Сочинение на тему: как вы оцениваете поступок малыша джерри? (дж. лондон

Ветер мчится – хо-хо-хью! –
Прямо в Калифорнию.
Сакраменто – край богатый:
Золото гребут – лопатой!

Худенький мальчик тонким пронзительным голосом распевал эту морскую песню, которую во всех частях света горланят матросы, когда крутят лебёдку, снимаясь с якоря, чтобы двинуться в порт Фриско. Это был обыкновенный мальчуган, который никогда и моря-то в глаза не видел, но всего в двухстах футах от него – только спуститься с утёса – бурлила река Сакраменто. Малыш Джерри так звали его, потому что был ещё старый Джерри, его отец; от него-то и слышал Малыш эту песню и от него же унаследовал ярко-рыжие вихры, задорные голубые глаза и очень белую, усыпанную веснушками кожу.
Старый Джерри был моряк, он добрую половину своей жизни плавал по морям, а песня матросу сама просится на язык. Но однажды, а каком-то азиатском порту, когда он вместе с двадцатью другими матросами пел, выбиваясь из сил над проклятой лебёдкой, слова этой песни впервые заставили его призадуматься всерьёз. Очутившись в Сан-Франциско, он распрощался со своим кораблём и с морем и отправился поглядеть собственными глазами на берега Сакраменто.
Тут-то он и увидел золото. Он нанялся работать на рудник "Золотая грёза" и оказался в высшей степени полезным человеком при устройстве подвесной дороги на высоте двухсот футов над рекой.
Затем эта дорога осталась под его надзором. Он следил за тросами, держал их в исправности, любил их и вскоре стал незаменимым работником на руднике "Золотая грёза". А потом он полюбил хорошенькую Маргарет Келли, но она очень скоро покинула его и малютку Джерри, который только-только начинал ходить, и уснула непробудным сном на маленьком кладбище, среди больших суровых сосен.
Старый Джерри так и не вернулся на морскую службу. Он жил возле своей подвесной дороги и всю любовь, на какую способна была его душа, отдал толстым стальным тросам и малышу Джерри. Для рудника "Золотая грёза" наступили чёрные дни, но и тогда старик остался на службе у Компании – сторожить заброшенное предприятие.
Однако сегодня утром его что-то не было видно. Один только малыш Джерри сидел на крылечке и распевал старую матросскую песню. Он сам приготовил себе завтрак и уже успел управиться с ним, а теперь вышел поглядеть на белый свет. Неподалёку, шагах в двадцати от него, возвышался громадный стальной барабан, на который наматывался бесконечный металлический трос. Рядом с барабаном стояла тщательно закреплённая вагонетка для руды. Проследив взглядом головокружительный полет стальных тросов, перекинутых высоко над рекой, малыш Джерри различил далеко на том берегу другой барабан и другую вагонетку.
Сооружение это приводилось в действие просто силой тяжести: вагонетка двигалась, увлекаемая собственным весом, а в это время с противоположного берега двигалась пустая вагонетка. Когда нагружённую вагонетку опорожняли, а пустую нагружали рудой, всё повторялось снова, повторялось много, много сотен и тысяч раз, с тех пор как старый Джерри стал смотрителем подвесной дороги.
Малыш Джерри перестал петь, услышав приближающиеся шаги. Высокий человек в синей рубахе, с винтовкой на плече вышел из соснового леса. Это был Холл, сторож на руднике "Жёлтый Дракон", расположенном примерно в миле отсюда вверх по течению Сакраменто, где тоже была перекинута дорога на тот берег.
– Здорово, Малыш! – крикнул он. – Что ты тут делаешь один-одинешенек?
– А я здесь теперь за хозяина, – ответил Малыш Джерри как нельзя более небрежным тоном, словно ему не впервой было оставаться одному. – Отец, знаете, уехал.
– Куда уехал? – спросил Холл.
– В Сан-Франциско. Он ещё вчера вечером уехал. Брат у него умер, где-то в Старом Свете. Вот он и поехал с адвокатом потолковать. Завтра вечером вернётся.
Все это Джерри выложил с гордым сознанием, что на него возложена большая ответственность – самолично сторожить рудник "Золотая Грёза". Видно было в то же время, что он страшено рад замечательному приключению – возможности пожить совсем одному на этом утёсе над рекой и самому готовить себе завтрак, обед и ужин.
– Ну, смотри, будь поосторожней, – посоветовал ему Холл, – не вздумай баловать с тросами. А я вот иду посмотреть, не удастся ли подстрелить оленя в каньоне "Колченогой Коровы".
– Как бы дождя не было, – степенно промолвил Джерри.
– А мне что! Промокнуть, что ли, страшно? – засмеялся Холл и, повернувшись, скрылся между деревьями.
Предсказание Джерри насчёт дождя сбылось. Часам к десяти сосны заскрипели, закачались, застонали, стёкла в окнах задребезжали, дождь захлестал длинными косыми струями. В половине двенадцатого Джерри развёл огонь в очаге и, едва пробило двенадцать, уселся обедать.
"Сегодня уж, конечно, гулять не придется", – решил он, тщательно вымыв и убрав посуду после еды. И еще подумал: "Как, должно быть, вымок Холл! И удалось ли ему подстрелить оленя?"
Около часу дня постучали в дверь, и, когда Джерри открыл, в комнату стремительно ворвались мужчина и женщина, словно их силком впихнул ветер. Это был мистер и миссис Спиллен, фермеры, жившие в уединённой долине, милях в двенадцати от реки.
– А где Холл? – запыхавшись, отрывисто спросы Спиллен.
Джерри заметил, что фермер чем-то взволнован и куда-то торопится, а миссис Спиллен, по-видимому, очень расстроена.
Это была худая, совсем уже поблёкшая женщина, много поработавшая на своём веку; унылый, беспросветный труд наложил на её лицо тяжёлую печать. Та же тяжкая жизнь согнула спину её мужа, искорёжила его руки и покрыла волосы сухим пеплом ранней седины.
– Он на охоту пошел, в каньон "Колченогой Коровы". А вам что, на ту сторону, что ли, надо?
Женщина стала тихонько всхлипывать, а у Спиллена вырвался возглас, выражавший крайнюю досаду. Он подошел к окну. Джерри стал с ним рядом и тоже поглядел в окно, в сторону подвесной дороги; тросов почти не было видно за густой пеленой дождя.
Обычно жители окрестных селений переправлялись через Сакраменто по канатной дороге "Жёлтого Дракона". За переправу полагалась небольшая плата, из которой Компания "Жёлтого Дракона" платила жалованье Холлу.
– Нам надо на тот берег, Джерри, – сказал Спиллен. – Отца у нее, – он ткнул пальцем в сторону плачущей жены, – задавило на руднике, в шахте "Клеверного Листа". Там взрыв был. Говорят, не выживет. А нам только что дали знать.
Джерри почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Он понял, что Спиллен хочет переправиться по тросам "Золотой Грёзы", но без старого Джерри он не мог решиться на такой шаг, потому что по их дороге не возили пассажиров, и она уже давно находилась в бездействии.
– А может быть, Холл скоро придёт, – промолвил мальчик. Спиллен покачал головой.
– А отец где? – спросил он.
– В Сан-Франциско, – коротко ответил Джерри.
С хриплым стоном Спиллен яростно хлопнул кулаком по ладони. Жена его всхлипывала всё громче, и Джерри слышал, как она причитала: "Ах, не поспеем, не поспеем, умрёт..."
Мальчик чувствовал, что и сам вот-вот заплачет; он стоял в нерешимости, не зная, что предпринять. Но Спиллен решил за него.
– Послушай, Малыш, – сказал он тоном, не допускающим возражений, – нам с женой надо переправиться во что бы то ни стало по твоей дороге. Можешь ты нам помочь в этом деле – запустить эту штуку?
Джерри невольно попятился, точно ему предложили коснуться чего-то недозволенного.
– Я лучше пойду посмотрю, не вернулся ли Холл, – робко сказал он.
– А если нет? Джерри снова замялся.
– Если случится что, я за все отвечаю. Видишь ли, Малыш, нам до зарезу надо на ту сторону. – Джерри нерешительно кивнул. – А дожидаться Холла нет никакого смысла, – продолжал Спиллен, – ты сам понимаешь, что из каньона "Колченогой Коровы" он не скоро вернется. Так что идём-ка, запусти барабан.
"Не удивительно, что у миссис Спиллен был такой испуганный вид, когда мы помогали ей забираться в вагонетку", – невольно подумал Джерри, глянув вниз, в пропасть, которая сейчас казалась совсем бездонной.
Дальнего берега, находившегося на расстоянии семисот футов, вовсе не было видно сквозь ливень, гонимые неистовым ветром клочья облаков, яростную пену и брызги.
А утёс, на котором они стояли, уходил отвесной стеной прямо в бурлящую мглу, и казалось, что от стальных тросов туда, вниз не двести футов, а по крайней мере миля.
– Ну, готово? – спросил Джерри.
– Давай! – во всю глотку заорал Спиллен, чтобы перекричать вой ветра.
Он уселся в вагонетку рядом с женой и взял её за руку.
Джерри не понравилось это.
– Вам придётся держаться обеими руками: ветер сильно швыряет? – крикнул он.
Муж с женой тотчас же разняли руки и крепко ухватились за края вагонетки, а Джерри осторожно отпустил тормозной рычаг. Барабан не спеша завертелся, бесконечный трос стал разматываться, и вагонетка медленно двинулась в воздушную пропасть, цепляясь ходовыми колёсами за неподвижный рельсовый трос, протянутый вверху.
Джерри уже не в первый раз пускал в ход вагонетку. Но до сих пор ему приходилось это делать только под наблюдением отца. Он осторожно регулировал скорость движения при помощи тормозного рычага. Тормозить было необходимо, потому что от бешеных порывов ветра вагонетка сильно раскачивалась, а перед тем, как совсем скрыться за стеной дождя, она так накренилась, что чуть не вывернула в пропасть свои живой груз.
После этого Джерри мог судить о движении вагонетки только по движению троса. Он очень внимательно следил, как трос разматывается с барабана.
– Триста футов... – шептал он, по мере того как проходили отметки на кабеле, – триста пятьдесят... четыреста... четыреста...
