Белый террор в Казани: «Стояли пленные красноармейцы, рабочие, женщины — и против них — чехи с винтовками. Чрезвычайные комиссии в Красной армии Эвакуация казанской чк в 1918

История Казани в 1918 году полна драматических коллизий и происшествий. Это обусловлено последствиями двух революций, началом гражданской войны, пламя которой вначале тлело, а затем стало разгораться с нарастающей силой.

Можно сказать, что подобная ситуация была характерна для многих российских городов той поры. Однако в истории нашего города в это время было нечто уникальное и особенное, о чем следует сказать.

Казань издревле находилась на перекрестке торговых путей и тем самым соединяла Восток и Запад. В 1918 году наш город также стал своеобразным перекрестком. Именно здесь в августе-сентябре того года решалась судьба революции, а значит – определялся будущий маршрут, по которому пойдет наша страна. К тому же в Казани были вопросы “местного” значения, не менее, а в чем-то даже более важные, чем события республиканского масштаба.

Характерной чертой любой революции является всплеск активности в создании средств массовой информации. В конце 1917 – начале 1918 года в Казани и уездных центрах губернии выходило до 50 названий различных газет, из них лишь 10 было партийно-советских, остальные представляли собой буржуазные и мелкобуржуазные издания. Так, в Казани выходили орган губернского исполнительного комитета “Знамя революции”, левоэсеровская “За землю и волю”, меньшевисткое “Рабочее дело” (две последние газеты издавались до мая 1918 г.).

Серьезную альтернативу большевистской партийной организации, насчитывавшей не более тысячи человек, представляла партийная организация левых эсеров, численность которой составляла три тысячи человек. Во главе Казанского губернского исполнительного комитета был большевик Я.С.Шейнкман, однако много представителей в исполкоме имели левые эсеры. Они занимали и другие ответственные посты. Так, левые эсеры возглавляли Казанский гарнизонный комитет, имели большинство в губернском продовольственном комитете. К тому же первым командующим Восточным фронтом (первым фронтом, возникшим в гражданской войне) был также левый эсер М.А. Муравьев.

Не столь многочисленной (всего несколько сот членов), но также весьма влиятельной была организация кадетской партии. Она опиралась на торгово-промышленную буржуазию и духовенство. К тому же в городе к лету 1918 года размещалось около 5 тысяч офицеров бывшей царской армии, имевших сильную подпольную организацию.

Таким образом, в Казани был представлен практически весь спектр политических сил. В условиях выбора и поиска компромиссного пути такой политический плюрализм мог иметь положительное значение. Однако возобладала другая тенденция. Тенденция не к согласию, а к противостоянию. Положение усугублялось тем, что каждая из названных сторон располагала либо значительным политическим весом и влиянием в массах, либо реальной вооруженной силой, что в условиях гражданской войны было весьма существенным аргументом в борьбе с политическими оппонентами. Не случайно Казань стала ареной заговоров, большей частью несбывшихся и неосуществленных. Здесь были раскрыты и предотвращены выступления организации офицеров и “Союза защиты родины и свободы” под руководством Б.В. Савинкова.

Факты террора имели место с обеих сторон. Если со стороны контрреволюционных сил они заключались главным образом в убийстве видных советских должностных лиц, то со стороны советской власти это были аресты и упреждающие удары. Большевики имели специальный орган для проведения подобной политики – Губернский отдел ЧК, созданный в январе 1918 году и возглавляемый Г.Ш.Олькеницким. Позднее он сам стал жертвой террора со стороны сил контрреволюции. Именно в Казани с июля по сентябрь размещалась впервые созданная фронтовая ЧК.

Численность населения города в июне 1918 года составляла 146 тыс. человек. Казань была центром многонациональной губернии. В связи с этим остро стоял на повестке дня национальный вопрос. Попытки решить его предпринимались как “сверху”, так и “снизу”. Недостатка в проектах не было. Так, существовала идея создания Урало-Волжского штата в составе РСФСР. Этот проект был разработан Г. Шарафом. В состав этого штата должны были войти территория Казанской, Уфимской, часть Вятской, Оренбургской, Пермской, Самарской и Симбирской губерний. Для практической реализации проекта была создана особая Коллегия во главе с Г. Шарафом. Более того, во время работы второго Всероссийского мусульманского военного съезда (8 (21).I – 20.II (3.III)1918) был назначен день провозглашения Штата “Идель-Урал” – 1 марта. В ответ на это Казанским Советом был создан революционный штаб, делегаты съезда были арестованы. Оставшаяся часть делегатов продолжила заседания в Забулачной части города, провозгласив там одноименную республику. На съезде был образован Мусульманский народный комиссариат, создан Мусульманский революционный штаб во главе с Г. Мунасыповым, началось формирование татарских национальных отрядов.

Для разгона Забулачной республики были направлены войска. Татарские отряды были разоружены. Затем все арестованные делегаты съезда были освобождены, но с обязательством не предпринимать никаких действий по организации Урало-Волжского штата. Позднее, в марте 1918 года, была запрещена деятельность Всероссийского мусульманского военного совета (Харби Шуро), а в марте-мае распущены все национальные органы управления, избранные на всероссийских мусульманских съездах.

Наркомнац РСФСР разработал альтернативный проект предполагаемой формы национальной государственности татар и башкир – Татаро-Башкирская Советская Социалистическая Республика. Соответствующее постановление было подписано 22 марта 1918 года. В его разработке принимал участие Центральный мусульманский комиссариат во главе с М.М. Вахитовым. Однако и этому проекту не суждено было обрести жизнь.

Драматизм ситуации, по словам профессора А.Л. Литвина, заключался в том, что “обе стороны выступали за признание власти Советов. Но одни исходили из понимания Советов как демократического института власти, другие видели в них орган для проведения в жизнь идей диктатуры пролетариата, насильственного утверждения власти и, выступая за инициативу с мест, поддерживали только ту, которая совпадала с мнением центра”.

Позднее историки напишут: “События, связанные с попыткой провозглашения Волжско-Уральского штата, убийством Ваисова, арестами и военным разгромом “Забулачной республики” – это начало гражданской войны в крае”. Однако подобное осознание придет лишь со временем.

А пока Казань – тыловой город. Именно с расчетом на это сюда привозится часть золотого запаса Советской Республики. Его значительную часть привезли сюда из Петрограда еще в 1915 году, когда немцы захватили Прибалтику. Драгоценности из Москвы, Тамбова и Самары доставили в начале мая 1918 года. На 1 июня в Казани оказалось сконцентрировано ценностей в золоте на 600 млн. рублей, а также около 200 млн. рублей серебра. После того, как город оставили комучевцы и чехословаки, было вывезено золота, серебра и платины на общую сумму 651 532 117 рублей 86 копеек. Золотой запас был возвращен в Казань лишь 3 мая 1920 года. При этом в справке о наличии золота в Российской Федерации возвращенные ценности исчислялись цифрой 395 222 772 рублей 81 копейка.

Несмотря на то, что город считался тыловым, еще в апреле 1918 года в Казани велась подготовка вооруженных отрядов. Здесь были сформированы добровольческая артиллерийская бригада, мусульманский социалистический полк, социалистический отряд моряков и другие подразделения. Незадолго до этого открылись 1-е советские казанские пехотные курсы. Воинские соединения, сформированные в Казани, сражались против А.И. Дутова. Под Казанью формировались и интернациональные части (батальон имени Карла Маркса). В июне 1918 года сюда была эвакуирована из Екатеринбурга Академия Генерального штаба. Позднее воинские соединения, ведущие бои на данном направлении, будут перегруппированы и сведены в Пятую армию Восточного фронта.

Мятеж Чехословацкого корпуса кардинально изменил ситуацию в крае. Город превратился из тылового в прифронтовой. 31 мая Казанский губисплоком принял решение объявить губернию на военном положении. Губернским военным комиссаром был назначен И.И. Межлаук. Положение еще более усугубилось во второй половине июля, когда над Казанью нависла реальная угроза захвата Народной армией Комуча. Командующий Восточным фронтом И.И. Вацетис 20 июля объявил на военном положении не только губернию, но и город.

По словам В.И.Лебедева, одного из политических лидеров Комуча, Казань решено было взять по следующим мотивам: здесь “находилось все золото российского государства… Там же находилось колоссальное количество всякого интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения… В Казани было очень много офицеров, среди которых значительное число организовывалось для выступления против большевиков и которых большевики начали уже беспощадно расстреливать. Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья”.

Попытка взять город с ходу 5 августа не удалась. Пришлось высаживать десант в районе деревне Большие Отары, а позднее в районе пристаней. Лишь после продолжительных и упорных боев город пал 7 августа. Бои за освобождение Казани длились в течение месяца вплоть до 10 сентября.

Без преувеличения можно сказать, что именно под Казанью происходило рождение сил противоборствующих сторон. В гораздо большей степени это относится к Красной Армии, так как пяти ее армиям, которые находились в стадии становления, противостояли хорошо обученные и организованные части Чехословацкого корпуса, а также офицерские части, во главе которых стоял один из самых талантливых военачальников Белой армии – В.О. Каппель. Что касается добровольчества, то оно не играло в Народной армии существенной роли.

