором продают хлеб. Наверняка вы...

Психология отношений между мужчиной и женщиной волнует, наверное, каждого человека, особенно представительниц прекрасного пола. Действительно, почему одна с детства окружена вниманием и заботой самых достойных мужчин, а у другой отношения с противоположным полом никак не складываются? В чем тут дело?

Психология отношений помогает посмотреть на ситуацию со стороны. Часто те, кто пользуется популярностью у мужчин, не обладают безупречной внешностью, изысканным вкусом и ангельским характером...

Плохое отношение к ребенку - лучшее условие для формирования невроза

Зигмунд Фрейд утверждал, что в раннем детском возрасте - обычно в первые три года жизни и не позже пятого года - у ребенка появляется ряд влечений, которые не кажутся ему недозволенными или запретными.

Эти влечения носят сексуальный характер. Например:

Половое влечение девочки к отцу, мальчика к матери (эдипов комплекс);

Аутоэротические влечения (мастурбация, нарциссизм и др.);

Гомосексуальные влечения...

Подавляющее большинство наших психологических проблем упираются в отношения с другими людьми. Поэтому именно психология отношений становится все более популярной темой в медицинской литературе, в периодической печати, в форумах и блогах.

Семейная жизнь, профессиональные контакты, знакомства с новыми людьми - все это входит в сферу психологии отношений. Даже самооценка человека зависит от отношения к нему других людей.

Сколько огорчений и разочарований переживает человек, не получая от...

Позитивное мышление- ключ к счастью!
Довольно часто мы сталкиваемся с проблемой отношений с другими людьми, будь-то наши родственники, друзья или знакомые.

Как же поддерживать себя в хорошем настроении, когда порой страсти накаляются?

Как убрать обиду, ярость, злость, раздражение и чувствовать радость, покой, умиротворение?

Первый человек, кто приходит в голову, занимавшийся данным вопросом– это Луиза Хей, автор 15 бестселлеров. Она помогла тысячам людей уверовать в свои силы и...

Советов по этому поводу дается много, но всегда повторяют одно: уважайте друг друга. Большинство разводов приходится на первые годы супружеской жизни, а все потому, что процесс привыкания друг к другу довольно сложный. Британские ученые подсчитали, что семейное счастье наступает за 2 года 11 месяцев и 8 дней – ровно столько нужно паре, чтобы привыкнуть и приспособиться друг к другу.

Конечно, чтобы достичь семейного благополучия, супругам необходимо постоянно общаться. Только так можно...

Любовь или Зависимость?
Бывает так, что мы любим человека так сильно, так самозабвенно, что кажется – жизнь без него не имеет смысла. А он не отвечает нам теми же чувствами. Или отвечает, но не так, как хотелось бы. Нам постоянно мало тех эмоций, которые он дарит в ответ.

И иногда, в минуты тихой горечи, мы понимаем, что зависим от него… Но прогоняем эти мысли прочь. "Потому что этого не может быть. Нет, этого просто не может быть" – говорим мы сами себе, - "Ведь мы любим друг друга. Да, да...

Зигмунд Фрейд начал с решения загадки истерии. Неврологические причины в виде органических поражений нервной системы с естественнонаучной точки зрения исключались. Не пребывали ли эти причины в «душевной» области? Сама постановка этого вопроса открыла совершенно новую область знания, а именно - психологическую, которая подняла ряд серьезных теоретических познавательных проблем, поскольку психические процессы непосредственным наблюдениям не поддаются. Их можно обнаружить лишь косвенным образом, в...

В современное время большинство из нас придерживается версии, что невозможно точно ответить на вопрос, что же такое любовь. А ведь еще много веков назад первым это попытался сделать Платон.

Теория любви Платона

В жизни нам часто приходилось слышать такое выражения, как «платоническая любовь» или «платоническое чувство», где подразумевалось, что в таких отношениях не присутствует секс. Но такая формулировка будет слишком примитивной. Чтобы в полной мере понять, что же такое «платоническое чувство», обратимся к философии Платона.

Многогранность платоновской теории подчеркивается одним из основных положений мыслителя, которое можно определить, как «единство любви». Другими словами, каждая любовь – это влечение к Добру, Красоте, Благу, Возвышенности.

Сущность человека, конечная по своей природе, открывает свое бессмертие в познании этих форм, выходя за границы собственного «Я».