Трос остановился. Джерри дёрнул рычаг тормоза, но трос не двигался. Мальчик обеими руками схватился за трос и потянул его на себя, стараясь сдвинуть его с места. Нет! Где-то явно застопорило. Но где именно, он не мог догадаться, и вагонетки не было видно. Он поднял глаза вверх и с трудом различил в воздухе пустую вагонетку, которая должна была двигаться к нему с такой же скоростью, с какой вагонетка с грузом удалялась. Она была от него примерно в двухстах пятидесяти футах. Это означало, что где-то в серой мгле, на высоте двухсот футов над кипящей рекой и на расстоянии двухсот пятидесяти футов от другого берега, висят в воздухе застрявшие в пути Спиллен с женой.
Три раза Джерри окликал их во всю силу своих лёгких, но голос его тонул в неистовом рёве непогоды. В то время как он лихорадочно перебирал в уме, что бы такое сделать, быстро бегущие облака над рекой вдруг поредели и разорвались, и он на мгновение увидел вздувшуюся Сакраменто внизу и висящую в воздухе вагонетку с людьми. Затем облака снова сошлись, и над рекой стало ещё темнее, чем раньше.
Мальчик тщательно осмотрел барабан, но не обнаружил в нём никаких неполадок. По-видимому, что-то неисправно в барабане на том берегу. Страшно было представить себе, как эти двое висят над пропастью среди ревущей бури, раскачиваясь в утлой вагонетке, и не знают, почему ока вдруг остановилась. И подумать только, что им придётся так и висеть до тех пор, пока он не переправится на тот берег по тросам "Жёлтого дракона" и не доберётся до злополучного барабана, из-за которого всё это стряслось!
Но тут Джерри вспомнил, что в чулане, где хранятся инструменты, есть блок и верёвки, и со всех ног бросился за ними. Он быстро прикрепил блок к тросу и стал тянуть – тянул изо всех сил, так что руки прямо отрывались от плеч, а мускулы, казалось, вот-вот лопнут. Однако трос не сдвинулся с места. Теперь уж ничего другого не оставалось, как перебраться на тот берег.
Джерри уже успел промокнуть до костей, так что теперь сломя голову бежал к "Жёлтому дракону", даже не замечая дождя. Ветер подгонял его, и бежать было легко, хоть и беспокоила мысль, что придётся обойтись без помощи Холла и некому будет тормозить вагонетку.
Он сам соорудил себе тормоз из крепкой верёвки, которую накинул петлёй на неподвижный трос.
Ветер с бешеной силой налетел на него, засвистел, заревел ему в уши, раскачивая и подбрасывая вагонетку, и малыш Джерри ещё яснее представил себе, каково сейчас тем двоим – Спиллену и его жене. Это придало ему мужества. Благополучно переправившись, он вскарабкался по откосу и, с трудом удерживаясь на ногах от порывов ветра, но всё же пытаясь бежать, направился к барабану "Золотой грёзы".
Осмотрев его, Малыш с ужасом обнаружил, что барабан в полном порядке. И на этом и на другом конце всё в исправности. Где же в таком случае застопорило? Не иначе, как посредине!
Вагонетка с четой Спилленов находилась от него всего на расстоянии двухсот пятидесяти футов. Сквозь движущуюся дождевую завесу Джерри мог различить мужчину и женщину, скорчившихся на дне вагонетки и словно отданных на растерзание разъярённым стихиям.
В промежутке между двумя шквалами он крикнул Спиллену, чтобы тот проверил, в порядке ли ходовые колёсики. Спиллен, по-видимому, услыхал его, потому что Джерри видел, как он, приподнявшись на колени, ощупал оба колёсика вагонетки, затем повернулся лицом к берегу:
– Здесь всё в порядке, Малыш!
Джерри едва расслышал эти слова, но смысл их дошел до него. Так что же всё-таки случилось? Теперь уже можно было не сомневаться, что всё дело в пустой вагонетке; её не было видно отсюда, но он знал, что она висит там, в этой ужасной бездне, за двести футов от вагонетки Спиллена.
Он, не задумываясь, решил, что надо делать. Ему было всего четырнадцать лет, этому худощавому, подвижному мальчугану, но он вырос в горах, отец посвятил его в разные тайны матросского искусства, и он совсем не боялся высоты.
В ящике с инструментами около барабана он разыскал старый гаечный ключ, небольшой железный прут и целую связку почти нового манильского шпагата. Он безуспешно пытался найти какую-нибудь дощечку, чтобы смастерить себе некое подобие матросской люльки, но под рукой не оказалось ничего, кроме громадных тесин; распилить их было нечем, и он вынужден был обойтись без удобного седла.
Седло, которое Джерри себе устроил, было проще простого: он перекинул канат через неподвижный трос, на котором висела пустая вагонетка, и, затянув его узлом, сделал большую петлю; сидя в этой петле, он без труда мог достать руками до троса и держаться за него. А вверху, где петля должна была тереться о металлический трос, он подложил свою куртку, потому что, как ни искал, нигде не мог найти тряпки или старого мешка.
Наскоро закончив все эти приготовления, Джерри повис в своей петле и двинулся прямо в бездну, перебирая руками трос. Он взял с собой гаечный ключ, небольшой железный прут и несколько футов верёвки. Путь его лежал не горизонтально, а несколько вверх, но не подъём затруднял его, а страшный ветер. Когда бешеные порывы ветра швыряли Джерри то туда, то сюда и чуть не переворачивали кругом, он чувствовал, что сердце у него замирает от страха. Ведь трос совсем старый... А вдруг он не выдержит его тяжести и этих бешеных натисков ветра – не выдержит и оборвётся?
Это был самый откровенный страх. Джерри чувствовал, как у него сосёт под ложечкой, а колени дрожат мелкой дрожью, которую он не в силах был сдержать.
Но Малыш мужественно продолжал свой путь. Трос был ветхий, раздёрганный, острые концы оборванных проволок, торчавшие во все стороны, в кровь раздирали руки. Джерри заметил это, только когда решил сделать первую остановку, и попытался докричаться до Спилленов. Их вагонетка висела теперь прямо над ним, на расстоянии всего нескольких футов, так что он уже мог объяснить им, что случилось и зачем он пустился в это путешествие.
– Рад бы помочь тебе, – крикнул Спиллен, – да жена у меня совсем не в себе! Смотри, Малыш, будь осторожнее! Сам я напросился на это, но теперь, кроме тебя, нас некому вызволить.
– Да уж так я вас не оставлю! – крикнул ему в ответ Джерри, – Скажите миссис Спиллен, что не пройдёт минуты, как она будет на той стороне.
Под слепящим проливным дождём, болтаясь из стороны в сторону, как соскочивший маятник, чувствуя нестерпимую боль в изодранных ладонях, задыхаясь от усилий и от врывавшейся в лёгкие стремительной массы воздуха, Джерри, наконец, добрался до пустой вагонетки.
С первого же взгляда мальчик убедился, что не напрасно совершил это страшное путешествие. Вагонетка висела на двух колёсиках; одно из них сильно поистёрлось за время долгой службы и соскочило с троса, который был теперь намертво зажат между самим колёсиком и его обоймой.
Ясно было, что прежде всего надо освободить колёсико из обоймы, а на время этой работы вагонетку необходимо крепко привязать верёвкой к неподвижному тросу.
Через четверть часа Джерри, наконец, удалось привязать вагонетку, – это было всё, чего он добился. Чека, державшая колёсико на оси, совсем заржавела и стала намертво. Джерри изо всей силы колотил по ней одной рукой, а другой держался, как мог, но ветер непрерывно налетал и раскачивал его, и он очень часто промахивался и не попадал по чеке. Девять десятых всех его усилии уходило на то, чтобы удержаться на месте; опасаясь уронить ключ, он привязал его к руке носовым платком.
Прошло уже полчаса. Джерри сдвинул чеку с места, но вытащить её ему не удалось. Десятки раз он готов был отчаяться, всё казалось напрасным – и опасность, которой он себя подвергал, и все его старания. Но внезапно его словно осенило. С лихорадочной поспешностью он стал рыться в карманах. И нашёл то, что ему было нужно, – длинный толстый гвоздь.
Если бы не этот гвоздь, который неведомо когда и как попал к нему в карман, Джерри пришлось бы снова возвращаться на берег. Продев гвоздь в отверстие чеки, он, наконец, ухватил её, и через минуту чека выскочила из оси.
Затем началась возня с железным прутом, которым он старался освободить колёсико, застрявшее между тросом и обоймой. Когда это было сделано, Джерри поставил колёсико на старое место и, с помощью верёвки подтянув вагонетку, посадил, наконец, колёсико на металлический трос.
Однако на всё это потребовалось немало времени. Часа полтора прошло с тех пор, как Джерри сюда добрался. И вот теперь он, наконец, решился вылезти из своего "седла" и прыгнуть в вагонетку.
Он отвязал верёвку, которая её держала, и колёсики медленно заскользили по тросу. Вагонетка двинулась. И мальчик знал, что где-то там внизу – хотя ему это и не было видно – вагонетка со Спилленами тоже двинулась, только в обратном направлении.
Теперь ему уже не нужен был тормоз, потому что вес его тела достаточно уравновешивал тяжесть другой вагонетки. И скоро из мглы облаков показался высокий утёс и старый, знакомый, уверенно вращавшийся барабан.
Джерри соскочил на землю и закрепил свою вагонетку.
Он проделал это спокойно и тщательно. А потом вдруг – совсем уже не по-геройски – бросился на землю у самого барабана, невзирая на бурю и ливень, и громко расплакался.
Причин для этого было немало: нестерпимая боль в изодранных руках, страшная усталость и сознание, что он, наконец, освободился от ужасного нервного напряжения, не отпускавшего его несколько часов, и ещё – горячее, захватывающее чувство радости оттого, что Спиллен с женой теперь в безопасности.
Они были далеко и, понятно, не могли его поблагодарить, но он знал, что где-то там, за разъярённой, беснующейся рекой, они сейчас спешат по тропинке к шахте "Клеверного листа".
Джерри, пошатываясь, побрёл к дому. Белая ручка двери окрасилась кровью, когда он взялся за неё, но он даже не заметал этого. Мальчик был горд и доволен собой, ибо твёрдо знал, что поступил правильно; а так как он ещё не умел хитрить, то не боялся признаться самому себе, что сделал хорошее дело. Одно только маленькое сожаление копошилось у него в сердце: ах, если бы отец был здесь и видел его!