О значении боев за Казань сказано и написано много. Число работ, в которых так или иначе отражен данный вопрос, перевалило к настоящему моменту за одну сотню. Истории боев за город посвящены монографии М.К.Мухарямова, А.Л.Литвина. Однако лучше очевидцев и участников тех событий сказать трудно. Предоставим слово Ларисе Рейснер – комиссару разведки штаба Пятой армии, участнице боев за город: “…Все понимали положение так: еще шаг назад откроет “им” Волгу до Нижнего и путь на Москву, дальнейшее отступление – это начало конца, смертный приговор Республике Советов. И поскольку отступление от Волги означало тогда полное крушение, – постольку же возможность держаться, устоять, прислонившись спиной к мосту и отбиваясь на все стороны, – давала право на реальную надежду… Отступление – это значит чехи в Нижнем и Москве, Свияжск и мост не сдаются – это значит обратное взятие Казани Красной Армией”.

Победа под Казанью была названа в газете “Известия Наркомвоена” “Вальми русской революции” (Вальми – город во Франции, под которым во время революции было нанесено первое поражение контрреволюционной коалиции).

Неудивительно, что именно под Казанью многое происходило впервые: впервые здесь в таких масштабах применялась авиация; впервые воинская часть была награждена Красным Знаменем (речь идет о 5-м земгальском полке, получившем это знамя за оборону города); впервые именно под Казанью были применены децимации – по приказу Троцкого был расстрелян каждый десятый солдат одного из воинских соединений.

Таким образом, в Казани в 1918 году решались вопросы не только “местного” значения: (быть или не быть государственности татар, а если быть, то в какой именно форме?), важность и значение которых трудно переоценить. Под Казанью решалась судьба революции, осуществлялся выбор пути, по которому должна была пойти Россия. Условием этого выбора был политический плюрализм. Однако разгорающаяся гражданская война превратила политических оппонентов в классовых и непримиримых врагов; главным аргументом при этом стала сила.

История Казани в 1918 года полна многих драматических страниц. Однако в условиях гражданской войны подобная судьба города и его обитателей были не исключением, а скорее правилом. Знать, помнить и извлекать из подобных событий необходимые уроки, которыми так богата наша история, – задача потомков.

Альберт ВАЛИАХМЕТОВ,

аспирант кафедры историографии и источниковедения КГУ

"Казанские истории", №12, 2003

/jdoc:include type="modules" name="position-6" />

В 23.50 12 декабря 2006 года «1 канал» выпустил в эфир программу «Искатели», в которой утверждалось, что войска Комитета Учредительного собрания в августе-сентябре 1918 года эвакуировали из Казани часть царского золотого запаса в условиях начавшегося контрнаступления «красных» - под артобстрелами. Была суматоха. И когда эвакуированное золото «белые» пересчитали в Самаре, то обнаружили пропажу около 200 ящиков с золотом.
Позже известный краевед и замдиректора Национального музея Республики Татарстан Георгий Милашевский мне рассказывал, что казанская пресса в 2006 году на этой теме уже оттопталась. Я лишь на прошлой неделе прочитал на сайте газеты «Молодежь Татарстана» краеведческую статью на эту тему (не нашел на сайте дату выхода материала, что очень печально). А там - такие подробности:
«В конце 20-х годов во Франции объявился бывший белополяк, сопровождавший в августе 18-го конную повозку с золотом в слитках и монетах, которое было тайком вывезено и закопано в окрестностях Казани офицерами, участвующими в эвакуации золотого запаса. Из всех, кто знал тайну того клада, в живых остался он один.
На основании составленного им плана местности, в 1929 году в Париже между французским банком «Р.де Люберзак и Ко» и неким гражданином Николаевым, действующим по доверенности Государственного банка СССР, было заключено секретное соглашение, позволяющее французам начать под Казанью поиски золотого клада, оцененного ими в 18 миллионов долларов США. Оговаривалось, что в случае удачи Госбанк СССР получит «вознаграждение» в размере 20 процентов от этой суммы.
Золотая лихорадка буквально обуяла новоявленных конкистадоров: только в сентябре-октябре они организовали 16 (!) поисковых экспедиций, но ни одна из них не дала желаемого результата. По прошествии многих лет, уже в 1963 году, попытку отыскать клад предприняла и наша милиция. Три батальона внутренних войск усердно перелопатили землю в нескольких местах, да только понапрасну!
P.S: Как выяснилось, шеститомное дело о казанском «золотом руне» и сегодня остается одним из самых засекреченных в архивах МВД, и все попытки получить к нему доступ решительно пресекаются на самом высоком уровне».
18 миллионов долларов США в золоте по курсу 1929 года -раз в десять больше по своему весу, чем современный доллар, с учетом отказа США от золотого обеспечения доллара в октябре 1929 года. Точно не скажу сколько (может быть, уточнят читатели этого поста?), но это очень хорошие деньги.
Соревноваться с полком милиции в отыскании сокровищ, сидя у монитора компьютера, вряд ли получится у читателей сообщества. Но и вряд ли кто побежит за лопатой.
Зато авантюрная тема зарытых сокровищ наверняка вызовет интерес к истории Казани в 1918 году. Поэтому я и хочу призвать участников комьюнити начать дискуссию по 1918 году и Восточному фронту. И объединить обсуждения общей меткой «1918».
Начну с себя – дам предварительную информацию по этому периоду. Но для начала предлагаю многочисленные ссылок на предшествующие события. Потому что хочу конкретно представить себе тот общий фон, который давил на сотрудников Казанского филиала Госбанка России в момент принятия ими летом 1918 года решения – в чьи руки передавать банковские активы (белым, красным, себе?) и кому служить.
Итак, вот ссылки на мои посты, которые я тематически готовил в своем блоге на прошлой неделе специально для участия в дискуссии:
Предыстория: немецкий фронт 1917-1918 гг.
Предыстория: переговоры с Германией о мире
Предыстория: отношение Антанты к Советской России
Предыстория: 1918 год, выступление чехословацкого корпуса
Предыстория: военная разруха
Предыстория: разложение армии
Предыстория: гражданская война до ее объявления
Предыстория: призрачная надежда на Учредительное собрание
Предыстория: открытая гражданская война (24 января – 20 июня 1918 года)
Предыстория: Казань в 1917 году
Предыстория: Казань в 1918 году (28 января – май)
Предыстория: Казань в 1918 году (29 мая – 19 июня)

Структурированную информацию вы можете использовать в своих интересах, пополнять, указывать на неточности. Буду только благодарен.

Если правда, что такое «шеститомное дело» прячется в архивах спецслужб, то рассекречивание Управлением ФСБ по Татарстану воспоминаний бывшего управляющего Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петра Алексеевича МАРЬИНА, которыми поделился со мной rdp4v (спасибо ему!), может говорить о том, что такого шеститомного дела либо нет, либо мемуары давно просвечены оперативниками, которые убедились, что записки вряд ли развеят туман. И позволят кому-то умыкнуть денежки из-под носа.
Но так интересно покопаться в загадочной информации и сопоставить ее с другими фактами.
Что я и попытаюсь сделать… Сразу скажу, что к тексту из подвалов ЧК я отношусь весьма осторожно. Но, в любом случае, с благодарностью, что этот текст вообще увидел свет. Информация бывшего управляющего Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петра Марьина уже тем хороша, что дает весьма понятные детали –
…«Приблизительно на 3-й день после занятия чехами Казани в банк был прислан специальный воинский отряд, которому было поручено производить погрузку ценностей. Как физическая сила были взяты грузчики, большей частью татары с пристаней, и младшие служащие банка (сторожа, счётчики, охранники). …Для облегчения выгрузки чехами была проломлена стена кладовой, смежная с нижним залом банка и имевшая выход в верхнюю кладовую. Отпуском из кладовых руководили контролёры Гусев и Доброхотов. По пути до вагонов трамвая были расставлены служащие, в обязанность коих входило следить за грузчиками вести счёт ящиков. Сопровождающие вагоны снабжались соответствующей путевкой, с указанием количества. Они обязаны были привозить расписку приёмщика на пароходе. Когда заканчивалась погрузка парохода, старшему из командируемых вручалась сопроводительная бумага. Сопроводительные бумаги адресовались на имя Самарской конторы госбанка. Кроме того, при каждой отправке составлялись акты».
В тексте - еще ряд деталей. Здорово, что они прояснили механизм загрузки золота.
Однако вот какие обстоятельства надо иметь в виду, работая с этим текстом. Вообще-то «воспоминания, хранящиеся в архиве ФСБ» могут быть всего скорей протоколом допроса. Это откладывает свой отпечаток на текст, переданный для публикации.
Внимательно прочитайте первое предложение этих "воспоминаний в коридорах ЧК":
"В мае 1918 года при наступлении немцев по направлению к Москве из восточных губерний в Казань стали поступать привозимые в порядке эвакуации ценности Государственного банка из Москвы, Тамбова, Орла».
Где логика у этого предложения? Откуда же поступали ценности - из восточных губерний в Казань или из находящихся западнее Москвы, Тамбова, Орла?
Посмотрите на подготовленную мной заранее справку о продвижении немцев вглубь территории Российской империи и о ходе Гражданской войны .
О каком наступлении «по направлению к Москве» в мае 1918 года идет речь? Явно текст подвергался редактированию, причем в более позднее время, человеком, который не знает обстоятельств, сложившихся на весну 1918 года. То есть – не Марьиным.
Кроме того, на удивление, в предложенном огласке тексте «воспоминаний в стенах ЧК» отсутствуют даты событий.
Есть там еще один пассаж, по стилю отличающийся от всего текста:
«В пути от Самары до Казани был случай, когда часовой оказавшийся белым офицером, расковырял штыком один мешок (часть золота была в мешках за пломбой и печатью) и стал оттуда выуживать монеты, но он тут же был пойман и передан властям».
Стиль «одна баба сказала» отличается от всего остального стиля изложения – отчета о своих действиях. В этой фразе больше заметно стремление угодить победившим красным, бросив тень на жуликов - белых офицеров. Дело не в том, было это или нет, а в явном субъективизме информации о событии, свидетелем которого не был. Странно также, что про расковырянный мешок (чего не видел) слова есть, а о пропавших 200 ящиках с золотом (за которые отвечал) нет ни слова…. Или их не передали для печати?
Также вызывает скептицизм следующий фрагмент: «Погрузка в автомобили проходила уже тогда, когда со стороны пристаней и из Казани слышались пулеметная и ружейная стрельба и время от времени раздавались пушечные выстрелы. Это было около 4-5 часов утра. Комиссары все уехали, данная нам воинская охрана почти вся разбежалась. На постах оставалась лишь банковская охрана. Начинало уже светать. Я задремал, сидя на стуле. Меня разбудили, сказав, что меня требует к себе сербский офицер. Выглянув в окно, я увидел на улице выстроенный отряд во главе с офицером».
Сомневаюсь, что можно заснуть на стуле в период, когда сидишь в сокровищнице и ждешь появления вооруженных людей, которые могут предъявить обвинения в пособничестве в вывозе части драгоценностей и тут же расстрелять…
Одним словом, хорошо, что есть такой документ. Но относиться к информации, содержащейся в нем, надо предельно аккуратно…