В своих диалогах «Пир» древний мыслитель объясняет, что любовь рождается в благодарность за тягу к прекрасному. Но любовь, не только показатель возвышенного и духовного, она может и обличать всю ущербность отдельного человека.

Любовь приносит как пользу, так и вред. Все зависит от самих людей. Все прекрасные моменты – это душевное, дарованное небесами, а все плохое, что приходит с любовью – это дела земные, материальные.

Платон всегда и всем пытался доказать, что это чувство высокоморально, и оно выше любых человеческих пороков и проблем. Именно эту позицию древнего философа часто называют теорией свободной любви.

Теория любви по Фрейду

Фрейд стал вторым мыслителем, который совершил попытку найти новую объединительную теорию любви. Несмотря на пропасть в 24 века, разделяющую его с Платоном, развитие биологических и медицинских наук, которые оказали большое влияние на формирование Фрейда как ученого, любовь он ставит также первоначалом всего.

Но в психологии Фрейда, каждая любовь сексуальна изначально. И основной задачей теории любви будет объяснить из этого тезиса все виды любви (самовлюбленность, любовь к семье, к человечеству, к определенным вещам и т.д.).

Теория Фрейда сформирована на переживаниях и страхах детства, которые, в воспоминаниях, постоянно присутствуют в жизни уже взрослого человека и пытаются им управлять. Основатель психоанализа привел разнообразные примеры, когда взрослый человек пытается осуществить свои детские желания и мечты.

Зигмунд Фрейд говорит о том, что обычному ребенку запрещается почти все, что вызывает у него восторг и радость. И на разных периодах развития появляются новые запреты, что заставляет ребенка снова и снова отказываться от того, что он любит, в угоду родителям, чтобы не потерять их родительскую любовь.

Насколько сильно воспоминания и страхи из детства влияют на успех жизни взрослого человека, будет зависеть от самого человека. Сможет ли он стать психологически зрелой личностью или же все свои силы на протяжении долго времени будет направлять на осуществление детских желаний и потребностей. Искать то, что так и не смог получить раньше?

Стоит отметить, что в философии Платона также присутствует элемент воспоминаний, но он основан на изначальном знании Блага, а не характеризуется физическим состоянием. То есть, платоническая любовь идет, ведомая высшей Красотой и Добром, а не сексуальной наклонностью.

Невзирая на то, что столь разные характеристики «возвышенного» у Платона и «природного» у Фрейда, цель любви одна. И один, и второй считали, что цель любви - сблизить и удержать вместе, объединить и сохранить живые сущности. Любому человеку нужна любовь, которая в той или иной степени присутствует в жизни каждого и определяет смысл его существования.

Видео по теме статьи

Каждый, кто начинает заниматься психоанализом, вначале, наверное, опасается трудностей, которые уготовят ему толкование мыслей больного и задача репродукции вытесненного. Но вскоре он будет расценивать эти трудности как незначительные, но взамен обретет убеждение, что единственные по-настоящему серьезные трудности встречаются при обращении с переносом.

Из ситуаций, которые здесь возникают, я хочу выхватить одну-единственную, четко описанную, — как из-за ее частоты и реальной значимости, так и из-за ее теоретического интереса. Я имею в виду случай, когда пациентка женского пола недвусмысленными намеками дает понять или говорит об этом открыто, что, подобно любой другой смертной женщине, влюбилась в анализирующего ее врача. Эта ситуация имеет как свои неприятные и комичные стороны, так и серьезные; она также настолько запутана и разнообразно обусловлена, столь неизбежна и трудноразрешима, что ее обсуждение давно удовлетворило бы жизненную потребность аналитической техники. Но так как мы сами не всегда избавлены от ошибок, над которыми насмехаемся у других, то до сих пор не очень-то настаивали на выполнении этой задачи. Мы снова и снова сталкиваемся здесь с обязанностью не разглашать врачебную тайну, без которой в жизни нельзя обойтись, но которая ни к чему в нашей науке. Поскольку психоаналитическая литература принадлежит также к реальной жизни, здесь получается неразрешимое противоречие. Недавно в одном месте я пренебрег секретностью и намекнул, что такая же ситуация с переносом затормозила развитие психоаналитической терапии в ее первые десять лет 1.