Джек Лондон

На берегах Сакраменто

The Banks of the Sacramento (1903)

Из сборника " Для храбрости "

Перевод Марии Шишмаревой

Лондон Д. Собрание повестей и рассказов (1911--1916): М., "Престиж Бук", 2011.

Дуют ветры, ох-хо-хо!

К Кали-фор-ни-и.

Много -- слышно -- золота

Там, на Сакраменто!

Он был только мальчонкой, распевающим дискантом морскую песню, какую поют моряки всего земного шара, стоя у шпиля и поднимая якорь, чтобы отплыть в порт Фриско. Это был только мальчонка, никогда не видевший моря, но перед ним, в двухстах футах ниже, неслась река Сакраменто. Звали его молодой Джерри, а от отца, старого Джерри, он научился этой песенке и унаследовал копну ярко-рыжих волос, голубые бегающие глаза и белую кожу с неизбежными веснушками. Старик Джерри был моряком и полжизни плавал по морям, вечно преследуемый словами этой звонкой песни. А однажды он спел ее уже всерьез, в одном азиатском порту, пританцовывал вокруг шпиля с двадцатью товарищами. И в Сан-Франциско он распрощался со своим кораблем и с морем и отправился поглядеть собственными глазами на берега Сакраменто. И золото ему довелось увидеть: он нашел место на руднике "Желтая мечта" и оказался в высшей степени полезным при проведении через реку больших тросов, проходивших на высоте двухсот футов. Затем ему поручили присмотр за тросами, починку их и спуск вагонеток. Он полюбил свою работу и сделался неотъемлемой принадлежностью рудника "Желтая мечта". Вскоре он влюбился в хорошенькую Маргерет Келли, но она оставила его и молодого Джерри, едва только тот начал ходить, -- оставила для того, чтобы заснуть последним долгим сном среди высоких строгих сосен. Старый Джерри так и не вернулся к морю. Он остался у своих тросов, отдав им и молодому Джерри всю свою любовь. Настали для "Желтой мечты" тяжелые времена, а он по-прежнему оставался на службе у компании, сторожил заброшенное имущество. Но в то утро его не было видно. Только молодой Джерри сидел на приступке хижины и распевал старую песенку. Он приготовил и в одиночестве съел свой завтрак, а сейчас вышел поглядеть на мир. На расстоянии двадцати футов от него стоял стальной ворот, вокруг которого обегал бесконечный трос. У ворота приютилась прикрепленная к нему вагонетка для руды. Следя глазами за головокружительным бегом тросов до противоположного берега, он мог разглядеть другой ворот и другую вагонетку. Механизм приводился в движение силой тяжести; в силу собственной тяжести нагруженная вагонетка переправлялась через реку, а одновременно с этим другая вагонетка возвращалась назад пустой. Нагруженную вагонетку разгружали, а пустую наполняли рудой, и переправа повторялась, повторялась десятки тысяч раз с того дня, как старый Джерри сделался смотрителем при тросах. Молодой Джерри оборвал свою песню, услыхав приближающиеся шаги. Высокий мужчина в синей рубахе, с ружьем на плече, вышел из мрака сосен. Это был Холл, сторож рудника "Желтый дракон", тросы которого пересекали Сакраменто милей выше. -- Здорово, малыш! -- поздоровался он. -- Ты что тут делаешь один? -- Присматриваю за тросом, -- Джерри старался говорить развязно, словно это было самое обыкновенное дело. -- Папы-то ведь нет! -- Куда он ушел? -- спросил мужчина. -- В Сан-Франциско. Еще вчера вечером. У него брат умер за морем, и он пошел потолковать с адвокатами. Раньше, чем завтра к ночи, не вернется. Джерри говорил с гордостью -- на него ведь свалилась ответственность присматривать за имуществом "Желтой мечты", жить одному на утесе над рекой и самому стряпать себе обед. -- Ну, так ты будь поосторожнее, -- сказал Холл, -- и не дурачься с тросом. Я иду к ущелью Хромой Коровы, может, подцеплю там оленя. -- Похоже, что дождь собирается, -- заметил Джерри с рассудительностью взрослого. -- Не очень-то боюсь промокнуть, -- расхохотался Холл, исчезая за деревьями. Предсказание Джерри относительно дождя более чем оправдалось. К десяти часам сосны закачались и застонали, задребезжали окна хижины, и полил дождь, подхлестываемый дикими порывами ветра. В половине двенадцатого мальчуган развел огонь и ровно в двенадцать уселся за обед. Сегодня уж ему не выйти из дому, решил он, вымыв посуду и поставив ее на место; и он подумал, как вымокнет Холл и удастся ли ему подцепить оленя. В час раздался стук в дверь, а когда он открыл ее, в комнату, подгоняемые шквалом, ввалились, шатаясь, мужчина и женщина. Это были мистер и миссис Спиллен, владельцы ранчо, жившие в уединенной долине, милях в двенадцати в сторону от реки. -- Где Холл? -- спросил Спиллен; он говорил отрывисто и быстро. Джерри заметил, что он нервничает и движения его резки, а миссис Спиллен как будто сильно чем-то обеспокоена. Это была худая, поблекшая, измученная женщина; жизнь, наполненная тягостным бесконечным трудом, наложила на ее лицо свою грубую печать. И та же жизнь согнула плечи ее мужа, сделала его руки узловатыми, а волосы пыльно-серыми. -- Он пошел на охоту к Хромой Корове, -- ответил Джерри. -- Вы хотели перебраться на ту сторону? Женщина стала тихонько плакать, а Спиллен уронил какое-то проклятье и пошел к окну. Джерри присоединился к нему и выглянул наружу, где за частым ливнем не видно было тросов. Жители лесов этой части страны обычно переправлялись через Сакраменто по тросу "Желтого дракона". За эту услугу с них взималась скромная плата, а компания "Желтый дракон" платила из этих денег жалованье Холлу. -- Нам нужно перебраться на ту сторону, Джерри, -- сказал Спиллен, указывая пальцем через плечо на свою жену. -- С ее отцом случилась беда в Кловер-Лиф. Взрыв пороха. Едва ли выживет. Мы только что об этом узнали. Джерри почувствовал внутренний трепет. Он знал, что Спиллены хотели переправиться по тросу "Желтой мечты", а в отсутствие отца он не решался взять на себя такую ответственность, тросом никогда не пользовались для переправы пассажиров, а в сущности говоря, он долгое время был вообще без всякого употребления. -- Может, Холл скоро вернется, -- сказал он. Спиллен покачал головой и спросил: -- Где твой отец? -- В Сан-Франциско, -- кратко ответил Джерри. Спиллен застонал и, стиснув кулак, свирепо ударил им по ладони другой руки. Его жена заплакала громче, и Джерри услышал ее шепот: -- А папа умирает, умирает! Слезы заволокли и его глаза, и он стоял в нерешительности, не зная, что ему предпринять. Но Спиллен решил за него. -- Слушай, малыш, -- твердо сказал он, -- мы с женой переправимся по этому вашему тросу. Пустишь ты его для нас? Джерри слегка отшатнулся. Он это сделал бессознательно, отступая инстинктивно перед чем-то нежелательным. -- Лучше посмотрите, не вернулся ли Холл? -- предложил он. -- А если не вернулся? Снова Джерри заколебался. -- Риск я беру на себя, -- прибавил Спиллен. -- Разве ты не понимаешь, малыш, что нам во что бы то ни стало нужно переправиться? Джерри нехотя кивнул головой. -- И нет никакого смысла ждать Холла, -- продолжал Спиллен. -- Ты знаешь не хуже меня, что сейчас он не может вернуться. Ну, так идем! "Неудивительно, что миссис Спиллен была совсем перепугана, когда они помогали ей влезть в вагонетку для руды", -- так, по крайней мере, думал Джерри, глядя вниз в пропасть, казавшуюся бездонной. Дождь и туман, клубившийся под бешеными ударами ветра, скрывали противоположный берег, до которого было семьсот футов; утес у их ног отвесно падал вниз, теряясь в клубящейся мгле. Казалось, до дна было не двести футов, а добрая миля. -- Готово? -- спросил он. -- Пускай ее! -- заорал Спиллен, стараясь заглушить рев ветра. Он влез в вагонетку подле жены и взял ее руку в свою. Джерри посмотрел на это неодобрительно. -- Вам понадобятся ваши руки, чтобы держаться, ветер-то как рвет! Мужчина и женщина расцепили руки и крепко ухватились за край вагонетки, а Джерри медленно и осторожно отпустил тормоз. Ворот начал вращаться, бесконечный трос пришел в движение, и вагонетка медленно скользнула в бездну; ее колесики бежали по неподвижному тросу, к которому она была подвешена. Уж не в первый раз Джерри пускал трос, но ему впервые пришлось это делать в отсутствие отца. Пользуясь тормозом, он регулировал скорость вагонетки, а регулировать было необходимо, так как иногда, под сильными ударами ветра, она бешено раскачивалась взад и вперед, а один раз, перед тем как сплошная дождевая стена ее скрыла, она, казалось, едва не выбросила своего груза. После этого Джерри мог определить продвижение вагонетки только по тросу, и он внимательно следил за ним по мере того, как трос скользил вокруг ворота. -- Триста футов, -- шептал он, глядя на отметки троса, -- триста пятьдесят, четыреста, четыреста... Трос остановился. Джерри опустил тормоз, но трос не двигался. Джерри схватил его обеими руками и изо всех сил потянул. Что-то испортилось. Но что? Он не мог догадаться, ему не было видно. Подняв голову, он разглядел смутные очертания пустой вагонетки, переправлявшейся с противоположного берега со скоростью, равной скорости нагруженной вагонетки. От берега ее отделяло около двухсот пятидесяти футов. Отсюда он вывел заключение, что где-то там, в серой мгле, на высоте двухсот футов над рекой и на расстоянии двухсот пятидесяти футов от противоположного берега, висят в неподвижной вагонетке Спиллен и его жена. Три раза крикнул Джерри во всю силу легких, но буря не принесла ответного крика. Услышать их он не мог, не могли его услышать и они. Пока он стоял секунду неподвижно и размышлял, летящие облака, казалось, поднялись и рассеялись. Он мельком увидал внизу набухшие воды Сакраменто, а вверху -- вагонетку с мужчиной и женщиной. Затем облака нависли еще гуще, чем раньше. Мальчик внимательно осмотрел ворот и не нашел никаких повреждений. Очевидно, испортился ворот на том берегу. Он пришел в ужас при мысли о мужчине и женщине, повисших над пропастью в самом водовороте бури, раскачивающихся взад и вперед в хрупкой вагонетке и не ведающих того, что происходит на берегу. И ему не хотелось думать о них, висящих там, пока он переправится по тросу "Желтого дракона" к другому вороту. Но тут он вспомнил, что в мастерской есть блоки и веревки, и сбегал за ними. Веревку он привязал к бесконечному тросу и повис на ней. Он тянул до тех пор, пока ему не стало казаться, что руки у него выскочили из суставов и порвались плечевые мускулы. Но трос не двигался. Ничего не оставалось, как переправиться на другую сторону. Он уже успел промокнуть насквозь и, не обращая внимания на дождь, побежал к "Желтому дракону". Буря неслась вместе с ним и подгоняла его. Но у ворота не было Холла, который следил бы за тормозом и регулировал скорость вагонетки. Он сделал это сам, пропустив вокруг неподвижного троса крепкую веревку. На полпути его настиг сильный порыв ветра, раскачивавшего трос, свистевшего и ревевшего вокруг него, толкавшего и накренявшего вагонетку, и он яснее представил себе состояние Спиллена и его жены. И это сознание придало ему силы, когда, благополучно переправившись на другую сторону, он пробивал себе путь навстречу буре, к тросу "Желтой мечты". С ужасом он убедился, что ворот находится в полной исправности. На обоих берегах все было в порядке. Где же зацепка? Несомненно, посредине. От этого берега вагон со Спилленами был в двухстах пятидесяти футах. Сквозь клубы пара он мог разглядеть мужчину и женщину, скорчившихся на дне вагонетки, отданных во власть ярости ветра и дождя. В минуту затишья между двумя порывами ветра он крикнул Спиллену, чтобы тот осмотрел колесики вагонетки. Спиллен услыхал его; он осторожно поднялся на колени и руками ощупал оба колесика. Затем он повернулся лицом к берегу: -- Здесь все в порядке, малыш! Джерри расслышал эти слова; они звучали слабо, словно неслись издалека. Но тогда -- в чем же дело? Оставалась только другая, пустая вагонетка; он не мог ее видеть, но знал, что она висит где-то над пропастью, на двести футов дальше вагонетки Спиллена. Его решение было принято в одну секунду. Он был худощавый и жилистый, и ему было только четырнадцать лет. Но вся жизнь его протекла в горах, а отец преподал ему начала "морского дела", и он не особенно боялся высоты. В ящике с инструментами подле ворота он нашел старый английский ключ, короткий железный прут и кольцо новой манильсой бечевки. Тщетно искал он кусок доски, из которого можно было бы соорудить нечто вроде "боцманского сиденья". Под рукой были только большие доски, а он не имел возможности их распилить и пришлось ему обойтись без седла, хотя бы сколько-нибудь удобного. Седло он устроил себе самое простое. Из веревки он сделал петлю, спускающуюся с неподвижного каната, к которому была подвешена пустая вагонетка. Когда он уселся в петлю, его руки как раз доставали до троса, а там, где веревка терлась о трос, он подложил свою куртку, вместо старого мешка, которым бы он мог воспользоваться, если бы мог его найти. Быстро покончив с этими приготовлениями, он повис над пучиной, сидя в веревочном седле и перебирая руками трос. Он захватил с собой английский ключ, короткий железный прут и несколько оставшихся футов веревки. Трос шел слегка наклонно вверх, и ему приходилось, продвигаясь, все время подтягиваться, но с этим Джерри было легче примириться, чем с ветром. Когда яростные порывы ветра раскачивали его взад и вперед и, по временам, чуть не переворачивали, он глядел вниз, в серую бездну, и чувствовал, что его охватывает страх. Трос был старый. Что, если он не выдержит его тяжести и давления ветра? Он испытывал страх, подлинный страх, чувствовал, как у него щемит под ложечкой, как дрожат колени, и не мог остановить эту дрожь. Но он мужественно исполнял свой долг. Трос был старый, потертый, из него торчали острые концы проволоки, и к тому времени, когда Джерри сделал первую остановку и стал перекликаться со Спилленом, руки у него были порезаны и сочились кровью. Вагонетка находилась как раз под ним, на расстоянии нескольких футов, и он мог объяснить положение вещей и цель своего путешествия. -- Хотел бы я тебе помочь! -- крикнул ему Спиллен, когда он снова тронулся в путь. -- Но жена совсем расклеилась. А ты, малыш, будь осторожнее! Я сам впутался в это дело, а выручать меня приходится тебе. -- О, я справлюсь! -- крикнул в ответ Джерри. -- Передайте миссис Спиллен, что теперь она в один момент будет на берегу. Под хлещущим дождем, который слепил его, он раскачивался из стороны в сторону, как быстро путешествующий маятник. Разодранные руки сильно болели, и он чуть не задохнулся от своих упражнений и от силы ветра, ударявшего ему прямо в лицо, когда, наконец, очутился у пустой вагонетки. С первого же взгляда он убедился, что опасное путешествие было предпринято не напрасно. Переднее колесо, расшатавшееся от долгой носки, соскочило с троса, и теперь трос был плотно защемлен между колесом и блочным шкивом. Одно было ясно -- колесо следует снять с блока; не менее ясным казалось и то, что, пока он будет снимать колесо, вагонетку необходимо прикрепить к тросу захваченной им веревкой. Через четверть часа ему удалось только укрепить вагонетку. Чека, соединявшая колесико с осью, заржавела и согнулась. Он стал колотить по ней одной рукой, а другой крепко держался за трос, но ветер по-прежнему раскачивал и толкал его, и удары редко попадали в цель. Девять десятых силы уходило на то, чтобы удержаться. Он боялся уронить английский ключ и крепко привязал его к кисти носовым платком. Через полчаса Джерри сбил чеку, но вытащить ее ему не удавалось. Десятки раз он готов был в отчаянии все бросить, и ему казалось, что опасность, какой он подвергался, и все его усилия не привели ни к чему. Но тут его осенила новая мысль, и он начал с лихорадочной поспешностью шарить по карманам, пока не нашел то, что искал, -- десятипенсовый гвоздь. Если бы не этот гвоздь, неизвестно каким образом очутившийся в его кармане, ему пришлось бы повторить свое путешествие по тросу обратно. Он всунул гвоздь в отверстие чеки; теперь ему было за что ухватиться, и через секунду чека была снята. Затем он просунул под трос железный прут и, действуя им как рычагом, высвободил колесо, зажатое между тросом и блоком. После этого Джерри поставил колесо на прежнее место и с помощью веревки приподнял вагонетку, пока колесо не очутилось снова на своем месте, на тросе. Все это отняло время. Прошло больше полутора часов с тех пор, как он добрался до пустой вагонетки. И только теперь он мог спуститься со своего седла в вагонетку. Он снял удерживавшую ее веревку, и колесики начали медленно вращаться. Вагонетка пришла в движение, и он знал, что где-то там, внизу, вагонетка Спилленов -- им не видимая, движется точно так же, но в противоположном направлении. В тормозе не было надобности, так как его вес уравновешивал вес другой вагонетки: вскоре он увидел утес, вздымающийся из облачной глубины, и старый, хорошо знакомый вращающийся ворот. Джерри вылез и укрепил вагонетку. Он это сделал старательно и осторожно, а затем поступил совсем не героически; он опустился на землю подле ворота, не обращая внимания на хлещущий дождь, и разрыдался. Слезы его были вызваны многим -- отчасти мучительно болевшими руками, отчасти усталостью, отчасти реакцией после нервного напряжения, так долго его поддерживавшего; а в значительной степени были благодарностью за то, что мужчина и женщина были спасены. Их не было здесь, чтобы поблагодарить его; но он знал, что где-то там, по ту сторону ревущего потока, они спешат по тропинкам в Кловер-Лиф. Джерри, шатаясь, добрался до хижины; когда он открыл дверь, его рука окрасила кровью белую ручку двери, но он на это не обратил внимания. Он был слишком горд и доволен собой, так как знал, что поступил хорошо, и был достаточно прямодушен, чтобы дать оценку своему поступку. Но он все время сожалел только об одном: если бы отец мог видеть!..