Я также заметил, что история Казани в 1918 году плохо детализирована в доступных источниках. Может быть, это объясняется пропагандистским подходом к советскому периоду в истории.
А может быть, туман подпускало и недремлющее око «органов», хранивших тайну запрятанных белогвардейцами 200 ящиков с золотом, исчезнувших в окрестностях Казани. Не знаю.
Тем более важно в этом разобраться.
Я бы хотел, чтобы заинтересованные читатели помогли мне с ответами на вопросы, которые уже напрашивались из справок по предыстории «золотой истории» (см. выше).
Вопросы же такие.
В чем к августу 1918 года для казанцев проявлялась военная разруха?
Какие конкретные факты по савинковскому "Союзу защиты родины и свободы" в Казани вам известны: состав участников, реальная деятельность? Смотрите , что я имею в виду. Кто такие генерал Иван Попов и Якобсон? Что за попытка мятежа 17 июня в Казани, предпринятая савинковцами, о которой сообщал редактор «Республики Татарстан» в своем «историческом календаре» на страницах газеты?
Остальные вопросы с вашего позволения задам позже - по ходу анализа тех свидетельств, с которыми удалось познакомиться…

А также благодаря проанализированной за последние две недели информации, стала возможной такая вот компиляция. Которая, надеюсь, будет интересна многим. Поскольку разномастной информации у меня много, размещаю ее по частям.
Цель моего размещения проста – познакомить с тем, что известно. Чтобы читатели, которые хотят принять участие в виртуальном поиске казанского золота, могли перепроверить факты и знать, что уже искать НЕ надо.
19 апреля 1918 года Совнарком поручил Всероссийской чрезвычайной комиссии вывезти в безопасные места ценности из городов, которые могут быть захвачены белыми. К июню Москва, Казань и Нижний Новгород стали основными пунктами, куда вывозились банковские активы. Со стороны финансовых органов этой операцией занимался комиссар-управляющий Московской конторой Народного (Государственного) банка Т. Попов.
Казань приняла золотые монеты и слитки из Тамбовского отделения Народного банка, а также из Воронежского, Елецкого, Курского, Могилевского, Сызраньского и Пензенского отделений. В июне туда же пассажирский пароход из Самары привез 1917 мешков с золотой монетой на сумму около 60 миллионов рублей и кредитными билетами на 30 миллионов. Позднее в особом вагоне были доставлены еще 300 пудов серебра из Козловского отделения Народного банка РСФСР.
Вместе с ценностями, которые хранились в Казани еще до революции, в городе сконцентрировалось золота на 600 млн. рублей и почти на 200 млн. рублей серебра. В хранилищах Нижнего Новгорода собралось на 440 млн. рублей золота (не считая серебра и разменной монеты).
Однако 25 мая 1918 года обстановка серьезно осложнилась. Восстал Чехословацкий корпус . И Казань оказалась в непосредственной близости от театра боевых действий. Руководство наркомата финансов забеспокоилось возникшей угрозой.
Одновременно, весной 1918 года большевики искали бывших офицеров Генерального штаба для организации новой армии. Полковник П. Петров вспоминал: «В это время в Самару только что прибыл с бывшего Северного фронта штаб 1-й армии, который переформировывался в штаб Поволжского военного округа и начинал работу по выработанному в Москве плану создания армии. Штаб прибыл почти в том составе, который был на войне, согласился начать работу с условием, что будет ведать только частями, создаваемыми для внешней борьбы (против германских частей – В.К.). В.О. Каппель нашел в штабе кроме меня еще нескольких своих товарищей по академии и решил присоединиться к нам. Все мы тогда плохо знали или закрывали глаза на то, что делалось на юге, и считали, что в интересах русского дела надо держать в своих руках, хотя бы и в стеснительных условиях, военный аппарат. Вспышки гражданской войны нас непосредственно не касались».
Однако вскоре большевики стали требовать от «военспецов» участия в Гражданской войне на стороне Красной армии. Петров вспоминал: «Мы отказались; наше право на отказ защищал даже один из окружных комиссаров. Нам пригрозили расправой; мы решили воспользоваться первым случаем, чтобы скрыться. …Нам помог приход чехов».
8 июня восставший чехословацкий корпус захватил Самару. Созданный в этот день в Самаре Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), объявил себя верховной властью в России. 35-летний полковник Каппель на собрании офицеров, которые отказались встать во главе вооруженных сил Комуча, временно взял на себя ответственность и возглавил боевые силы.
20 июня в Казань прибыл для командования войсками Восточного фронта красных 38-летний подполковник старой армии Михаил Муравьев, бывший командующий войсками Петроградского военного округа во время похода Керенского-Краснова на Петроград; затем - командующий группой войск на Украине против румын и гайдамаков. В этот же день Реввоенсовет и штаб Восточного фронта расположились в номерах Щетинкина (ныне гостиница «Казань»). В целях оперативного руководства боевыми действиями на огромной территории войска были сведены в 1-ю, 2-ю, 3-ю и 4-ю армии Восточного фронта.
Бывший в 1917 году начальником штаба Верховного главнокомандующего вооруженных сил России генерал-лейтенант Александр Лукомский вспоминал, что летом 1917 года к нему обратился тогда еще штабс-капитан Муравьев. Однако «...явно каторжный вид этого Муравьева не внушал никакого доверия»…
21 июня в Казани большевиками закрыта газета "Йолдыз" ("Звезда"), 23 июня закрыта газета "Кояш" ("Солнце"). Остававшиеся без работы рабочие-печатники 22 июня провели забастовку с требованием не закрывать в Казани газеты.
23 июня вечером на станции Займище убит 24-летний председатель Казанской губернской ЧК Гирш Олькеницкий.
24 июня по приказу главкома Восточного фронта Михаила Муравьева руководитель Казанского губвоенкомата Дмитрий Авров приступил к формированию Казанской красноармейской бригады.
Когда власть Комуча вместе с чешскими войсками стала двигаться вверх по Волге, управляющему Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петру Марьину было поручено связаться с командующим Восточным фронтом Красной Армии и сообщать комиссару-управляющему Московской конторой Народного (Государственного) банка Попову ежедневно сведения о движении фронта.
27 июня Марьин явился к главкому Восточного фронта Муравьеву, поинтересовавшись стабильностью положения в связи с потенциальной угрозой ценностям банка. Военный заявил банковскому служащему: "Пусть не беспокоятся, так как в Казани нахожусь я!" Эти слова Марьин передал в Москву. По другим свидетельствам, Муравьев будто бы произнес: "Политическое положение прекрасное, так как в Казани - я".
3 июля рабочая секция Казанского губернского Совета постановила вооружить рабочих и ввести на фабриках и заводах обучение военному делу. Созданы центральный и районные штабы рабочего ополчения.
5 июля в Казань из Приволжского военного округа поступил приказ о развертывании Казанской красноармейской бригады в дивизию в составе: 1-й Социалистический полк им. Карла Маркса, включающий Интернациональный батальон им. К. Маркса и 1-й татаро-башкирский батальон (из Москвы); 2-й Интернациональный полк им. Ф. Энгельса (под¬лежал формированию); 1-й Мусульманский социалистический полк; 2-й артдивизион 1-й артбригады; 1-й мортирный артдивизион; инженерно-технический батальон; 1-й кавалерийский полк под командованием И. Н. Литвинова (подлежал формированию). Личный состав дивизии должен был пополниться путем проведения мобилизации в губернии.
6 июля в Москве сотрудник ВЧК, "левый эсер" Яков Блюмкин убил германского посла графа Мирбаха. После чего его однопартийцы захватили в столице здание ВЧК и Центрального телеграфа. Левые эсеры выступали против тяжелых условий Брест-Литовского мирного соглашения. Затем мятеж был подавлен солдатами Латышской стрелковой дивизии под командованием 35-летнего полковника Иоакима Вацетиса.
Еще накануне восстания в Москве, на одном из заседаний Казанского Совета, обращаясь к левым эсерам, Муравьев заявил: «Моя армия будет с вами». В «Истории Казани», изданной в советский период (1991) записано: «По-видимому, с его согласия и содействия незадолго до мятежа в Москве левоэсеровские лидеры в Казани А. Колегаев, И. Майоров и Ефремов пытались отправить в Москву вагон динамита. Только решительные меры, предпринятые И. Межлауком и Л. Милхом, сорвали этот замысел».
В начале июля в городе действовал отряд эсеров-максималистов, по приказу Муравьева со станции Обсерватория подошел бронепоезд «Свободная Россия», вооружался сербский батальон майора Благотича, позже перешедший на сторону белочехов. Казанский комитет РКП (б) в этой обстановке совместно с Реввоенсоветом фронта срочно привели в боевую готовность верные войска. Муравьев был приглашен на заседание Реввоенсовета, где от него потребовали отдать распоряжение о выводе из Казани бронепоезда и отряда максималистов, что им было сделано, а самому выехать на фронт вместе с членом Реввоенсовета фронта Г. И. Благонравовым.
Отъезд был назначен на утро 10 июля, но еще ночью Муравьев со своими сподвижниками, прихватив деньги, предназначенные для выплаты жалованья войскам, на яхте «Межень» бежал в Симбирск.
В Симбирске Муравьев арестовал командующего 1-й армией 25-летнего подпоручика старой армии Михаила Тухачевского, разослал войскам Восточного фронта телеграммы с приказом прекратить боевые действия против белочехов и комучевцев, объявил себя главнокомандующим армии, действующей против Германии, телеграфировал в Совнарком и германское посольство об объявлении войны Германии и приказал своим войскам продвигаться совместно с чехословацким корпусом к Волге и далее на Запад для отпора немцам. Командование белочешского корпуса также было уведомлено о его действиях.
10 июля председатель Совнаркома Владимир Ленин вызвал к себе на беседу о положении на Восточном фронте начальника Латышской стрелковой дивизии Вацетиса.
11 июля своим декретом Совнарком объявил Муравьева контрреволюционером, находящимся вне закона; командующим Восточным фронтом был назначен Вацетис.
11 июля в Симбирске во время заседания местного Совета большевики попытались арестовать Муравьева, он оказал сопротивление и в перестрелке был убит, отряд Муравьева был разоружен. Реввоенсовет Восточного фронта приказал всем армиям продолжить борьбу с чехословаками, выполнять поставленные задачи и не отступать, несмотря на измену командующего.