1 «Об истории психоаналитического движения» (1914[d]). [Это относится к затруднениям Брейера, связанным с переносом, в случае Анны О. (1895d).]

Для благовоспитанного дилетанта — каковым, пожалуй, является для психоанализа идеальный культурный человек — любовные истории со всем остальным несопоставимы; они, так сказать, из другой оперы и не терпят никакого другого к себе отношения. Если, стало быть, пациентка влюбилась в врача, то он подумает, что в таком случае имеются только два выхода: более редкий, что все условия допускают законное объединение обоих на долгое время, и более частый, что врач и пациентка разойдутся и прекратят начатую работу, которая должна была послужить выздоровлению, как нарушенную стихийным бедствием. Разумеется, допустим и третий выход, который вроде бы даже совместим с продолжением лечения, установление незаконных и недолговечных любовных отношений; но, пожалуй, его делают невозможным гражданская мораль, равно как и звание врача. Тем не менее дилетант попросил бы себя успокоить как можно более ясным заверением аналитика, что этот третий случай полностью исключен. Очевидно, что точка зрения психоаналитика должна быть другой.

Представим второй случай выхода из обсуждаемой ситуации, когда врач и пациентка расстаются после того, как пациентка влюбилась во врача; лечение прекращается. Но состояние пациентки вскоре делает необходимой вторую аналитическую попытку у другого врача; и тут выясняется, что пациентка чувствует себя влюбленной также и в этого второго врача, и точно так же, когда лечение прекращается и начинается новое, она влюбляется в третьего и т. д. Этот со всей определенностью возникающий факт, составляющий, как известно, одно из оснований психоаналитической теории, может найти два применения: одно для анализирующего врача, другое — для нуждающейся в анализе пациентки.

Для врача он означает ценное разъяснение и хорошее предостережение по поводу лежащего у него наготове контрпереноса. Он должен сознавать, что влюбленность пациентки обусловлена аналитической ситуацией и не может быть приписана достоинствам его персоны, что, стало быть, у него нет оснований гордиться таким «завоеванием », как это назвали бы

1 [Вопрос о «контрпереносе» Фрейд затронул еще в своем докладе на Нюрнбергском конгрессе (1910d). Он возвращается к нему еще раз ниже, с. 225 и с. 228—229. Помимо этих пассажей, в других опубликованных произведениях Фрейда эта проблема в явном виде нигде больше не обсуждается.]

вне анализа. И никогда не мешает об этом напомнить. Для пациентки же получается альтернатива: она должна либо отказаться от психоаналитического лечения, либо смириться с влюбленностью во врача как неизбежной судьбой 1.
Я не сомневаюсь в том, что родственники пациентки с такой же решительностью будут высказываться за первую из обеих возможностей, как анализирующий врач за вторую. Но я думаю, что это случай, в котором нельзя уступать решение нежной — или скорее эгоистично ревнивой — заботе родственников. Решающее значение должен был иметь интерес больной. Однако любовь родственников не может излечить невроз. Психоаналитику не стоит себя навязывать, но он может представить себя незаменимым для оказания определенных услуг. Кто в качестве родственника разделяет позицию Толстого по отношению к этой проблеме, пусть продолжает безмятежно владеть своей женой или дочерью, но должен постараться стерпеть, что у нее сохранится также невроз и с ним связанное нарушение ее любовной способности. В конце концов, это такой же случай, как и случай гинекологического лечения. Впрочем, ревнивый отец или супруг глубоко заблуждается, полагая, что пациентка избежит влюбленности во врача, если для преодоления ее невроза изберет другое лечение, отличное от аналитического. Различие скорее будет лишь в том, что такая влюбленность, которой уготовано остаться невыраженной и непроанализированной, никогда не внесет того вклада в выздоровление больной, которого добился бы от нее анализ.

Мне стало известно, что отдельные врачи, которые практикуют анализ, зачастую 2 подготавливают пациентов к появлению любовного переноса или даже просят их «влюбиться только во врача, чтобы анализ продвигался успешно». Мне " непросто представить себе более несуразную технику. Этим лишают феномен убедительного свойства спонтанности и подготавливают самому себе с трудом устраняемые затруднения 3.

1 То, что перенос может выражаться в других и менее нежных чувствах, известно и не нуждается в обсуждении в этой статье. [См. работу «О динамике переноса» (1912b).]
2 [Вместо этого слова только в первом издании стоит: «заблаговременно».]
3 [Только в первом издании этот абзац, носящий характер вставки, набран петитом.]