Тема. Жизненный и творческий путь Д. Лондона. Рассказ «Жажда жизни»

Цель: ознакомиться с фактами биографии Д. Лондона, узнать об истории создания северных рассказов, ознакомиться с понятием «рассказ», работать над выразительным чтением произведения.

Оборудование: портрет Д. Лондон, выставка его книг, тексты рассказов «Жажда жизни».

Не всякое сопротивление беде награждается избавлением от гибели,

и гибель всегда начинается с утраты воли.

Чтение эпиграфа

Как вы понимаете эти слова?

О каких сильных, мужественных людей, проявляли силу воли в борьбе с судьбой, вы знаете? (Прометей, Геракл, Г. Крузо, Д. Сенд, М. Уэлдон, Геркулес, О. Мересьєв)

Сегодня на уроке мы познакомимся с жизнью сильных и мужественных людей: один из них - человек, что реально существовала, знаменитый писатель Джек Лондон, другой - безымянный герой его знаменитого рассказа.

II. Изучение нового материала

1. Рассказ учителя

Знакомство с Д. Лондоном

Известный американский писатель Джек Лондон (настоящее имя - Джон Гриффит) вырос в семье отчима, ирландского фермера Джона Лондона.

Вспоминая детские годы, Д. Лондон писал: «Я родился в бедной семье, часто бедствовал и нередко голодал. Я никогда не знал, что значит иметь собственные игрушки. Бедность была нашей спутницей всегда».

Учась в начальной школе, Джек одновременно продает газеты. Дважды в день, рано утром до начала занятий и вечером после школы, он бегает по улицам города, раВНОся и продавая газеты.

Вместо колледжа, о который парень не мог и мечтать, он начинает работать на консервной фабрике, где рабочий день продолжался 12-14 часов в сутки, а плата за час составляла всего 10 центов.

В 15 лет для Джека начинается новая жизнь, полная приключений и опасностей. Он решил заняться незаконным выловом устриц в заливе Сан-Франциско. Парадокс: смелость и отвага, что их парень проявил во время набегов, привели к тому, что ему предложили работать в рыбачьем патруле, где опасностей было не меньше, хотя охранники и находились под защитой закона.