14 июля новый командующий Восточным фронтом Вацетис выехал из Москвы в Казань.
14 июля комиссар земледелия Казанской губернии К. Шнуровский опубликовал в местной газете "За землю и волю" письмо, в котором выражал надежду на сотрудничество между левыми эсерами, не участвовавшими в мятеже, и большевиками.
16 июля командующий фронтом Вацетис прибыл из Москвы в Казань с группой латышских стрелков. С 16 июля по 5 августа на Восточный фронт было направлено свыше 11,5 тыс. человек, 19 орудий, 136 пулеметов, 16 самолетов, 6 бронепоездов и 3 броневика. Однако из-за несогласованности действий между высшим военным командованием и фронтом это пополнение в распоряжение Вацетиса не поступило, так как было задержано в Свияжске.
16 июля Мартин Лацис назначен председателем Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте, Федор Раскольников (Ильин) назначен членом Реввоенсовета Восточного фронта.
По свидетельству бывшего управляющего Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петра Марьина, Вацетис «направил меня в свой оперативный штаб, где я каждый день получал сводки о движении фронта. Сообщая эти сведения Попову, я обратил внимание на тот факт, что сводки, по-видимому, запаздывают, т.к. получаемые мной сведения совпали с данными, опубликованными в местной печати, а слухи опережали их на день.
Побывал я у Вацетиса и у казанского комиссара финансов Скачкова. Он находился в этот день в больнице Клячкина, рядом со ставкой. Вацетис меня уверил, что Казани опасность не угрожает, так как имеется достаточно сильный гарнизон - 12 тысяч человек. В случае же наступления на железнодорожной станции всегда наготове состав для вывоза имеющихся в банке ценностей, так как, по его мнению, опасность могла угрожать со стороны Волги. Во время одного из моих посещений Вацетиса я видел в ставке одного из его помощников, к которому я обращался по вопросу охраны банка. Впоследствии уже при белых я был удивлен, увидев его у себя в кабинете явившимся за получением денег в качестве начальника партизанского отряда белых. Фамилия, насколько мне помниться, была Лихачёв».
В ночь на 17 июля в Алапаевске (на Урале) расстрелян царь Николай II со своей семьей.
17 июля 50 человек из савинковской организации "Союз защиты родины и свободы" под командованием полковника Перхурова вырвались на пароходе из осажденного красными восставшего Ярославля, с намерением прорываться в Казань для продолжения борьбы.
20 июля газета "Гражданская война", выходившая в Казани, отметила прибытие в город 23-летнего комиссара Ларисы Рейснер. А в следующих номерах появились ее «Путевые заметки», фельетоны, стихи. Под Казанью Рейснер стала членом РКП (б), комиссаром разведки штаба Волжской военной флотилии. Борьбе за Казань посвящены ее очерки: «Казань», «Свияжск», «Маркин», «Казань - Сарапул» и др. В ней легко уживались революционность и меркантильность. "Мы строим новое государство. Мы нужны людям, - откровенно декларировала она. - Наша деятельность созидательная, а потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоящим у власти". Она отдавала приказы матросам, как королева - пажам.
21 июля Казанская городская конференция РКП(б) приняла решение о создании рабочего ополчения "путем принудительного призыва классовой армии рабочих и беднейших крестьян и путем всеобщего вооружения рабочих».
22 июля войска Комуча заняли Симбирск. Противник решил нанести главный удар в направлении Казани, поскольку в городе имелись большие запасы вооружения, боеприпасов, обмундирования и снаряжения, а также здесь хранилась почти половина всего золотого запаса страны. Взятие Казани позволяло противнику разгромить штаб Восточного фронта, дезорганизовать управление войсками, перехватить оперативную инициативу.
"В своей очередной телеграмме Попову я высказал свои опасения по вопросу устойчивости Казани и мнение о том, что было бы своевременным приступить к эвакуации ценностей в более безопасное место. Это было, насколько мне помниться, тотчас после падения Симбирска. В результате этого из Нижнего прибыла флотилия в составе 2 пароходов и нескольких барж во главе с несколькими комиссарами, снабженными полномочиями за подписью Попова и В.И. Ленина».
Создается оперативная группа, составляются необходимые документы, отдаются распоряжения о подготовке буксирных пароходов и барж, соответствующая информация поступает наркому путей сообщения, командующему Восточным фронтом, в Казанский и Нижегородский советы.
В Казани начинают частичный пересчет золота, готовят тару для его вывоза в Москву или Коломну.
25 июля издаваемая в Казани газета "Гражданская война" вышла с лозунгом о том, что социалистическая революция в опасности, поскольку взят Симбирск и нужно двинуть навстречу белогвардейцам все имеющиеся красные отряды.
25 июля красные оставили Екатеринбург.
29 июля вопрос о положении на Восточном фронте обсуждался в ЦК РКП (б). В принятом постановлении было подчеркнуто, что судьба пролетарской революции и Советской власти решается на Волге и Урале, где образовался самый обширный фронт гражданской войны. Москва назначает срок эвакуации казанских ценностей - 5 августа.
1 августа газета "Знамя революции" сообщила о начале обучения рабочего ополчения в Казани. «Третьего дня на фабрике «Победа» (бывшая фабрика Шабанова – составитель В.К.) в Суконной слободе состоялось первое обучение рабочего ополчения в присутствии членов Совдепа... В настоящее время в отряде насчитывается до 200 человек разного возраста»,- сообщалось в газете. В организации и обучении рабочей дружины фабрики «Победа» активную роль сыграл 23-летний рабочий этой фабрики Александр Павлюхин.
2 августа с помощью эскадры из 17 военных кораблей произошла высадка 9-тысячного отряда Антанты в Архангельске.
Командование Восточного фронта разработало план перехода от обороны к наступлению и в конце июля представило его на утверждение в Высший военный совет республики. Однако развернувшееся 1-3 августа наступление Поволжской группы белочехов и белогвардейцев на Казань заставило главкома Вацетиса, не дожидаясь утверждения плана, начать 3 августа контрнаступление всеми четырьмя армиями. Наиболее опасное казанское направление прикрывали наспех сколоченные из различных отрядов две оперативные группы. В ходе наступления они должны были ударить на Буинск и Тетюши. Однако командующий одной из групп, прикрывающий район устья Камы, эсер-максималист Трофимовский при первых же выстрелах кораблей вражеской флотилии отдал приказ отступить, чем открыл врагу путь на Казань.
Бывший управляющий Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петр Марьин свидетельствовал:
"Накануне или дня за два я получил телеграфный запрос за подписями Ленина и Попова - высказаться, не представляется ли целесообразным заделать кирпичом и цементом подвальные помещения, в коих хранились ценности, или закопать их во дворе банка, сравняв с землёй. На этот запрос я ответил, что эта мера едва ли поможет спасти ценности в случае захвата Казани неприятелем, так как нахождение ценностей в банке в большом количестве и бывшие в течение лета их перевозки, совершавшиеся большей частью по ночам, всё же не были секретом для населения города.
Флотилия из Нижнего прибыла в Казань приблизительно дней за 5-6 до падения последней. В день прибытия мы, т.е. чрезвычайная комиссия и я, приступили к обсуждению вопроса о выгрузке из кладовых и погрузке на пароходы и баржи ценностей. Пристани отстояли в вёрстах 5-6 от здания банка. Необходимо было договориться с командующим фронтом и властями управления трамвая, так как перевозку решено было производить в трамвайных вагонах, добыть необходимое количество тачек и материалов для устройства мостиков во дворе банка и на пристанях, а также достать необходимую рабочую силу. Приготовления эти заняли несколько дней».
4 августа в Казань для реквизиций хлеба прибыл уполномоченный Совнаркомом чрезвычайный комиссар по продовольствию в Поволжье Мулланур Вахитов.
4 августа английские войска оккупировали Баку.
5 августа около полудня в Казани послышался отдаленный артиллерийский гул. А к четырем часам вечера на Волге, со стороны Богородска, появились пять пароходов с белыми, вооруженными орудиями и пулеметами. Пароходы приблизились к пристани «Казань», обстреляли ее и высадили десант. Обороной пристани руководил военком Казани Дмитрий Авров. Под его командованием две роты 5-го Земгальского латышского полка (прибывшего в Казань в конце июля), 1-й татаро-башкирский батальон и рабочие отряды ополченцев штыковой атакой вынудили десант отступить. Артиллерийским огнем был потоплен один вражеский пароход. Оставшиеся пароходы отступили в Нижний Услон. Военком Казани Дмитрий Авров в этом бою получил контузию. Его подобрали и укрыли рабочие Суконной слободы.
Одновременно с десантом на пристань на высоте у Верхнего Услона отряд Комуча окружил артиллеристов под командованием бывшего заведующего финансовым отделом Казанского губисполкома В. Н. Скачкова. После схватки артиллеристы погибли.
5 августа, (по некоторым указаниям - в 8 вечера (?)), к зданию банка были поданы трамвайные вагоны, пришли рабочие для погрузки и перевозки ценностей к пристани. В это время оттуда прогремел первый пушечный выстрел - наступали белогвардейские и чехословацкие войска. Эвакуация казанской части золотого запаса в запланированный срок была сорвана.
Бывший управляющий Казанским отделением Народного банка РСФСР (Госбанка России) Петр Марьин свидетельствовал:
"Наши комиссары кинулись опять к командующему (Иоакиму Вацетису – В.К.), с тем чтобы получить другие транспортные средства. И, несмотря на обещания, на вокзале поездов не оказалось, и не было даже паровоза. Грузовых автомобилей удалось достать только 4 и один нефтяник. На эти автомобили мы погрузили около 200 ящиков золота в монете на сумму 12 миллионов рублей».
По расходящимся данным других авторов, большевики сумели вывезти 100 ящиков с золотом на сумму 6 123 796 рублей (кандидат исторических наук А. ГАК, г. Натанья (Израиль)). По данным казанских краеведов, «до захвата города власти успели вывезти в Нижний Новгород часть золотого запаса на сумму 1 200 000 рублей» (Казань. Времен связующая нить. - Казань: Титул, 2000, с. 137)
По некоторым данным, монетное золото загружалось в ящиках и кожаных мешках.