Вначале, правда, не кажется, что из влюбленности в переносе может возникнуть что-то полезное для лечения. Пациентка, даже самая покладистая до сих пор, вдруг утратила понимание и интерес к лечению, ни о чем другом говорить и слышать не хочет, кроме как о своей любви, на которую она требует ответа; она отказалась от своих симптомов или ими пренебрегает, более того, она объявляет себя здоровой. Происходит полное изменение сцены, как будто игра сменяется неожиданно вторгающейся действительностью, подобно тому, как во время театрального представления раздается пожарная тревога. Тому, кто в качестве врача переживает это впервые, нелегко сохранить аналитическую ситуацию и избежать заблуждения, что лечение действительно завершилось.

Немного поразмыслив, затем разбираешься в этом. Прежде всего вспоминаешь о подозрении, что все, что мешает продолжению лечения, может быть выражением сопротивления1. К проявлению бурных любовных требований, несомненно, во многом причастно сопротивление. Ведь признаки нежного переноса были уже давно заметны у пациентки, а ее уступчивость, ее согласие со всеми объяснениями анализа, ее прекрасное понимание и смышленость, которые она проявляла при этом, разумеется, можно было отнести на счет такой ее установки в отношении врача. Теперь все это словно ветром сдуло; больная стала совершенно неблагоразумной, она словно растворяется в своей влюбленности, и эта метаморфоза регулярно происходила в определенный момент, именно тогда, когда ей нужно было признать или вспомнить особенно неприятный и вытесненный фрагмент из истории ее жизни. Стало быть, влюбленность существовала давно, но теперь сопротивление начинает ею пользоваться, чтобы воспрепятствовать продолжению лечения, чтобы отвлечь весь интерес от работы и чтобы поставить анализирующего врача в неловкое положение.

Если присмотреться, то в ситуации можно выявить также влияние осложняющих мотивов, отчасти таких, которые

1 [Еще категоричнее Фрейд это утверждал еще в первом издании «Толкования сновидений» (1900а), Studienausgabe, т. 2, с. 495. Однако в 1925 году он добавил к тому пассажу пространное примечание, в котором разъясняет его смысл и уточняет предыдущую формулировку.]

присоединяются к влюбленности, отчасти же — особых выражений сопротивления. К мотивам первого рода относятся стремление пациентки убедиться в своей неотразимости, подорвать авторитет врача, принизив его до положения возлюбленного, и все, что прельщает в качестве побочной выгоды при любовном удовлетворении. По поводу сопротивления можно предположить, что оно иногда пользуется объяснением в любви как средством, чтобы испытать строгого аналитика, после чего в случае своей уступчивости ему следовало бы ожидать строгого внушения. Но прежде всего создается впечатление, что сопротивление в качестве agent provocateur усиливает влюбленность и преувеличивает готовность отдаться, чтобы затем тем убедительнее оправдать действие вытеснения, ссылаясь на опасности подобной распущенности. Вся эта мишура, которой в более чистых случаях может и не быть, как известно, рассматривалась Альф. Адлером как сущность всего процесса 1.

Но как должен вести себя аналитик, чтобы не потерпеть неудачи из-за такой ситуации, если для него несомненно, что, несмотря на этот любовный перенос и на протяжении всего времени, пока он существует, лечение нужно продолжить?

Теперь, настоятельно подчеркивая общепринятую мораль, я мог бы легко постулировать, что аналитик никогда и никоим образом не должен принимать или отвечать на предлагаемую ему нежность. Скорее, он должен признать момент подходящим для того, чтобы отстоять перед влюбленной женщиной нравственное требование и необходимость отказа и добиться от нее, чтобы она отступилась от своего желания и, преодолев животную часть своего «я>>, продолжила аналитическую работу.

Но я не исполню этих ожиданий ни в первой, ни во второй их части. В первой части, потому что я пишу не для клиентов, а для врачей, которые должны бороться с серьезными трудностями, и, кроме того, еще потому, что могу здесь свести моральное предписание к его истокам, то есть к целесообразности. На этот раз я, к счастью, способен, не меняя результатов, заменить требование морали соображениями аналитической техники.

1 [Ср. Adler (1911, 219).]