Несмотря на то что с детства парню приходилось много и тяжело работать, он всегда находил время для чтения книг и был постоянным посетителем публичных библиотек.

Лондонові не было еще и 20-ти лет, когда он принял участие в конкурсе на лучший рассказ, организованном Сан-Франциською газетой «Колл». Юноша написал рассказ «Тайфун у берегов Японии», за который ему была присуждена первая премия.

Ценой невероятных усилий Джек поступает в университет, мечтая об учебе. «Нехватка средств, а кроме того, осознание того, что университет не дает мне нужного и отбирает у меня слишком много времени,- все это заставило меня уйти»,- писал Д. Лондон.

В 1896 г. Дж. Кармак открыл в районе Клондайка большие залежи золота. Это открытие стало сигналом для начала «золотой лихорадки». Тысячи людей отправились до Аляски, желая легкого и быстрого обогащения. Среди золотоискателей оказался и Д. Лондон. Однако разбогатеть ему не удалось. Пробыв на Аляске около года, он заболел цингой и вернулся в Сан-Франциско таким же бедняком, каким и уехал.

Но годичное пребывание на Севере стало для него «последним университетом». «В Клондайке я нашел себя,- писал он,- там все молчат. Все думают. Там у вас вырабатывается правильный взгляд на жизнь. Сформировалось и мое мировосприятие». Именно благодаря пребыванию на Аляске Д. Лондон и написал свои северные рассказы.

Первое из них - «За тех, кто в пути» - было напечатано в 1899 г. Северные рассказы стали началом литературной славы Д. Лондона.

Всего 40 лет продолжался жизненный путь писателя, и литературное наследие его велико: за жизнь Д. Лондона вышло 50 написанных им книг. Лучшие из них - «Жажда жизни», «Белый клык», «Мартин Иден», «На берегах Сакраменто».

2. Теория литературы

Рассказ - это эпический жанр, небольшое прозаическое произведение, сюжет которого строится на одном, иногда нескольких эпизодах из жизни одного или нескольких персонажей.

3. Чтение рассказа «Жажда жизни»

4. Выявление читательских впечатлений учащихся

Что поразило вас в прочитанном произведении?

Какие чувства возникли во время чтения?

Чем это повествование не похоже на другие произведения, которые мы читали? (Строгие обстоятельства, реалистичность изображения)

III. Выводы

IV. Домашнее задание

Подготовить краткий пересказ рассказа «Жажда жизни», выучить определения рассказы.

Урок внеклассного чтения в 11 классе по рассказу А.В. Костюнина «Совёнок» по технологии «развитие критического мышления через чтение и письмо»
Каждый человек всегда чей-нибудь ребенок. Бомарше
В чём заключается критическое мышление и почему оно занимает ключевую позицию в современной жизни? Это есть мышление самостоятельное, начинающееся с постановки вопросов, которые нужно решить. Одним из важных моментов на уроке считается побуждение к деятельности. Технология развития критического мышления через чтение и письмо представляет собой совокупность разнообразных методов и приемов, направленных на то, чтобы, во-первых, заинтересовать ученика, пробудить в нем исследовательскую, творческую активность, задействовать уже имеющиеся знания, во-вторых, представить условия для осмысления нового материала и, наконец, помочь ему творчески переработать и обобщить полученные знания. Данная технология дает возможность личного роста ребенка, приобщает его к духовному опыту человечества, развивает его ум, индивидуальность. Дети постепенно погружаются в творческий мир писателя, осознают его богатство и многообразие. На уроке никогда не даётся готового ответа, не навязывается точка зрения учителя на замысел автора, просто организуется процесс поиска ответа. Ученики идут к своему выстраданному (поэтому ценному) знанию. «Художественный текст обладает свойством выдавать различным читателям различную информацию – каждому в меру его понимания, именно ту, в которой он нуждается и к восприятию которой подготовлен». (Лотман Ю.М. «Анализ художественного текста»). Поэтому важно включение личного, пусть небольшого, жизненного опыта в систему работы на уроке. Важна не только событийная сторона, а глубокий жизненный смысл, заложенный автором. Не секрет, что поколение 21 века трудно ориентировать на чтение художественной литературы, но произведения А.Костюнина заставляют детей думать, отстаивать свою точку зрения. В 9 классе мы познакомились с рассказом «Рукавичка». Сегодня мы читаем «Совёнок».
Урок внеклассного чтения разработан в соответствии с данной технологией.
Эпиграф
Жизнь коротка, но мы
вправе выбирать,
на что потратить данное время,
на что обменять каждый час,
каждый подаренный день.
А.Костюнин

Цель:
научить выявлять и формулировать проблемы художественного текста на примере рассказа А.Костюнина «Совёнок» и связывать данные проблемы с жизнью.
Задачи:
пробудить познавательный интерес у учащихся; способствовать умению критически осмысливать полученную информацию через анализ текста; создать условия для самостоятельного обобщения и выводов.
Оборудование: компьютер, мультимедийный проектор, презентация
Слово учителя
Каждый человек на своем жизненном пути хоть раз встречается с предательством, жестокостью, подлостью. Что может помочь найти правильный выход из ситуации, когда кажется, что спасения нет? Можно ли верить людям после того, как полностью разочаровался в них? Об этом мы поговорим сегодня на уроке.
(Заранее подготовленное сообщение одного из учеников)
Родился А. Костюнин 25 августа 1964 года в Карелии, с. Паданы Медвежьегорского района. Окончил художественную школу в г. Медвежьегорске. Получил высшее образование в Петрозаводском государственном университете (факультеты сельскохозяйственный и экономический). Женат, имеет двоих детей. Вот уже много лет он работает на стратегическом предприятии России ОАО «Судостроительный завод «Авангард» в г. Петрозаводске. Основная продукция предприятия: базовые тральщики типа «Яхонт», задача которых – обеспечение развёртывания стратегических ядерных сил морского базирования. На данное время Александр Костюнин – председатель Совета директоров, член экспертного совета по обороне при Председателе Совета Федерации. Александр Викторович Костюнин – человек талантливый, и талант его разносторонний. Он увлекается живописью, фотографией и литературным творчеством. В 2007 году книга Александра Костюнина “В купели белой ночи” была признана лучшей книгой года в номинации “Повести и рассказы (малая проза)” на Ежегодной Международной Литературной премии “Облака”.
1 этап урока
Фаза вызова

Задачи: актуализировать имеющиеся знания; пробудить познавательный интерес; мотивировать для дальнейшей работы.
Можете ли вы предположить, о чём пойдёт в рассказе речь?
Итак, совёнок. Какие ассоциации у вас вызывает это слово. Давайте составим синквейн (средство творческого самовыражения во время эмоциональной паузы на уроке).
(Варианты ответов одиннадцатиклассников)
Совёнок
Маленький, беззащитный
Пищит, скрывается, боится
Нужна помощь мамы.
Бессильный!

Совёнок
Маленький, любознательный
Глазеет, интересуется, выглядывает
Ничего ещё не умеет.
Вырастет!
Совёнок
Тёплый, жалкий
Растерялся, обороняется, смотрит
Где же родители?
Жалко!

Давайте посмотрим, как в действительности выглядит совёнок, выпавший из гнезда (просмотр видеофрагмента).
Но речь в рассказе пойдёт не о маленькой беззащитной птичке, а о маленькой беззащитной девочке.
«Он называл её Совёнок.
Похожа
Широко распахнутые выразительные глаза. Длиннющие ресницы. (Казалось, слышно было, как они хлопали.) Года три, махонькая. Серьёзная-серьёзная. Мать заплетала ей косички раз в неделю. Очень туго, чтоб не растрепались. Девчушка замрёт, а голова крутится: вправо-влево, вправо-влево. (Точно как у совы.) Косички следом туда-сюда».

II этап урока
Фаза осмысления

Задачи фазы: сохранение интереса к теме при непосредственной работе с текстом; помощь учащимся активно воспринимать материал; помощь в соотнесении старых знаний с новыми.
На экране ключевые слова из первой части этого рассказа, попробуйте спрогнозировать её (работа в тетрадях 5 минут).

дом на краю
роскошь
во дворе
выйдешь летом на улицу

снаружи домик-одуванчик

огромные серые крысы
пробовали с ними бороться

Давайте прочитаем авторский текст и сравним с тем, что вы написали.
Дом наш стоял на краю провинциального городка.Двухэтажный, кирпичный, благоустроенный роскошь по тем временам. Во дворе уголок чарующего леса-сада. В центре величавые сосны. Они поддерживали своими кронами небо. Рядами кусты чёрной смородины, сирени. По соседству, за высокой сетчатой оградой, огромный школьный приусадебный участок. Птицы перелетают с ветки на ветку, щебечут, поют заливисто на разные голоса. Выйдешь летом на улицу благодать! Гремящих трамваев да гулких троллейбусов нашему городишке не полагалось по статусу. Маленький ещё. Идёшь по центральной улице, сделаешь шаг в сторону, юркнешь под широкий навес тополиных листьев, проберёшься сквозь заросли черёмухи и сразу окажешься на тихой заповедной полянке перед домом. Словно в далёком оазисе.Снаружи наш жизнерадостный жёлтый домик-одуванчик, казался сказочно-солнечным. Но ведь в жизни как: если с одной стороны светит солнце, с другой обязательно мрак. Что именно скрывалось за нарядным фасадом, хорошо знали жильцы.Уютная обитель была возведена на месте бывшей помойки. При спешном строительстве нижние кирпичи укладывались прямо на сырую землю, они же служили фундаментом. Поэтому дом на глазах врастал в землю. Стены, потолок при движении вниз запаздывали, пол опускался быстрее. Между полом и стенами появлялись щели. Сперва небольшие. Их старательно заделывали цементным раствором, но они расширялись всё больше и больше И уже никакие замазки не могли залатать непокорные бреши.Это обстоятельство устраивало большинство исконных обитателейОгромные серые крысы.Они не были прописаны здесь, хотя проживали в доме на полных правах. Нас подселили к ним. Свалка, где они раньше безраздельно хозяйничали, стараниями горожан обрела крышу в виде нашего дома. Им стало теплее, сытнее, интереснее: ночью, в поисках пищи, они шмонали шкафчики на кухне; деловито копошились в помойном ведре; через прорехи в стенах с топотом носились из квартиры в квартиру, пробегая по телам спящих людей. Серые полчища пищали под полом, гужевались, устраивали оргии. В первые годы мы пробовали с ними бороться. Подсыпали в углы пищевую приманку с ядом. Крысы, в знак протеста, дохли под полом. Смрад в доме стоял такой хоть на улицу беги!
И здесь мы видим прием контраста. Внешняя сторона дома и дом изнутри. Автор противопоставляет внешнюю красоту и внутреннее уродство.
Чтение с остановками
Фрагмент первый
Автор подметил такую деталь: «Мать заплетала ей косички раз в неделю, очень туго, чтобы не расплетались». Почему? (Чтобы не заниматься ребёнком)