10 октября 1917 года заседание Центрального комитета партии большевиков по предложению Ленина приняло историческое решение о вооруженном восстании, которое было успешно претворено в жизнь.

В Казанской губернии подготовкой к вооруженному восстанию руководил Казанский комитет партии большевиков во главе с Я.С. Шейнкманом, Н. Ершовым, Г.Ш. Олькеницким, И. Волковым, А.И. Бочковым и др. Казань стала одним из городов, в котором контрреволюция оказала упорное сопротивление восставшим.

К вечеру 25 октября юнкера и другие антибольшевистские силы под напором восставших отступили в Казанский кремль, который был полностью окружен. После известия о победе революции в Петрограде власть перешла в руки Революционного комитета города.

26 октября 1917 года была установлена советская власть в Казани, а в Бугульминском уезде только 22 февраля 1918 года. Основная борьба с контрреволюцией развернулась на первых порах в Казани. Проводимые в связи с этим мероприятия (карательные операции) можно назвать первыми делами казанских чекистов.

Документов о начальном периоде деятельности чекистов Татарии сохранилось мало, так как их, вероятно, уничтожали сами чекисты перед временным захватом Казани комучевцами в августе 1918 года. Сохранившиеся документы позволяют утверждать, что функции ЧК в Казани и губернии выполняли: следственная комиссия Революционного штаба с 26 октября 1917 года, следственная комиссия Казанского губернского Совета с 19 ноября 1917 года, отдел по борьбе с контрреволюцией следственной комиссии губревтрибунала с 27 ноября 1917 года, судебно-следственная комиссия с 8 декабря 1917 года, революционно-следственная комиссия с 27 февраля 1918 года, чрезвычайная следственная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем с 1 июля 1918 года. Эти наименования содержатся в протоколах Казанского Совета. Без их анализа может сложиться ошибочное представление о том, что чрезвычайная комиссия была создана только 1 июля.

Казанская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией была создана в январе 1918 г. Об этом писала в своих воспоминаниях В.П. Брауде, одна из ее первых участников, подчеркивая, что она формировалась на основе отдела по борьбе с контрреволюцией революционно-следственной комиссии губревтрибунала, об этом же свидетельствует сохранившееся сопроводительное письмо председателя Казанской губчека Г.Ш. Олькеницкого, именно с такой подписью на документе 4 февраля 1918 года направившего арестованных в Казани кадетов в Москву, в ВЧК. Что же касается постановления Президиума исполкома Совета 1 июля 1918 г. о том, что комиссию впредь именовать Чрезвычайной следственной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, то это, видимо, связано с мартовским 1918 г. призывом ВЧК к местным Советам организовать комиссии с одинаковым названием.

В начале работы Казанская ЧК не имела никакого аппарата и помещалась в одной комнатке. Для проведения арестов посылались отдельные члены партии или сочувствующие большевикам с заводов, также с воинских частей.

Председателм ЧК был назначен Гирш Шмулевич Олькеницкий (1893-1918), его заместителем Вера Петровна Брауде (1890-1961), секретарем Исидор Давыдович Фролов (1896-1918). Заметим, что посвятить себя полностью работе в ЧК могла только Вера Петровна, так как Олькеницкий одновременно оставался секретарем Казанского комитета РСДРП(б), а Фролов – членом Президиума губернского Совета, членом коллегии по управлению Казанским военным округом, а с марта 1918 г. и первым комиссаром Казанской губернии.

В первое время чекисты занимались не только борьбой с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, им еще подчинялась уголовная милиция и отдел по борьбе с бандитизмом. Душой первого состава Казанской губЧК был Олькеницкий. Ему было всего 25 лет, когда пуля наемного убийцы поразила его. Его коллега Фролов, активный участник сражений с антибольшевистскими силами, был тоже убит. 6 августа 1918 г. он был ранен и отправлен в госпиталь, но по дороге машина была перехвачена белогвардейским разъездом.

Наряду с губЧК до создания уездных ЧК (осень 1918 г.) функционировали Чистопольская судебно-следственная (с 20 декабря 1917 г.) и Козьмодемьянская (с 24 февраля 1918 г.) комиссии. В уездах часто создавались ревкомы и военно-революционные штабы, принимавшие на себя руководство борьбой с антибольшевистскими силами. Так, 8 марта 1918 г. военно-революционный штаб Чистопольского Совета рассматривал вопрос о принятии мер против выступлений контрреволюционеров. Сохранился протокол, по которому видно как тогда решались подобные вопросы. Военный комиссар Чистополя, большевик Миксин сообщил, что вечером в Духовном училище собираются все представители «Белой идеи». Сразу же были внесены предложения сделать разведку, провести обыск в доме и арестовать всех собравшихся там. Таких подобных документов множество, и все они свидетельствуют об общенародном характере борьбы с контрреволюцией. Именно на помощь и содействие широких масс трудящихся стала опираться и Казанская губЧК в своей деятельности.

В связи с активизацией антибольшевистских сил в Казани в конце февраля - марте 1918 г. большевистская организация города, Совет, приняли решение о создании Революционного штаба Казанского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов по охране города и губернии и сохранению в них революционного порядка. Революционный штаб получил от Совета неограниченные полномочия для осуществления своих функций. В состав вошли большевики Я.С. Шейнкман, К. Якубов, С. Саид-Галиев. К. Грасис был назначен его председателем, И. Фролов представлял в нем ЧК и военный комиссариат.

Значительную помощь в подавлении мятежа Революционному штабу и чекистам оказали национальные советские организации. 17 января 1918 г. был учрежден декретом за подписью В.И. Ленина Комиссариат по делам мусульман внутренней России. Его комиссаром был назначен замечательный татарский революционер М. Вахитов, заместителями комиссара Г. Ибрагимов и Ш. Манатов.

18-21 февраля 1918 г. при Казанском Совете был организован Мусульманский комиссариат с отделами труда, военным, связи, по народному просвещению, по борьбе, с контрреволюцией, финансов, социального обеспечения, издательств. Его активными работниками, руководителями отделов стали большевики С. Саид-Галиев, Г. Касимов, К. Якубов, Х. Урманов, Б. Зиганшин. В отделе по борьбе с контрреволюцией Мусульманского комиссариата работал тогда Ади Каримович Маликов, член партии большевиков с 1917 г., один из первых татарских чекистов, в годы гражданской войны возглавлявший штаб 2-й татарской бригады, а затем Особый отдел Краснознаменной Кавказской армии.

1 июля 1918 г. Президиум исполкома казанского губсовдепа постановил впредь комиссию по борьбе с антибольшевистскими силами именовать «Чрезвычайная следственная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем», была утверждена ее смета, было решено оружие выдавать только с разрешения ЧК, ей разрешалось выдавать ордера на обыски и аресты.