Но еще решительнее я отрекусь от второй части указанного ожидания. Призывать к подавлению влечения, к отказу от удовлетворения и к сублимации, как только пациентка призналась в своем любовном переносе, означало бы поступать не аналитически, а безрассудно. Это было бы подобно тому, как если бы искусственными заклинаниями пожелали вызвать духа из преисподней, а затем, ни о чем его не спросив, отправили бы его обратно. Ведь в таком случае всего лишь довели бы вытесненное до сознания, чтобы, испугавшись его, вытеснить его по-новому. Да и относительно успеха подобного образа действий не нужно обманываться. Как известно, утонченными оборотами речи со страстями мало что можно поделать. Пациентка только почувствует пренебрежение и не упустит возможности за него отомстить.

Так же мало я могу советовать избрать средний путь, который кому-то покажется наиболее благоразумным и состоит в том, что врач утверждает, что отвечает на нежные чувства пациентки, и при этом уклоняется от всех физических проявлений этой нежности, пока не сможет направить отношения в более спокойное русло и поднять их на более высокую ступень. Я должен возразить против такого выхода из положения, указав, что психоаналитическое лечение основано на правдивости. В этом заключена значительная часть его воспитательного воздействия и его этической ценности. Опасно покидать этот фундамент. Кто хорошо освоился с аналитической техникой, тот вообще больше не прибегает ко лжи и обману, обычно необходимым врачу, и, как правило, себя выдает, если иной раз пытается это сделать из лучших намерений. Поскольку от пациента требуют самой строгой правдивости, то ставишь на карту весь свой авторитет, если предоставляешь ему возможность поймать себя на том, что отступаешь от правды. Кроме того, попытка позволить себе откликнуться на нежные чувства пациентки не совсем безопасна. Человек не настолько хорошо владеет собой, чтобы однажды вдруг не зайти дальше, чем намеревался. Поэтому я считаю, что нельзя отрекаться от безучастности, которую приобрели благодаря подавлению контрпереноса.

Я также уже дал понять, что аналитическая техника наказывает врачу не давать нуждающейся в любви пациентке требуемого удовлетворения. Лечение должно проводиться в условиях абстиненции 1; под этим я не имею в виду просто физическое лишение и не лишение всего, чего жаждут, ибо этого, наверное, не вытерпел бы ни один больной. Но я хочу выдвинуть принцип, что у больных нужно сохранять потребность и страстное желание в качестве сил, побуждающих к работе и изменению, и надо остерегаться успокаивать их суррогатами. Ведь ничего другого, кроме суррогатов, предложить и нельзя, поскольку больная вследствие своего состояния, пока не устранены ее вытеснения, получить настоящее удовлетворение не способна.

Признаемся, что принцип, согласно которому аналитическое лечение должно проводиться в условиях лишения, выходит далеко за рамки рассматриваемого здесь отдельного случая и требует подробного обсуждения, благодаря которому должны быть очерчены границы его применимости 2. Однако мы не хотим этого делать сейчас и по возможности будем строго придерживаться ситуации, из которой мы исходили. Что произошло бы, если бы врач поступил иначе и, скажем, воспользовался бы предоставленной друг другу свободой, чтобы ответить на любовь пациентки и удовлетворить ее потребность в нежности?

Если при этом он, должно быть, руководствовался расчетом, что подобной любезностью он обеспечит себе власть над пациенткой и таким образом подвигнет ее решать задачи лечения, то есть навсегда избавит ее от невроза, то опыт должен был бы ему показать, что он просчитался. Пациентка достигла бы своей цели, а он своей — никогда. Между врачом и пациенткой лишь снова произошло бы то, о чем рассказывается в веселой истории о пасторе и страховом агенте. К неверующему и тяжелобольному страховому агенту по настоянию родственников приводят благочестивого мужа, который перед смертью должен обратить его в веру. Беседа длится так долго, что ждущие обретают надежду. Наконец, дверь комнаты больного распахивается. Неверующий в веру не обращен,

1 [Фрейд впервые открыто обсуждает здесь техническую рекомендацию, согласно которой лечение должно проводиться в условиях абстиненции, то есть то, что вошло в психоаналитическую литературу как «правило абстиненции».]
2 [Фрейд еще раз затронул эту проблему в своей работе, прочитанной на Будапештском конгрессе (1919а).]