«Совенок пошла в первый класс. Мать проводила ее до школы один раз, на этом провожания закончились».
«Раиса отдала Совенка в продленную группу, забирала последней».
Почему мать, проводив Наташу в первый класс, тут же отдала её в группу продлённого дня, забирала последней? (Хотела устроить личную жизнь)
Каким образом проводила девочка вечера?
«В темноте двора – прерывистое металлическое повизгивание: Совенок качается на качелях. Этот одинокий скрип в черной тишине щемит душу». В то время, когда семья может собраться вместе, поговорить, устроить семейные чтения.
Как восприняла Наташка появление нового папы? (В душе жила надежда, что всё изменится)
«Марш на кухню! На колени вставай! Сбежишь убью!»
Наташка безутешно, горько плакала.
Писатель не стал подробно описывать, как живется Совенку с новым папой. Он включает в повествование всего одну сцену сцену наказания. Дядя Жора ставит провинившуюся малышку на колени на горох, оставляя ее в холодном углу на всю ночь.
А как же поступает ребенок? Совенок не отгораживается от мира полностью, не становится злой и жестокой, но перестает смеяться детским заливистым смехом. Мы понимаем, что даже после того, как Наташка, испугавшись, стала немой, Раиса не перестала вести себя иначе. Немота девочки теперь символизирует беспомощность в этом жестоком мире. Зачем нужен её голос, если никто не хочет слышать и не пытается помочь?
Родительская любовь. Что дороже человеку? Не задумываются многие из тех, кто променял судьбу ребёнка на алкоголь или весёлую, беспутную жизнь. До поры до времени. Послушайте стихотворение
В.Лебедева "Гараж".
Слышишь, Федя,
Где рюкзак колхозный?
Возьмем картошки в гараже.
Пойдем, сынок, пока не поздно,
А то девятый час уже.
Декабрь, опять аврал у мамы:
Две смены с ночи до утра.
Поужинаем нынче сами,
Да не копайся ты, пора.
Он долго рассуждал дорогой
О том, что кормится семья
Ни магазином, слава Богу,
А что картошка есть своя.
Придя в гараж, отец машину
Погладил ласково рукой,
Подумал, повернулся к сыну
И говорит ему: "Постой!
Я кое-что придумал, Федя.
Ты здесь побудь пока внутри,
Я прогуляюсь до соседей,
А ты картошки набери.
Поговорю насчет резины.
Дверь я запру". И он ушел
К соседу мимо магазина,
Чтоб было с чем присесть за стол
Проснулся дома на рассвете:
В прихожей свет, разбит трельяж,
Всё тихо - сына дома нету
И вдруг как обухом: « Гараж!»
Не помня, как полуодетый,
Добрался он до гаража.
Хрипя, как зверь: "Сыночек, где ты?"
Стуча зубами и дрожа
От ужаса земли сто серой
Ключом нащупал щель замка,
Не чуя, как к железной двери
Пристыла голая рука,
Рванул... Пронзителен и тонок
Замёрзших петель ржавый стон,
И в ледяных слезах ребёнок
Упал со стуком на бетон.
Фрагмент второй
Что придумала Наташка для того, чтобы скрасить своё существование? (Сказку) Какую роль в композиции произведения занимает сказка о девочке Айгу, отражающая все переживания главной героини?
Читаем сказку, пытаемся понять, чего хочет ребёнок.
Хочет быть любимой, нужной.
«За стеной, будто за кулисами театра, детский голос таинственно произнёс:
Жила-была на свете маленькая девочка»

«На дикой яблоне ничего не может вырасти, кроме дичка». Как вы можете прокомментировать эти слова?

Фрагмент третий
Рассказчик – сторонний наблюдатель, он видит, как обращаются с девочкой. Каким вы его видите? (Равнодушным).
Как ведёт себя по отношению к Совёнку Серёжа – сын рассказчика? (Помогает делать уроки, провожает в школу, защищает, дружба перерастает в любовь).

Фрагмент четвёртый
Отец Серёжи твёрдо решил сказать сыну, что они с Наташей не пара: «Не хватало ещё невесты – инвалида». Что остановило его?
Как вы понимаете слова: «Будет нашей – станет хорошей»?

3 этап
Фаза рефлексии
Задачи фазы: помочь учащимся самостоятельно обобщить материал.
Многие ли из ваших предположений подтвердились в ходе чтения?
Продолжение работы с синквейном. Какие слова вам бы хотелось убрать или, может, добавить после прочтения рассказа?
Совёнок
Несчастная, счастливая
Терпит, мучается, любит
Как мало нужно человеку для счастья!
Чтобы её любили!

“На небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии”. Как вы понимаете данные слова? Как их можно соотнести с нашим рассказом?

Закончить урок мне хотелось бы притчей.
Жили в одной деревне две молодые пары, дружили с самого детства, поженились в один день, и в один день у них родились дети. Но случилось несчастье: при родах обе матери умерли, и отцы стали воспитывать детей сами. Шло время. Подросли дети, им исполнилось по 10 лет.
Отца первого ребёнка нельзя было узнать: белый пепел укрыл его голову, морщины сделали его ещё старше, состарились его душа и тело. А отец второго ребёнка был таким же, как и 10 лет назад. И взяла зависть соседа, от дружбы не осталось и следа.
Пошёл он к местному Мудрецу и задал такой вопрос: «Скажи мне, Мудрейший, почему мой сосед такой молодой до сих пор, и тяжкие заботы его не состарили?»
«О каких заботах ты говоришь?» - спросил его Мудрец.
И сказал родитель: «Он ведь один воспитывает ребёнка, сам ведёт хозяйство, всё делает сам»
«А расскажи мне, пожалуйста, как ты воспитываешь своего ребёнка», - попросил его Мудрейший. «Я, - начал свой рассказ пришедший, - почти сразу после рождения нашёл для малыша кормилицу. За эти десять лет я почти не видел своего ребёнка: я много работал, чтобы обеспечить себе и ему пропитание, заплатить кормилице, заплатить за жильё. Я искал удовольствий, чтобы взять от жизни всё, я искал себе жену, чтобы она помогла мне воспитывать сына.
Я держал его в строгости и страхе перед наказанием за провинности, воспитывая в нём послушание. Он должен был усвоить, что старшие всегда правы, и их надо уважать за их положение в обществе, что он должен быть мне благодарен за то, что я его не бросил, когда умерла его мать
Но он всегда старался мне навредить. За мою любовь, за заботу о нём, за моё желание воспитать его достойным преемником моего знатного рода, он платит нам такой монетой»
«В чём выражается твоя любовь к своему ребёнку, твоё участие в его жизни?» - спросил его старец.
«Как в чём? – с недоумением воскликнул отец. - Я ведь забочусь о нём: кормилица, учителя, деньги, дорогие подарки на дни рождения Я ведь его отец, я дал ему жизнь, я постарел на работе, обеспечивая своё и его будущее»
«А к кому твой ребёнок испытывает добрые чувства?» - вдруг спросил его Мудрец.
«Он любит, он слушается свою кормилицу, эту безродную, у которой нет своего дома, нет имени и звания. Он уважает своего учителя, который тоже безроден», - прозвучал ответ родителя.
«А тебе не кажется, что своими шалостями ребёнок хотел привлечь твоё внимание к себе самому, хотел, чтобы ты уделил ему внимание, а не своим гостям?» - неожиданно спросил его старец. В ответ – одно недоумение.
«Давай позовём твоего соседа и спросим его, как он воспитывает своего ребёнка. Может, он нам раскроет секрет молодости, о потере которой ты так сожалеешь», - предложил Мудрец. Пришёл отец второго ребёнка: «Вы звали меня, Мудрейший?»
«Да, нам очень хочется знать: в чём секрет твоей молодости, в чём секрет твоего воспитания, что ребёнок тебя слушается, что он растёт весёлым и общительным, что он рад твоим гостям, что он любит и уважает тебя?»
«Я никогда не задумывался над тем, чтобы сохранить свою молодость, просто мне некогда думать о таких мелочах, у меня есть ребёнок, которому с рождения я заменил и мать, и отца Я всегда был с ним рядом, в любое время дня и ночи.
Когда я хлопотал по дому, он всегда был рядом со мной и смотрел, как я готовлю еду, стираю, убираю комнаты, как я кормлю домашнюю живность, как я стригу овец, пряду пряжу Это понял и мой ребёнок, который сейчас мне во всём помогает.
На пять лет я подарил ему деревянную дощечку для письма, мы выучили с ним буквы. Простой учитель, ставший нам родным человеком, помогает ему освоить разные науки. В свободное время я играю со своим ребёнком, мы весело встречаем праздники, на дни рождения готовим разные игры, приглашаем многочисленных гостей. Мы с ним рисуем, поём, танцуем, читаем книги Мне просто некогда стареть, я постоянно рядом с детством, рядом с ребёнком, который стал моей душой, моим сердцем, моей жизнью. И пока я нужен ему, я всегда буду с ним рядом» - закончил свой рассказ Отец.

Приложение
Рабочий лист

Вхождение в работу
Составьте синквейн
Совёнок

Работа с текстом

дом на краю
роскошь
во дворе
выйдешь летом на улицу
трамваев да гулких троллейбусов
снаружи домик-одуванчик
если с одной стороны была возведена на месте
огромные серые крысы
пробовали с ними бороться
Создание текста

Приём контраста заключается в

Кульминация
«Не хватало ещё невесты – инвалида»!

Работа в группах
Литературные параллели
В каких ещё произведениях литературы мы видим безответственное отношение родителей к детям?