В середине 1918 года Поволжье становится основной ареной действий разгоравшейся гражданской войны. Возросло значение Казанской губернии как ближайшей тыловой базы Восточного фронта. Вследствие чего объем работы у чекистов края существенно возрос. Теперь их задачей являлось и очистка тыловой базы фронта от лазутчиков и шпионов, паникеров и провокаторов, особенно со стороны бывших военных специалистов, занявших ответственные должности в штабе Восточного фронта и других военных учреждениях. В связи с этим связано зарождение органов военной контрразведки.

Для успешной борьбы с белым движением на Восточном фронте и в связи с чехословацким выступлением Совет Народных Комиссаров 16 июля 1918 г. принял решение об организации Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией на Чехословацком фронте. Ей переподчинялись все комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем прифронтовой зоны на местах. Возглавил комиссию Мартын Янович Лацис. Таким образом Лацис стал начальником ВЧК по Казанской губернии. Приехал в Казань 27 июля 1918г.

С большой энергией Лацис принялся за дело. Была сформирована фронтовая Чрезвычайная комиссия. В ее состав входило 4 отдела: организационно-инструкторский, административный, следственный и секретный.

Чрезвычайной фронтовой комиссии были подчинены все местные чрезвычайные комиссии данного региона, но создавалась она на основе казанской губЧК. «Первым делом,- вспоминал Лацис,- было преобразование Казанской чрезвычайной комиссии в ЧК Чехословацкого фронта». Чрезвычайная комиссия переехала на Гоголевскую улицу и приступила к расширению своего аппарата. Но это дело продвигалось крайне медленно. Из Москвы мне дали с собой лишь двух товарищей из разведки. В Казани сотрудников старой Комиссии оказалось около 10. Вот с этим-то аппаратом и пришлось взяться за работу.

Сразу же стали создаваться чрезвычайные комиссии в армиях Восточного фронта. Они состояли из двух отелов: по борьбе с контрреволюцией и по борьбе с должностными преступлениями. Главной задачей армейских ЧК являлась оперативная ликвидация вражеских лазутчиков и провокаторов.

Фронтовая ЧК должна была координировать действия чекистов армии и прифронтовых губерний. Решались такие задачи как: укрепление боеспособности армии, очищение тыла от антибольшевистских сил.

В июле, в связи с ожесточившейся гражданской войной и начавшимся белым террором, права ВЧК были расширены. ВЦИК разрешил применять расстрел на месте.

После падения Казани Лацис перебрался в Свияжск, где занялся организационной работой: создавал армейские и уездные чрезвычайные комиссии. Тогда по распоряжению Лациса создаются уездные ЧК Казанской губернии: Чебоксарская – 11 августа, Свияжская – 15 августа, Царевококшайская – 1 сентября, Лаишевская – 28 сентября, Спасская – 11 октября, Арская – 20 октября. Уездные ЧК состояли из 3-11 чекистов и отрядов в 20-40 человек.

Казань была освобождена 10 сентября. В октябре возобновила работу Казанская губЧК. Лацис доложил об этом на заседании Казанского комитета РКП(б) 8 октября 1918г. В начале Лацис исполнял обязанности и председателя Казанской губЧК, но вскоре на этом посту его сменил К.М. Карлсон.

2 октября 1919 г. на заседании губкома РКП(б) утверждалась новая коллегия Казанской губЧК. В связи с переводом Карлсона на чекистскую работу на Украину председателем стал член партии с 1907 года делегат VIII съезда РКП(б) Ж.Ф. Девингталь. Членами коллегии Казанской губЧК были утверждены М.Е. Ендаков, А.П. Шкеле, Михайлов и Мещеряков. К концу года в казанской губернии находилось 3 батальона ВОХР – 2126 бойцов.

25 июня 1920 г. в Казани была торжественно провозглашена Татарская Автономная Советская Социалистическая Республика. В созданный в тот день Временный революционный комитет ТАССР на правах заведующего отделом вошел и председатель ЧК Г.М. Иванов. После утверждения Татарской автономии на I съезде Советов ТАССР в конце сентября 1920 г. Казанская губЧК была переименована в Татарскую ЧК, а несколько позже во Всетатарскую чрезвычайную комиссию.

Таким образом за период 1917 – 1920 гг. Казанская Чрезвычайная Комиссия претерпела ряд изменений. Начав свою работу со следственной комиссии Революционного штаба, контрреволюционная борьба постепенно оформилась в Чрезвычайную Комиссию, которая в Казани была провозглашена 1 июля 1918 г. Затем в связи с открытием Восточного фронта Казанская губЧК была преобразована в ЧК Чехословацкого фронта. В июле 1918 г. права ЧК были расширены в связи с ожесточившейся гражданской войной и начавшимся белым террором. Было разрешено применять высшую меру наказания – расстрел. После освобождения Казани от войск белых интервентов 10 октября 1918г. Казанская губЧК возобновляет свою работу по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. Следует выделить, что 2 октября 1919 г. была утверждена новая коллегия Казанской губЧК. Необходимо особо отметить, что после провозглашения Татарской автономии в конце сентября 1920 г. Казанская губЧК была переименована в Татарскую ЧК, а несколько позже во Всетатарскую чрезвычайную комиссию.

(по материалам архивов)

Предисловие

Это был один из тех дней 90-х годов прошлого века, когда по телевизору показывали Б.Ельцина, решительно подписавшего Указ о запрете деятельности КПСС и ВЛКСМ.

Я шел по улице М. Джалиля мимо горкома комсомола, когда из окна во двор полетели ставшие ненужными в одночасье тома И.Сталина, В.Ленина, Л.Брежнева. Вслед за книгами - какие-то брошюры, документы... Я спросил: «Что происходит?». Из окна ответили: «Приказано очистить помещения».

Возможно, для меня это был перст судьбы, так как взгляд упал на толстую тетрадь, на обложке которой от руки было написано: «Воспоминания Белоклокова Анатолия Григорьевича к 50-летию ВЛКСМ». И дата: 05.06.1969 года. Стал листать записи, увидел несколько строк, которые возвращали автора и предполагаемых читателей в начало двадцатых годов прошлого века. Речь шла о работе уголовно-розыскной милиции Бугульминского уезда против банды серийных душегубов, грабителей, состоявших на службе в ЧК г. Бугульмы во главе с ее председателем Жуковичем. Банду разоблачили после ограбления дома купца Пузанова (вся семья была убита, включая маленьких детей). По решению ревкома, писал А.Белоклоков, банду «чекистов» расстреляли весной 1919 года.

Я забрал тетрадку, не в силах расстаться с воспоминаниями очевидца, поскольку уже давно пишу историю местного угро, в котором и сам когда-то работал. А два года назад мне пришлось вернуться к событиям тех далеких лет, и тетрадка помогла пролить свет на некоторые события.

В 2008 году к 90-летию угро РТ в Казани вышла книга «Вечный сыск». Упоминалось там и о том, что «весной 1919 года в Бугульме по решению ревкома были расстреляны пять сотрудников угрозыска за бандитизм и связь с белой контрразведкой». Вольно или невольно, но автор книги «передернул» факты: сыщики из той истории стали преступниками. Есть такое выражение «мертвые сраму не имут», но заступиться за честных сыщиков времен диктатуры пролетариата я посчитал своим долгом и стал собирать документы. Какое-то время спустя в разговоре с местным краеведом В.Сальниковым всплыла фамилия молодого человека, дальнего родственника купца Пузанова. Выяснилось, что в семье из поколения в поколение передается легенда: «Пузановых всех убили, имущество унесено грабителями». А кто совершил преступление и какую кару понесли бандиты, об этом никто не знает. Сейчас от большого хозяйства дома купца осталось несколько плит фундамента складов для зерна, а на месте дома Пузанова, где с 1918 по 1940 год находилась общая и конная милиция, построен ледовый дворец.

Глава 1

Поиски и находки

В музее Я.Гашека, где в 1918-1919 гг. находилась комендатура города, в запасниках хранится снимок первого председателя чрезвычайной комиссии Бугульмы Л.Певзнера - бывшего сотрудника политотдела Пятой армии. В музее нашлась книга командира взвода батальона комендатуры Р.Риманова «Рядом с Гашеком», изданная в Чебоксарах в 1974 году. В ней автор упоминает, что в комендатуру по делу о заговоре в Николаевском соборе проходили чекисты Жукович, Гордон, Оленев, Кобалин, Раевский, Падышев. Значит, Жукович действительно фигура реальная. Но кто же он - чекист или убийца и грабитель? Это предстояло выяснить.

По запросу из запасников музея МВД РТ в адрес горархива пришел факс на семи листах - воспоминания В. Арзютова, помощника начальника бугульминского угрозыска сразу после революции. Документ датирован 1970-м годом и писался под стенограмму в горкоме КПСС города Хасавюрта, где в тот момент жил уже давно вышедший на пенсию Василий Федорович. Воспоминания потому написаны Арзютовым, пенсия у него маленькая (перед выходом на заслуженный отдых работал мастером бондарного цеха), а поэтому он просит горком партии помочь ему с назначением республиканской пенсии Дагестанской АССР. (Замечу, что с учетом вновь открывшихся обстоятельств в личной богатой событиями и трудной биографии Арзютова пенсию ему действительно пересмотрели: она стала больше на двадцать рублей - у ветерана трех войн, основателя и директора Бугульминского кооперативного училища и т.д. и т.п.)