но пастор уходит застрахованный 1.

Было бы большим триумфом для пациентки, если бы ее любовные притязания нашли ответ, и полным провалом — для лечения. Больная достигла бы того, к чему стремятся все больные в анализе: отыграть, повторить в жизни нечто такое, что она должна только вспомнить, когда ей нужно воспроизвести и сохранить в психической области психический материал 2. В дальнейшем течении любовных отношений она продемонстрировала бы все торможения и патологические реакции своей любовной жизни, при этом их коррекция не была бы возможной, а неприятное переживание закончилось бы раскаянием и значительным усилением ее склонности к вытеснению. Любовная связь делает недейственным аналитическое лечение; соединение того и другого — абсурд.

Стало быть, удовлетворение любовного требования пациентки столь же губительно для анализа, как и его подавление. Путь аналитика совершенно иной, для него нет образца в реальной жизни. Аналитик не уклоняется от любовного переноса, не отгоняет его и не отбивает к нему охоту у пациентки; точно так же он стойко воздерживается от любых на него ответов. Он придерживается любовного переноса, но относится к нему, как к чему-то нереальному, как к ситуации, которую нужно пережить в процессе лечения, которую нужно свести к ее бессознательным первоисточникам и которая должна помочь довести до сознания больной самое сокровенное в ее любовной жизни, чтобы оно было ей подвластно. Чем больше ему кажется, что он сам неуязвим для всякого искушения, тем скорее он сможет извлечь из ситуации ее аналитическое содержание. Пациентка, сексуальное вытеснение которой все же не устранено, а лишь отодвинуто на задний план, в таком случае почувствует себя достаточно уверенной, чтобы проявить все условия любви, все фантазии своего сексуального стремления, все особенности своей влюбленности, и, отталкиваясь от них, сама откроет путь к инфантильным обоснованиям своей любви.

Однако у одного класса женщин эта попытка сохранить любовный перенос для аналитической работы, не удовлетворяя его, окажется неудачной.

1 [Эта притча упоминается также в «Вопросе о дилетантском анализе» (1926e).]
2 См. предыдущую статью «Воспоминание... » и т. д. .

Это женщины с необузданной страстностью, не терпящей никаких суррогатов, дети природы, не желающие брать психическое вместо материального, которым, по словам поэта, доступна только «логика супа с аргументами фрикаделек» 1. С такими людьми оказываешься перед выбором: либо проявить взаимность, либо навлечь на себя всю неприязнь отвергнутой женщины. Но ни в том, ни в другом случае нельзя соблюсти интересы лечения. Приходится безуспешно ретироваться и можно, скажем, задуматься над проблемой: каким образом способность к неврозу сочетается со столь непреклонной потребностью в любви.

Способ, которым постепенно подводят к аналитическому пониманию других, менее агрессивных влюбленных, возможно, у многих аналитиков окажется одинаковым. Прежде всего подчеркивают несомненную причастность к этой «любви» сопротивления. Настоящая влюбленность сделала бы пациентку уступчивой и повысила бы ее готовность решать проблемы своего случая просто по причине того, что этого требует любимый мужчина. Такая влюбленность охотно избрала бы путь через завершение лечения, чтобы сделать себя ценной для врача и подготовить реальность, в которой любовная склонность могла бы найти свое место. Вместо этого пациентка показывает себя упрямой и непослушной, отбросила от себя весь интерес к лечению и явно не испытывает также почтения к глубоко обоснованным убеждениям врача. Стало быть, она продуцирует сопротивление в форме проявления влюбленности и, кроме того, без тени сомнения делает так, что тот оказывается в ситуации так называемой мельницы 2. Ибо если он отклоняет ее любовь, к чему его вынуждают долг и разумение, то она может изображать из себя отвергнутую и в таком случае из мстительности и горькой обиды не даст ему себя вылечить, как она делает это теперь вследствие мнимой влюбленности.

Вторым аргументом против подлинности этой любви является утверждение, что она не содержит в себе ни одной новой черты, проистекающей из нынешней ситуации, а сплошь состоит из повторений и оттисков прежних, также инфантильных реакций.

1 [Гейне, «Бродячие крысы».]
2 [Ситуация при игре в карты, когда из-за неудачного расклада игрок лишается, казалось бы, гарантированного выигрыша и не может никак повлиять на игру. — Прим. перев.]