Социализация
(чтение работ)
Запишите фамилии ребят, чьи тексты были близки к авторскому
____________________________
____________________________
____________________________
____________________________
Чьи тексты были прямо противоположны
____________________________
____________________________
____________________________
Какие изобразительно - выразительные средства использует автор в тексте? Какова их роль? Что удаётся передать автору с помощью художественных средств?
Эпитеты_________________________

Метафоры _____________________
______________________________
Сравнения ______________________
______________________________

Рефлексия

Домашнее задание:
подобрать притчу по данной проблеме

На берегах Сакраменто

Джек Лондон. На берегах Сакраменто

—————————————————————

Ветер мчится—хо-хо-хью!—

Прямо в Калифорнию.

Сакраменто — край богатый:

Золото гребут лопатой!

Худенький мальчик тонким пронзительным голосом распевал эту морскую песню, которую во всех частях света горланят матросы, выбирая якорь, чтобы двинуться в порт Фриско. Это был обыкновенный мальчуган, он никогда и моря-то в глаза не видел, но всего в двухстах футах от него — только спуститься с утеса — бурлила река Сакраменто. Малыш Джерри — так звали его потому, что был еще старый Джерри, его отец; от него-то и слышал Малыш эту песню и от него же унаследовал ярко-рыжие вихры, задорные голубые глаза и очень белую, усыпанную веснушками кожу.

Старый «Джерри был моряк, он добрую половину своей жизни плавал по морям, а песня матросу сама просится на язык. Но однажды в каком-то азиатском порту, когда он вместе с двадцатью другими матросами пел, выбиваясь из сил над проклятым якорем, слова этой песни впервые заставили его призадуматься всерьез. Очутившись в Сан-Франциско, он распрощался со своим судном и с морем и отправился поглядеть собственными глазами яа берега Сакраменто.

Тут-то он и увидел золото. Он нанялся работать на рудник «Золотая Греза» и оказался в высшей степени полезным человеком при устройстве подвесной дороги на высоте двухсот футов над рекой.

Затем эта дорога осталась под его надзором. Он следил за тросами, держал их в исправности, любил их и вскоре стал незаменимым работником на руднике «Золотая Греза». А потом он полюбил хорошенькую Маргарет Келли, но она очень скоро покинула его и малютку Джерри, который только-только начинал ходить, и уснула непробудным сном на маленьком кладбище среди больших, суровых сосен.

Старый Джерри так и не вернулся на морскую службу. Он жил возле своей подвесной дороги и всю любовь, на какую способна была его душа, отдал толстым стальным тросам и малышу Джерри. Для рудника «Золотая Греза» наступили черные дни, но и тогда старик остался на службе у Компании сторожить заброшенное предприятие.

Однако сегодня утром его что-то не было видно. Один только малыш Джерри сидел на крылечке и распевал старую матросскую песню. Он сам приготовил себе завтрак и уже успел управиться с ним, а теперь вышел поглядеть на белый свет. Неподалеку, шагах в двадцати от него, (возвышался громадный стальной барабан, на который наматывался бесконечный металлический трос. Рядом с барабаном стояла тщательно закрепленная вагонетка для руды. Проследив взглядом головокружительный полет стальных тросов, перекинутых высоко над рекой, малыш Джерри различил далеко на том берегу другой барабан и другую вагонетку.

Сооружение это приводилось в действие просто силой тяжести: вагонетка двигалась, увлекаемая собственным весом, а в это время с противоположного берега двигалась пустая вагонетка. Когда нагруженную вагонетку опорожняли, а пустую нагружали рудой, все повторялось снова, повторялось много-много сотен и тысяч раз, с тех пор как старый Джерри стал смотрителем подвесной дороги.

Малыш Джерри перестал петь, услышав приближающиеся шаги. Высокий человек в синей рубахе, с винтовкой на плече вышел из соснового леса. Это был Холл, сторож на руднике «Желтый Дракон», расположенном примерно в миле отсюда вверх по течению Сакраменто, где тоже была перекинута дорога на тот берег.

— Здорово, Малыш!—крикнул он.—Что ты тут делаешь один-одинешенек?

— А я здесь теперь за хозяина,—ответил Малыш Джерри как нельзя более небрежным тоном, словно ему не впервой было оставаться одному.- Отец, знаете, уехал. — Куда уехал? — спросил Холл. — В Сан-Франциско. Он еще вчера вечером уехал. Брат у него умер, где-то в Старом Свете. Вот он и поехал с адвокатом потолковать. Завтра вечером вернется.

Все это Джерри выложил с гордым сознанием, что на него возложена большая ответственность — самолично сторожить рудник «Золотая Греза». Видно было в то же время, что он страшено рад замечательному приключению — возможности пожить совсем одному на этом утесе над рекой и самому готовить себе завтрак, обед и ужин.

— Ну, смотри будь поосторожней,- посоветовал ему Холл,- не вздумай баловать с тросами. А я вот иду посмотреть, не удастся ли подстрелить оленя в каньоне «Колченогой Коровы».

— Как бы дождя не было,- степенно промолвил Джерри.

— А мне что! Промокнуть, что ли, страшно? — засмеялся Холл и, повернувшись, скрылся между деревьями.

Предсказание Джерри насчет дождя сбылось. Часам к десяти сосны заскрипели, закачались, застонали, стекла 1В окнах задребезжали, дождь захлестал длинными косыми струями. В половине двенадцатого Джерри развел огонь в очаге и. едва пробило двенадцать, уселся обедать.

«Сегодня уж, конечно, гулять не придется»,- решил он, тщательно вымыв и убрав посуду после еды. И еще подумал: «Как, должно быть, вымок Холл! И удалось ли ему подстрелить оленя?»

Около часу дня постучали в дверь, и, когда Джерри открыл, в комнату стремительно ворвались мужчина и женщина, словно их силком выпихнул ветер. Это был мистер и миссис Спиллен, фермеры, жившие в уединен ной долине, милях в двенадцати от реки.

— А где Холл? — запыхавшись, отрывисто спросы Спиллен.

Джерри заметил, что фермер чем-то взволнован и куда-то торопится, а миссис Спиллен, по-видимому, очень расстроена.

Это была худая, совсем уже поблекшая женщина, много поработавшая на своем веку; унылый, беспросветный труд наложил на ее лицо тяжелую печать. Та же тяжкая жизнь согнула спину ее мужа, искорежила его руки и покрыла волосы сухим пеплом ранней седины.

— Он на охоту пошел, в каньон «Колченогой Коровы». А вам что, на ту сторону, что ли, надо?

Женщина стала тихонько всхлипывать, а у Спиллена вырвался возглас, выражавший крайнюю досаду. Он подошел к окну. Джерри стал с ним рядом и тоже поглядел в окно, в сторону подвесной дороги; тросов почти не было видно за густой пеленой дождя.

Обычно жители окрестных селений переправлялись через Сакраменто по канатной дороге «Желтого Дракона». За переправу полагалась небольшая плата, из которой Компания «Желтого Дракона» платила жалованье Холлу.

— Нам надо на тот берег, Джерри,- сказал Спиллен.- Отца у нее,- он ткнул пальцем в сторону плачущей жены,- задавило на руднике, в шахте «Клеверного Листа». Там взрыв был. Говорят, не выживет. А нам только что дали знать.

Джерри почувствовал, как у него екнуло сердце. Он понял, что Спиллен хочет переправиться по тросам «Золотой Грезы», но без старого Джерри он не мог решиться на такой шаг, потому что по их дороге не возили пассажиров, и она уже давно находилась в бездействии.

— Может быть. Холл скоро придет,- промолвил мальчик. Спиллен покачал головой. — А отец где? — спросил он.

— В Сан-Франциско,—коротко ответил Джерри. С хриплым стоном Спиллен яростно хлопнул кулаком по ладони. Жена его всхлипывала все громче, и Джерри слышал, как она причитала: «Ах, не поспеем, не поспеем, умрет…»

Мальчик чувствовал, что и сам вот-вот заплачет; он стоял в нерешительности, не зная, что предпринять. Но Спиллен решил за него.

— Послушай, Малыш,- сказал он тоном, не допускающим возражений,- нам с женой надо переправиться

во что бы то ни стало по твоей дороге. Можешь ты нам помочь в этом деле — запустить эту штуку?

Джерри невольно попятился, точно ему предложили коснуться чего-то недозволенного.

— Я лучше пойду посмотрю, не вернулся ли Холл,- робко сказал он. — А если нет? Джерри снова замялся.

— Если случится что, я за все отвечаю. Видишь ли, Малыш, нам до зарезу надо на ту сторону.—Джерри нерешительно кивнул.- А дожидаться Холла нет никакого смысла,—продолжал Спиллен,—ты сам понимаешь, что из каньона «Колченогой Коровы» он не скоро вернется. Так что идем-ка, запусти барабан.

«Не удивительно, что у миссис Спиллен был такой испуганный вид, когда мы помогали ей забираться в вагонетку»,- невольно подумал Джерри, глянув вниз, в пропасть, которая сейчас казалась совсем бездонной. Дальнего берега, находившегося на расстоянии семисот футов, вовсе не было видно сквозь ливень, клубящиеся в вихре клочья облаков, яростную пену и брызги. А утес, на котором они стояли, уходил отвесной стеной прямо в бурлящую мглу, и казалось, что от стальных тросов туда, вниз, не двести футов, а по крайней мере миля. ..

— Ну, готово?—спросил Джерри. — Давай!—вовсю глотку заорал Спиллен, чтобы перекричать вой ветра. Он уселся в вагонетку рядом с женой и взял ее за руку.

Джерри это не понравилось.

— Вам придется держаться обеими руками: ветер сильно швыряет! —крикнул он.

Муж с женой тотчас же разняли руки и крепко ухватились за края вагонетки, а Джерри осторожно отпустил тормозной рычаг. «Барабан не спеша завертелся, бесконечный трос стал разматываться, и вагонетка медленно двинулась в воздушную пропасть, цепляясь ходовыми колесиками за неподвижный рельсовый трое, протянутый вверху.

Джерри уже не в первый раз пускал в ход вагонетку. Но до сих пор ему приходилось это -делать только под наблюдением отца. Он осторожно регулировал скорость движения при помощи тормозного рычага. Тормозить было необходимо, потому что от бешеных порывов ветра вагонетка сильно раскачивалась, а перед тем, как совсем скрыться за стеной дождя, она так накренилась, что чуть не вывернула в пропасть свой живой груз.

После этого Джерри мог судить о движении вагонетки только по движению троса. Он очень внимательно следил, как трос разматывается с барабана.