Арзютов подтверждал, что он вместе с начугро И.Ушаковым арестовал сотрудника ЧК Раевского за убийство прислуги и семьи купца Пузанова. Он писал также, что присутствовал при расстреле Раевского (инициалы неизвестны) в марте 1919 года, когда белые уже подошли к городу. Что стало с остальной четверкой приговоренных к расстрелу (в банде было пять человек), ему неизвестно, так как Белоклоков отправил его на вокзал спасать броневик, окруженный белыми. Кто привел приговор ревкома в исполнение, Арзютов почему-то не упоминает. Несмотря на краткость фактуры, воспоминания Арзютова ценны тем, что подтверждают воспоминания Белоклокова о наличии банды и убийстве семьи Пузановых. А это для меня значило, что нужно искать дальше.

Я встретился с рецензентом (майором КГБ в отставке) и рассказал ему о своих проблемах с архивами. Тот подумал и сказал: «А ведь именно в этом году есть возможность тебе помочь. Дело в том, что в Казани ФСБ открывает свой музей. Сотрудники - парни молодые, по всем архивам ходят, и у них есть допуск. Ты от горархива в музей ФСБ запрос пошли». И вскоре пришел ответ. Главное в нем было то, что в открытом Национальном архиве РТ сохранился фонд ЧК Бугульмы (дело № Р5853) за 1918 год. Помимо официального запроса тогдашний директор городского архива Н. Моисеева по своей инициативе позвонила знакомым сотрудникам Национального архива и попросила отыскать нужное дело и сделать выборку по интересующим меня фамилиям чекистов-бандитов. Пришел ответ - два листа компьютерного текста с обеих сторон. В них рассказывалось о становлении, составе и ликвидации Бугульминского ЧК, а также приводились записки коменданта города.

Глава 2

Выписки из дела № Р5853

Емельян Филиппович Жукович (29 лет, 1889 года рождения) в заявлении от 19 октября 1918 года просит принять его в ряды РКП(б). Через два дня Жукович и Падышев утверждаются членами ревкома на должность сотрудников ЧК, а уже 12 ноября Жукович назначается председателем ЧК. В его подчинении сотрудники: Павел Гордон (следователь), Андрей Оленев (секретарь), Василий Кабалин (следователь) и оперработники Раевский, Падышев, Вайзберг, Курочкин, Ерохин.

Назначение на должность Жуковича прошло неоднозначно. «За» проголосовали девять человек, «против» - два, четверо воздержались. При голосовании находился председатель Самарской губЧК Иоганн Генрихович Бирн, но принимал ли он участие в голосовании, неизвестно. Почему такой разнобой мнений по кандидату? Белоклоков считал Жуковича и Гордона агентами польской дефинизивы (контрразведки) и «двуйки» - разведки, поскольку они поляки и пришли в Бугульму из Гродно с колонной польских беженцев. Где Белоклоков взял эти данные, тоже неизвестно.

При голосовании Жуковичу был задан вопрос: «Где вы находились во время взятия Бугульмы чехословаками?». Жукович ответил: «Я находился в командировке в Уфе по заданию Бугульминского исполкома, а затем скрывался в доме своих родителей в деревне Спиридоновке Бугульминского уезда». Этот весьма расплывчатый ответ Жуковича, видимо, не всех членов комиссии удовлетворил, но проверять сказанное не стали.

Получив эти данные, я попросил знатока тех мест, о которых упоминает Жукович, - Г. Лыткова (бывший председатель профкома полевых партий ОАО «Татнефтегеофизика») навести справки. Вернувшись из Спиридоновки (ныне в составе Лениногорского района), Геннадий Григорьевич сообщил, что в сельсовете документов о семье Жуковичей не сохранилось; старожилы деревни такой фамилии не помнят. Но старики предполагают, что, возможно, если такая семья и жила в деревне, а сына-предателя расстреляли, то родителей Жуковичей либо тоже расстреляли, либо выслали за пределы района. Могли и сами уехать куда подальше от людского осуждения. Такое бывало.

Комендант города вел записи движения дел: кто из арестованных за каким следователем числится. Дела вели комиссары Самарской следственной комиссии губЧК, а также следователи, назначенные местным комитетом партии (партследователи). Он пишет, что 14 апреля 1919 года подследственные Жукович, Гордон, Падышев, Кабалин переведены из арестного помещения при уездной милиции в тюрьму. И главная запись от 5 марта того года: бугульминскую ЧК расформировать, а неразрешенные дела передать в ведение милиции. То есть все следователи пришли к единому мнению о виновности четверых чекистов. На этом цепочка моих расследований обрывалась.

Дела за 19-20 годы так и не найдены, следственных материалов нет. Как же сложилась судьба оставшихся четверых бандитов?

Вспомнил разговор сотрудников краеведческого музея о том, что Белоклоков, проживая в Ленинграде с 1925 года, наездами бывал в Бугульме. В последний раз, уезжая, он сказал, что дополнит воспоминания от 1969 года и передаст их в музей, однако не передал, возможно, отдал кому-то на хранение. Но кому?

Как-то зашел в центральную библиотеку, чтобы снять из книги по архитектуре копию фотографии дома купчих Тарасовых, где находились следственно-революционная комиссия, отдел юстиции и комнаты судей первого и второго участка. (Дом этот, к сожалению, снесли, хотя он и относился к памятникам деревянного зодчества. Сейчас на этом месте пустырь, огороженный забором. Кстати, дом купца Филонова, где располагалась ЧК, тоже снесли. Сколько таких памятных мест в Бугульме пропало! Рассказывать о них - отдельная история.) Пока снимали копию, поделился с библиотекарями, чем занимаюсь, посетовал, что не могу найти полного текста воспоминаний А. Белоклокова. И - о чудо! - оказалось, что толстая тетрадь объемом более ста страниц в картонном переплете с фотографией Белоклокова спокойно лежит в архиве читального зала. Текст воспоминаний заверен его личной подписью - подписью пенсионера союзного значения Белоклокова, а некоторые страницы - печатью обкома КПСС. Они написаны в Ленинграде в 1980 году. Я попросил снять копии страниц, которые относились к делу банды Жуковича, совместил их со своими документами - и в итоге получилось вот что.

Глава 3

«Ваше слово, товарищ Маузер!»

В феврале 1918 года на первом съезде Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов уезда была создана народная милиция. Уезд разделили на девять участков: один в городе и восемь в уезде. А.Г. Белоклокова назначили зампредисполкома и координатором работы уголовно-розыскной и общей милиции, первым начугро - Ивана Алексеевича Ушакова, из бывших матросов, а его заместителем - уже известного нам Василия Федоровича Арзютова, демобилизованного солдата Первой мировой войны. Председателем ЧК стал сотрудник политотдела Пятой армии Л.Певзнер.

А.Белоклоков писал: «После изгнания белочехов и белогвардейцев из Бугульминского уезда жизнь стала налаживаться. Но в ЧК пробрались провокаторы и даже польские шпионы. Так, из Самары были присланы Е. Жукович, Падышев, Раевский и Гордон. Жукович и Гордон оказались поляками. Первые три месяца эта пятерка работала в пользу Советской власти. Когда же период чрезвычайных мер прошел - надо было действовать в соответствии с законами Советской власти. Тут стало проявляться беззаконие, и они из советских чекистов превратились в бандитов, серийных убийц. Настраивали народ против Советской власти. Жукович и Гордон дошли до такой наглости, что купца убьют, отберут у него меховое пальто с бобровым воротником и бобровой шапкой, наденут на себя и в этом виде выступают перед городской массой».

Здесь хотел бы сделать отступление и рассказать вот о чем. Пока шел розыск архивных документов, в Казани в 2010 году в свет вышла книга бугульминца, члена-корреспондента РАН А. Ефремова «Колумб Оренбургского края». Некоторые страницы ее высвечивают личности чекистов уже в ином свете - преступников высшей степени цинизма.

Вот факты из книги. Н.В. Скалона (родственника П. Рычкова) арестовали в ночь с 7 на 8 ноября 1918 года как участника по делу контрреволюционного заговора Николаевского собора Бугульмы. После ареста Николая Васильевича жена в панике начала разыскивать мужа. Обратилась в ЧК. Ее там успокоили, сказав, что муж не арестован, но в заложниках и скоро вернется домой. А пока «она должна внести за него выкуп 56 000 рублей». Младший сын Н.В. Скалона Николай позже подтвердил: «Помню, как мы с мамой пошли деньги вносить. Сколько, она не сказала, но в ЧК деньги взяли, заверив, что отец на земляных работах где-то под Самарой и скоро будет дома». Весной 1919 года Софье Николаевне кто-то сообщил, что за Бугульмой найдены тела убитых - тех, которые были арестованы вместе с Н.В. Скалоном. Она пошла с сыном Василием и нашла тело мужа среди расстрелянных. То есть чекисты, зная, что Скалон расстрелян, деньги за труп с жены все же взяли. Несчастный пролежал всю зиму под снегом в нескольких сотнях метров от дома, не преданный земле.

Расстрел производил взвод городской комендатуры на окраине города. Ныне это район кирзавода (городская баня).