И врач берется это доказать при помощи детального анализа любовного поведения пациентки.

Если к этим аргументам добавляют еще необходимую меру терпения, то, как правило, трудную ситуацию удается преодолеть и продолжить работу либо с ослабленной, либо с «опрокинутой » влюбленностью, цель которой в таком случае состоит в выявлении инфантильного выбора объекта и опутывающих этот выбор фантазий. Но мне хотелось бы критически осветить упомянутые аргументы и поднять вопрос, говорим ли мы этим пациентке правду или в своем бедственном положении прибегли к недомолвкам и искажениям. Другими словами: действительно ли влюбленность, проявляющуюся в аналитическом лечении, нельзя назвать реальной?
Я думаю, что мы сказали пациентке правду, однако не всю, не заботясь о последствиях. Из двух наших аргументов первый — более веский. Доля сопротивления в любви-переносе бесспорна и очень значительна. Но все-таки не сопротивление создало эту любовь, оно находит ее, пользуется ею и преувеличивает ее проявления. Неподдельность феномена не ослабляется также и сопротивлением. Наш второй аргумент гораздо слабее; верно, что эта влюбленность состоит из новых изданий старых черт и повторяет инфантильные реакции. Но это — существенная особенность всякой влюбленности. Не бывает влюбленности, которая не повторяла бы инфантильного образца. Именно то, что составляет ее навязчивый характер, напоминающий нечто патологическое, происходит от ее инфантильной обусловленности. Вероятно, любовь-перенос имеет еще меньшую степень свободы, чем та, что случается в жизни и которую называют нормальной, позволяет еще более отчетливо распознать зависимость от инфантильного образца, оказывается менее податливой и способной к модификациям, но это и все, причем не самое главное. На каком основании следует говорить о подлинности любва? На основании ее дееспособности, ее пригодности для осуществления любовной цели? В этом пункте любовь-перенос, по-видимому, не уступает ни одной другой; создается впечатление, что от нее всего можно добиться.

Итак, сделаем краткие выводы: мы не вправе оспаривать у влюбленности, проявляющейся в аналитическом лечении, характер «настоящей» любви. Если она кажется не очень нормальной, то это вполне объясняется тем обстоятельством, что и обычная влюбленность вне аналитического лечения напоминает скорее ненормальные, чем нормальные душевные феномены. Тем не менее она отличается несколькими чертами, которые обеспечивают ей особое положение. Она 1) спровоцирована аналитической ситуацией, 2) доведена до крайности сопротивлением, господствующим в этой ситуации, и 3) в значительной степени не принимает в расчет реальность, она более неразумна, более беспечна, более слепа в оценке любимого человека, чем при нормальной влюбленности. Но мы не вправе забывать, что именно эти отклоняющиеся черты и составляют сущность влюбленности.

Для действий врача наиболее важной является первая из трех упомянутых особенностей любви-переноса. Он выманил эту влюбленность, применив аналитический метод к излечению невроза; она является для него неизбежным результатом врачебной ситуации, подобным физическому обнажению больного или сообщению жизненно важной тайны. Тем самым для него является несомненным, что он не вправе извлекать из нее никакой личной выгоды. Готовность пациентки ничего здесь не меняет, а только перекладывает всю ответственность на его собственную персону. Ведь больная, как он должен знать, ни к какому другому механизму излечения не была подготовлена. После благополучного преодоления всех трудностей она часто признается в фантазии-ожидании, с которой приступила к лечению: если она будет вести себя хорошо, то в конце будет вознаграждена ласковостью врача.