— Триста футов…- шептал он, по мере того как проходили отметки на кабеле,- триста пятьдесят… четыреста… четыреста…

Трос остановился. Джерри дернул рычаг тормоза, но трос не двигался. Мальчик обеими руками схватился за трос и потянул его на себя, стараясь сдвинуть его с места. Нет! Где-то явно застопорило. Но где именно, он не мог догадаться, и вагонетки не было видно. Он поднял глаза вверх и с трудом различил в воздухе пустую вагонетку, которая должна была двигаться к нему с такой же скоростью, с какой вагонетка с грузом удалялась. Она была от него примерно в двухстах пятидесяти футах. Это означало, что где-то в серой мгле на высоте двухсот футов над кипящей рекой и на расстоянии двухсот пятидесяти футов от другого берега висят в воздухе застрявшие в пути Спиллен с женой.

Три раза Джерри окликал их во всю силу своих легких, но голос его тонул в неистовом реве непогоды. В то время как он лихорадочно перебирал в уме, что бы такое сделать, быстро бегущие облака над рекой вдруг поредели и разорвались, и он на мгновение увидел вздувшуюся Сакраменто внизу и висящую в воздухе вагонетку с людьми. Затем облака снова сошлись, и над рекой стало еще темнее, чем раньше.

Мальчик тщательно осмотрел барабан, но не обнаружил в нем никаких неполадок. По-видимому, что-то неисправно в барабане на том берегу. Страшно было представить себе, как эти двое висят над пропастью среди ревущей бури, раскачиваясь в утлой вагонетке, и не знают, почему она вдруг остановилась. И подумать только, что им придется так и висеть до тех пор, пока он не переправится на тот берег по тросам «Желтого Дракона» и не доберется до злополучного барабана, из-за которого все это стряслось!

Но тут Джерри вспомнил, что в чулане, где хранятся инструменты, есть блок и веревки, и со всех ног бросился за ними. Он быстро прикрепил блок к тросу и стал тянуть — тянул изо всех сил, так что руки прямо отрывались от плеч, а мускулы, казалось, вот-вот лопнут. Однако трос.не сдвинулся с места. Теперь уж ничего другого не оставалось, как перебраться на тот берег.

Джерри уже успел промокнуть до костей, так что теперь сломя голову бежал к «Желтому Дракону», даже не замечая дождя. Ветер подгонял его, и бежать было легко, хоть и беспокоила мысль, что придется обойтись без помощи Холла и некому будет тормозить вагонетку. Он сам соорудил себе тормоз из крепкой веревки, которую накинул петлей на неподвижный трос.

Ветер с бешеной силой налетел на него, засвистел, заревел ему в уши, раскачивая и подбрасывая вагонетку, и малыш Джерри еще яснее представил себе, каково сейчас тем двоим — Спиллену и его жене. Это придало ему мужества. Благополучно переправившись, он вскарабкался по откосу и, с трудом удерживаясь на ногах от порывов ветра, но все же пытаясь бежать, направился к барабану «Золотой Грезы».

Осмотрев его, Малыш с ужасом обнаружил, что барабан в полном порядке. И на этом и на другом конце все в исправности. Где же в таком случае застопорило? Не иначе как посредине!

Вагонетка с четой Спилленов находилась от него всего на расстоянии двухсот пятидесяти футов. Сквозь движущуюся дождевую завесу Джерри мог различить мужчину и женщину, скорчившихся на дне вагонетки и словно отданных на растерзание разъяренным стихиям. В промежутке между двумя шквалами он крикнул Спиллену, чтобы тот проверил, в порядке ли ходовые колесики.

Спиллен, «по-видимому, услыхал его, потому что Джерри видел, как он, осторожно приподнявшись на колени, ощупал оба колесика вагонетки, затем повернулся лицом к берегу. — Здесь все в порядке, Малыш!

Джерри едва расслышал эти слова, но смысл их дошел до него. Так что же все-таки случилось? Теперь уже можно было не сомневаться, что все дело в пустой вагонетке; ее не было видно отсюда, но он знал, что она висит там, в этой ужасной бездне, за двести футов от вагонетки Спиллена.

Он, не задумываясь, решил, что надо делать. Ему было всего четырнадцать лет, этому худощавому, подвижному мальчугану, но он вырос в горах, отец посвятил его в разные тайны матросского искусства, и он совсем не боялся высоты.

В ящике с инструментами около барабана он разыскал старый гаечный ключ, небольшой железный прут и целую связку почти нового манильского троса. Он безуспешно пытался найти какую-нибудь дощечку, чтобы смастерить себе некое подобие матросской люльки, но под рукой не оказалось ничего, кроме громадных тесин; распилить их было нечем, и он вынужден был обойтись без удобного седла.

Седло, которое Джерри себе устроил, было проще простого: он перекинул канат через неподвижный трос, на котором висела пустая вагонетка, и, затянув его узлом, сделал большую петлю; сидя в этой петле, он без труда мог достать руками до троса и держаться за него. А вверху, где петля должна была тереться о металлический трос, он подложил свою куртку, потому что как ни искал, нигде не мог найти тряпки или старого мешка.

Наскоро закончив все эти приготовления, Джерри повис в своей петле и двинулся прямо в бездну, перебирая руками трос. Он взял с собой гаечный ключ, небольшой железный прут и несколько футов веревки. Путь его лежал не горизонтально, а несколько вверх, но не подъем затруднял его, а страшный ветер. Когда бешеные порывы ветра швыряли Джерри то туда, то сюда и чуть не переворачивали кругом, он чувствовал, что сердце у него замирает от страха. Ведь трос совсем старый… а вдруг он не выдержит его тяжести и этих бешеных натисков ветра- не выдержит и оборвется?

Это был самый откровенный страх. Джерри чувствовал, как у него сосет под ложечкой, а колени дрожат мелкой дрожью, которую он не в силах был сдержать.

Но Малыш мужественно продолжал свой путь. Трос был ветхий, раздерганный, острые концы оборванных проволок, торчавшие во все стороны, в кровь раздирали руки. Джерри заметил это, только когда решил сделать первую остановку и попытался докричаться до Спилленов. Их вагонетка висела теперь прямо под ним, на расстоянии всего нескольких футов, так что он уже мог объяснить им, что случилось и зачем он пустился в это путешествие.

— Рад бы помочь тебе,- крикнул Спиллен,- да жена у меня совсем не в себе! Смотри, Малыш, будь осторожнее! Сам я напросился на это, но теперь, кроме тебя, нас некому вызволить.

— Да уж так я вас не оставлю! — крикнул ему в ответ Джерри.- Скажите миссис Спиллен, что не пройдет и минуты, как она будет на той стороне.

Под слепящим проливным дождем, болтаясь из стороны в сторону, как соскочивший маятник, чувствуя нестерпимую боль в изодранных ладонях, задыхаясь от усилий и от врывавшейся в легкие стремительной массы воздуха, Джерри наконец добрался до пустой вагонетки.

С первого же взгляда мальчик убедился, что не напрасно совершил это страшное путешествие. Вагонетка висела на двух колесиках; одно из них сильно поистерлось за время долгой службы и соскочило с троса, который был теперь намертво зажат между самим колесиком и его обоймой.

Ясно было, что прежде всего надо освободить колесико из обоймы, а на время этой работы вагонетку необходимо крепко привязать веревкой к неподвижному тросу.

Через четверть часа Джерри наконец удалось привязать вагонетку,- это было все, чего он добился. Чека, державшая колесико на оси, совсем заржавела и стала намертво. Джерри изо всей силы колотил по ней одной рукой, а другой держался, как мог, но ветер непрерывно налетал и раскачивал его, и он очень часто промахивался и не попадал по чеке. Девять десятых всех его усилий уходило на то, чтобы удержаться на месте; опасаясь уронить ключ, он привязал его к руке носовым платком.

Прошло уже полчаса. Джерри сдвинул чеку с места, но вытащить ее ему не удалось. Десятки раз он готов был отчаяться, все казалось напрасным — и опасность, которой он себя подвергал, и все его старания. Но внезапно его словно осенило. С лихорадочной поспешностью он стал рыться в карманах. И нашел то, что ему было нужно,- длинный толстый гвоздь.

Если бы не этот гвоздь, который неведомо когда и как попал к нему в карман, Джерри пришлось бы снова возвращаться на берег. Продев гвоздь в отверстие чеки, он наконец ухватил ее, и через минуту чека выскочила из оси.

Затем началась возня с железным прутом, которым он старался освободить колесико, застрявшее между тросом и обоймой. Когда это было сделано, Джерри поставил колесико на старое место и, с помощью веревки подтянув вагонетку, посадил наконец колесико на металлический трос.

Однако на все это потребовалось немало времени. Часа полтора прошло с тех пор, как Джерри сюда добрался. И вот теперь он наконец решился вылезти из своего «седла» и прыгнуть в вагонетку. Он отвязал веревку, которая ее держала, и колесики медленно заскользили по тросу. Вагонетка двинулась. И мальчик знал, что где-то там, внизу — хотя ему это и не было видно—вагонетка со Спилленами тоже двинулась, только в обратном направлении.

Теперь ему уже не нужен был тормоз, потому что вес его тела достаточно уравновешивал тяжесть другой вагонетки. И скоро из мглы облаков показался высокий утес и старый, знакомый, уверенно вращавшийся барабан.

Джерри соскочил на землю и закрепил свою вагонетку. Он проделал это спокойно и тщательно. А потом вдруг —совсем уже не по-геройски—бросился на землю у самого барабана, невзирая на бурю и ливень, и громко зарыдал.

Причин для этого было немало: нестерпимая боль в изодранных руках, страшная усталость и сознание, что он наконец освободился от ужасного нервного напряжения, не отпускавшего его несколько часов, и еще — горячее, захватывающее чувство радости оттого, что Спиллен с женой теперь в безопасности.

Они были далеко и, понятно, не могли его поблагодарить, но он знал, что где-то там, за разъяренной, беснующейся рекой, они сейчас спешат по тропинке к шахте «Клеверного Листа».

Джерри, пошатываясь, побрел к дому. Белая ручка двери окрасилась кровью, когда он взялся за нее, но он даже не заметил этого.

Мальчик был горд и доволен собой, потому что он твердо знал, что поступил правильно; а так как он еще не умел хитрить, то не боялся признаться самому себе, что сделал хорошее дело. Одно только маленькое сожаление копошилось у него в сердце: ах, если бы отец был здесь и видел его!