В январе 1919 года Белоклоков был назначен председателем Государственной контрольной комиссии с чрезвычайными полномочиями, которая должна была снимать и отстранять от работы лиц, не внушающих доверия, занимающихся неблаговидными делами, компрометирующими Советскую власть. После проверки уездный исполком освободил Жуковича от обязанности председателя ЧК, вместо него назначили члена уездного исполкома Большеголового. Новый председатель ЧК пришел принимать дела уже под вечер. В ту же ночь Большеголовов вместе с женой исчез навсегда. Установить, где он и при каких обстоятельствах пропал, так и не удалось. Хотя самому Белоклокову мотив был понятен, однако доказательств убийства семьи Большеголового у него не было. Тогда А.Белоклоков и председатель уисполкома Ю.Д.Бакулин пошли в дом пропавших, осмотрели сундуки и приказали все имущество сдать в отдел социального обеспечения. Через некоторое время, когда Анатолий Григорьевич находился в командировке, Жукович сфальсифицировал против него дело, по возвращении в Бугульму задержал Белоклокова на дороге, завез к себе в ЧК и держал как арестованного. Кучер Белоклокова доложил о происшествии председателю исполкома, и тот потребовал, чтобы дали телеграмму на имя М.И. Калинина. На третий день получают его телеграфное распоряжение: «Немедленно освободить и дать объяснение». Белоклокова освобождают. В это время Анатолий Григорьевич узнал судьбу конфискованного имущества семьи Большеголовых: чекисты выбрали все ценное, что нашли в сундуке, и поделили между собой.

После вызволения Белоклокова бандиты не раз из-за угла производили на него покушения, стреляли по ночам. Он дал задание начальнику уголовного отдела Ушакову следить за действиями Жуковича. Вскоре было установлено, что его пятерка по ночам ходит по богатым домам и грабит, а сопротивляющихся убивает. Сколько семей было убито до сего времени - неизвестно. Но на последней жертве, когда банда наметила ограбить дом Василия Пузанова, преступники попались.

Вот как это произошло. Совершив налет на дом землевладельца и купца, торговавшего хлебом, В. Пузанова, бандиты убили всю семью, даже детей не пожалели. При осмотре трупов в морге уездный врач Н.М. Земляницын обнаружил, что прислуга еще жива. Очнувшись, женщина назвала доктору фамилию одного из убийц - чекиста Раевского. Врач, опасаясь за ее жизнь, увез домой, а вместо нее распорядился похоронить в закрытом гробу неизвестную беженку, скончавшуюся от тифа. Затем Земляницын тайно встретился с начальником уголовного розыска Ушаковым, которому доверял, поскольку последний дважды спасал его от уличных грабителей, и рассказал о разбойном нападении. Ушаков понимал, что он один в противостоянии с оборотнями не победит, а потому доложил обо всем куратору угрозыска Белоклокову. Они образовали группу, в которую взяли Арзютова и нескольких проверенных солдат-окопников.

Чекиста Раевского взяли по-тихому на улице и повезли в дом, где доктор Земляницын тайно лечил раненую прислугу купца Пузанова. Раевский, увидев ожившую «покойницу», впал в ступор. А прислуга показала на него рукой и тихо произнесла: «Это он в меня стрелял, я его знаю, его фамилия Раевский. С ним было еще четверо мужчин, все были с узлами, которые они вынесли из дома Пузанова».

И Раевский стал давать показания как по делу Пузанова, так и по другим налетам. После того как показания прислуги и Раевского оформили на бумаге, Белоклоков пошел по городу и стал собирать товарищей по фронту, и только после этого отряд произвел задержание чекистов - кого дома, кого в здании ЧК. Были проведены личные досмотры и обыски по месту жительства и службы. Все изъятое у каждого оформляли отдельным протоколом, что и позволило следователям «привязать» через вещдоки каждого члена банды к конкретному преступлению. Но для этого Ушакову пришлось в прифронтовом городе провести большую работу по поиску людей (свидетелей), которые бывали в домах убитых и могли опознать вещи и ценности. Благодаря уездному доктору Земляницыну, его профессиональному и гражданскому долгу выжившая женщина стала ключевым свидетелем и дала нить к ликвидации банды.

Угрозыск собрал все материалы, а Белоклоков доложил о них ревкому. Ревком вынес приговор: всю пятерку расстрелять, имущество конфисковать. Одного из членов пятерки - Раевского - расстреляли сразу. Есть даже версия, что это по предложению правоохранительных органов сделал добровольно кто-то из подельников. Следовало привести приговор в исполнение к остальным участникам банды, но в это время прибывший из Самары зампредседателя губернского ЧК задержал исполнение приговора впредь до изменения обстановки: в марте 1919 года колчаковская армия так быстро продвигалась, особенно лыжники, что в Бугульме началась срочная эвакуация. Получилось, что зампред ЧК спас оставшуюся четверку «чекистов» от немедленного расстрела в Бугульме.

Из воспоминаний А.Белоклокова: «При эвакуации имущества семей к эшелону был прицеплен вагон казенного имущества и из ЧК, в котором находилось все награбленное бандитами имущество. Я как член ревкома потребовал от сопровождающих, чтобы они этот вагон отцепили в Симбирске (Ульяновске), а лиц, приговоренных к высшей мере, расстреляли на месте. Начальником эшелона был назначен Н.И. Лоренгаль». Белоклоков был уверен, что Лоренгаль в Симбирске сделает все как надо, а сам с отрядом ушел в Мелекесс, и уже оттуда он поехал в Симбирск, где узнал, что эшелон отправлен в Саранск, в Мордовию. Прибыв в Саранск, стал искать вагон, но ему на станции за-явили, что вагон с конфискатом и арестованными отправили дальше. Он пошел к коменданту станции, объяснил, в чем дело. Тот дал телеграмму по дорогам о задержании вагона, но все было бесполезно. Вагон, а вместе с ним ценности и бандиты исчезли. Позже стало известно: вагон каким-то образом дошел аж до самой польской границы.

А в конце мая 1920 года Жукович и Гордон появились в Самарской губЧК. Их приход сюда по времени был рассчитан точно, так как 20 мая 1920 года город наш, Бугульма, отошел к Татарской АССР. Оборотни-чекисты посчитали, что в Самаре их прежней работой в Бугульме интересоваться не будут. Белоклоков в губЧК о них тоже не сообщил, решив, что с марта 1919-го по май 1920 года бандиты, вероятнее всего, погибли у польской границы. Кроме того, на руку последним было то, что первый председатель самарского ЧК И.Бирн уже там не служил, поскольку в 1919 году был переведен на партийную работу и вернулся в ЧК только в 1921 году.

Но начальником особого отдела ЧК в тот момент был большевик Беляев - человек опытный, профессионал. Рассказ невесть откуда появившегося Жуковича о том, что вагон с конфискатом отобрали в качестве трофея польские солдаты, а его самого и товарищей отпустили, потому что они назвались простыми сопровождающими груза - лицами гражданскими, вызвал у него серьезные сомнения. Недолго думая, Беляев дал указание задержать вновь прибывших «чекистов» для проверки, а сам послал в Бугульму сотрудников отдела для проверки их показаний. Коллеги по возвращении сообщили Беляеву, что все показания новеньких - ложь. Примерно в это же время в Бугульме к Белоклокову пришел его товарищ (солдат-окопник), который участвовал в задержании бандитов в 1919 году, и рассказал, что видел Жуковича и Гордона живыми и невредимыми в Самаре. Белоклоков немедленно телеграфировал в губЧК Самары о том, что Жукович и Гордон предатели, бандиты и серийные убийцы и, по его мнению, причастны к добровольной передаче вагона с конфискатом польской стороне, и срочно послал нарочным решение ревкома от весны 1919 года.

Так сложилась вся «мозаика». Коллегия губЧК приняла постановление - решение ревкома Бугульмы привести в исполнение. И «товарищ Маузер» дважды сказал свое слово. А вот как сложилась судьба оборотней Падышева и Кобалько, неизвестно.

Но важно, чтобы сегодняшний читатель знал, почему решение ревкома о расстреле тогда, в двадцатых годах, имел законную силу: он действовал в рамках декрета о суде № 1 от 21.11.1917 года. Уголовно-процессуальный и Уголовный кодексы еще не были написаны. Прокуратуры нет. Суды и трибуналы руководствовались только пролетарским правосознанием. И было еще постановление Совета народных комиссаров, подписанное В.Ульяновым (Лениным), где говорилось, что «во фронтовых и прифронтовых городах и приравненных к ним местностях (а Бугульма в 1918-1919 годах, как мы все помним из истории родного города, была именно таким местом. - Прим. автора ) ревкомы вправе своим решением применять расстрел заговорщиков, крупных спекулянтов, убийц, бандитов, агентов иностранных разведок и лиц, совершивших преступления по должности». Так что решение ревкома было абсолютно законным.

Вместо эпилога

Розыск завершен, но полного удовлетворения он не принес, потому что нет четкого доказательного ответа на вопрос: «Жукович - кто он? Агент польской разведки, как утверждает А.Белоклоков, или «перевертыш», который, используя мандат ЧК, претворял в жизнь лозунг «Грабь награбленное»?». Думаю, ответ мы еще со временем услышим - от историков военной контрразведки.

Тайна банды Жуковича перестала существовать. Читатель и родственники погибших узнали новую, возможно, для кого-то нелицеприятную страницу истории Бугульмы. Но что было - то было.

Мне не стыдно за своих ветеранов - героев книг об уездном угрозыске. В нем служили профессионалы своего дела, искатели истины, с флером романтики в душе, и просто порядочные люди. Но время распорядилось так, что они, живые и мертвые, попали под арест Времени, Системы, Ржавчины чиновничьего равнодушия, а дела их закрыли в архив, где они со временем покрылись толстым слоем пыли. Рукописи не горят, так утверждают. Сгорают люди. Но память о них остается.