Для врача этические мотивы соединяются тут с техническими, чтобы удержать его от предоставления любви больной. Он должен держать перед глазами цель — чтобы женщина, любовная способность которой сдержана инфантильными фиксациями, стала свободно распоряжаться этой бесценной и важной для нее функцией, но не растратила бы ее во время лечения, а держала бы наготове для реальной жизни, если та обращается к ней после лечения с этими требованиями. Он не должен разыгрывать с ней сцену собачьих бегов, где в качестве приза выставлен венок из колбас и где некий шутник портит все дело, бросив на беговую дорожку отдельную колбасу. Собаки набрасываются на нее, забывая о гонке и о маячащем вдали венке для победителя. Я не хочу утверждать, что врачу всегда будет легко удерживаться в пределах границ, предписанных ему этикой и техникой. Особенно молодому и пока еще не связанному прочными узами мужчине эта задача может показаться тяжелой. Несомненно, половая любовь составляет одно из основных содержаний жизни, и объединение душевного и телесного удовлетворения в любовном наслаждении является прямо-таки одной из ее кульминаций. Все люди, вплоть до немногих взбалмошных фанатиков, знают об этом и в соответствии с этим устраивают свою жизнь; и только в науке стесняются это признать. С другой стороны, мужчине приходится играть неприятную роль отвергающего и отказывающего, когда женщина пытается добиться любви, и от благородной женщины, признающейся в своей страсти, несмотря на невроз и сопротивление, исходит несравнимое очарование. Искушает не грубое чувственное требование пациентки. Оно действует скорее отталкивающе, и нужно призвать всю терпимость, чтобы отнестись к нему как к естественному феномену. Пожалуй, более тонкие и це-лезаторможенные желания-побуждения женщины приносят с собой опасность позабыть про технику и задачу врача ради прекрасного переживания.

И все же уступка для аналитика исключена. Как бы высоко ни ценил он любовь, еще выше он должен ставить то, что у него есть возможность поднять свою пациентку над важнейшей ступенью в ее жизни. Она должна у него научиться преодолению принципа удовольствия, отказу от напрашивающегося, но социально неприемлемого удовлетворения ради удовлетворения более отдаленного, возможно, вообще негарантированного, но в психологическом и социальном отношении безупречного. В целях этого преодоления она должна пройти через доисторические времена своего душевного развития и на этом пути обрести тот прибавок душевной свободы, благодаря которому сознательная душевная деятельность — в системном значении — отличается от бессознательной 1.

Таким образом, аналитик-психотерапевт должен вести борьбу на три фронта: внутри себя — с силами, которым

1 [Это различие разъясняется в работе «Некоторые замечания о понятии бессознательного в психоанализе» (1912g), Studienausgabe, т. 3, с. 35-36.]

хочется низвергнуть его с аналитического уровня, вне анализа — с противниками, которые оспаривают значение сексуальных движущих сил и запрещают ему использовать их в своей научной технике, и в анализе — со своими больными, которые сначала ведут себя как противники, но затем обнаруживают господствующую у них переоценку сексуальной жизни и хотят захватить в плен врача своей социально необузданной страстностью.

Дилетанты, об отношении которых к психоанализу я говорил вначале, несомненно, воспользуются также и этими рассуждениями о любви-переносе в качестве повода, чтобы обратить внимание общества на опасность этого терапевтического метода. Психоаналитик знает, что работает с самыми взрывоопасными силами и требует такой же осторожности и добросовестности, что и химик. Но разве химику когда-нибудь запрещалось заниматься нужными из-за их действия взрывчатыми веществами по причине того, что они небезопасны? Удивительно, что психоанализу приходится заново завоевывать все лицензии, которые давно уже признаны за другими видами врачебной деятельности. Разумеется, я не выступаю за то, что нужно отказываться от безобидных лечебных методов. В некоторых случаях их бывает достаточно, и в конце-то концов, человеческое общество может столь же мало нуждаться в furor sanandi 1, как и в каком-либо другом фанатизме. Но когда полагают, что психоневрозы нужно одолевать, оперируя безобидными средствами, это означает, что с точки зрения их происхождения и практического значения эти нарушения грубо недооценивают. Нет, в действиях врача наряду с medicina всегда останется место для ferrum и для ignis 2, и поэтому нельзя будет обойтись также и без неослабленного, по всем правилам искусства проводимого психоанализа, который не боится орудовать самыми опасными душевными побуждениями и распоряжаться ими на благо больного.

1 [Излечении страстей (лат.).]
2 [Намек на изречение, приписываемое Гиппократу: «То, что нельзя вылечить лекарством, излечивают ножом; то, что не лечит нож, излечивают каленым железом; но то, что нельзя излечить огнем, надо считать неизлечимым». «Афоризмы», VII, 87, в книге Гиппократа «Мысли о здоровых и больных людях и врачевании», 1927, 32. Однако ответственный редактор этого издания, А. Закк, добавляет, что подлинность этого афоризма сомнительна.]

Перевод А. М. Боковикова

Заметки о любви-переносе