Зараженные севером. Пирамида и Грумант

Как у них 05.03.18 100 985 33

Я переехала на Шпицберген в январе 2015 года. До этого я 10 лет работала веб-дизайнером в России, но мечтала сменить сферу деятельности, а заодно и место жительства.

Назиля Земдиханова

живет в Арктике

Решение переехать пришло спонтанно после туристической поездки в Арктику. Я сорвалась с места без долгосрочных планов. Первый год работала в российском поселке Баренцбург - там было просто найти работу в сфере туризма, не имея опыта. Условия работы и жизни в Баренцбурге меня не устраивали, поэтому на следующий год я перебралась в соседний норвежский город Лонгйир, где устроилась работать в отель на ресепшен.

До приезда Арктика представлялась мне суровым местом. Казалось, тут сплошные лишения и дискомфорт. Но сейчас я думаю, что жить здесь приятнее, чем на материке.

История, уголь и туризм

Шпицберген - это архипелаг между Северным полюсом и Европой. В Норвегии его называют Свальбард.

До 1920 года Шпицберген считался ничейной землей. В 1920 году Норвегия получила суверенитет над архипелагом, а США, Великобритания, Франция, Италия, Япония, Нидерланды, Швеция и другие страны получили равное право вести тут экономическую деятельность, использовать природные ресурсы островов и территориальных вод.

На Шпицберген люди ехали из-за залежей угля. В начале 20 века компании норвежского, российского, шведского и американского происхождения основали города Лонгйир, Баренцбург, Пирамида, Грумант, Свеагрува и Ню-Олесунн. Весь 20 век добыча угля была здесь главным двигателем экономики, но в конце 2016 года цены на топливо упали и фокус сместился на развитие туризма.

Туристы на Шпицберген едут, чтобы увидеть белого медведя, северное сияние и российский город-призрак Пирамида. Еще тут есть снегоходные сафари, езда на собачьих упряжках, дикая природа, круизы на кораблях, пешие и лыжные туры.

Погода

Год делится на три сезона: полярная ночь, зима и лето. Благодаря Гольфстриму температура на западе Шпицбергена примерно на 20 °C выше, чем в остальных точках на той же широте. Зимой тут значительно теплее, чем, например, на Урале.

Полярная ночь длится 4 месяца - с конца октября до конца февраля. Мой рабочий контракт позволяет уезжать в низкий сезон на долгое время, поэтому я беру отпуск на 2-3 месяца полярной ночи и еду путешествовать в другие страны или домой в Россию.

+5 °C

средняя температура на Шпицбергене летом

В конце февраля появляется солнце и начинается зимний сезон. Он длится до середины мая. В это время морозно, но солнечно. Температура опускается до −25 °C, а если дует ветер, то и еще ниже. В это время я обычно ношу 1-2 слоя термобелья, снегоходные ботинки, бесформенный пуховик и непродуваемые штаны.

То, что мы тут называем летом, длится с июня по август. Солнце на небе появляется не чаще, чем зимой, несмотря на название «полярный день»: то туманы, то облака. Ветер холодный, так что я все равно каждый день ношу шапку и ветрозащитную куртку. Летом средняя температура на Шпицбергене - +5 °C.

Город Лонгйир

Лонгйир, в котором я сейчас живу, - самый населенный город архипелага. Тут живет 2200 человек. Из норвежского Осло и Тромсё сюда каждый день летают самолеты авиакомпаний САС и «Норвегиан». В высокий сезон, с марта до сентября, в день прилетает до 5-6 самолетов , включая чартеры из других европейских стран. Билет стоит 600-3500 крон (4300-25 300 Р ). Из России тоже есть чартер, но летает он раз в два месяца. Я всегда летаю через Осло.

Хотя город норвежский, с каждым годом количество иностранцев увеличивается. Тут не принято употреблять слова «экспат» или «эмигрант», так как все имеют одинаковые права. Статистика утверждает, что каждый год состав жителей меняется на 25%. В среднем в Лонгйире живут 4-7 лет, а потом уезжают обратно на материк. Кто-то приезжает заработать, другим интересен опыт работы на архипелаге.

2200

человек живет в Лонгйире

Инфраструктура позволяет комфортно жить семьям с детьми любого возраста. В Лонгйире два продуктовых магазина, торговый центр, больница, детский сад, школа, дом культуры, спортивный комплекс, кинотеатр, рестораны, бары, отели. Есть даже университетский центр. Везде можно дойти пешком.

Белые медведи и оружие

Шпицберген уникален тем, что люди живут по соседству с белыми медведями. С одной стороны, это риск и для людей, и для медведей. С другой - это позволяет властям ограничить самостоятельную активность туристов на острове и зарабатывать деньги на организованных турах.

Медведей тут я видела только в бинокль, но, когда иду гулять за город, всегда беру с собой ружье или друзей с ружьем.

В прошлом сезоне медведи бродили прямо в окрестностях Лонгйира. Новости об этом публиковали на сайте губернатора. Постоянно был слышен гул вертолета - так медведей прогоняют подальше от города. Если зверь не напуган преследованием вертолета или агрессивен, его временно усыпляют и увозят далеко на север, чтобы он не нашел дорогу обратно.

Я считаю, что нет смысла бояться медведей и сидеть в городе. C друзьями мы ездим в туры на снегоходах, ходим в горы, катаемся на лыжах. Медведи не ограничены в передвижении, поэтому предугадать их местоположение невозможно. По правилам безопасности я обязана носить с собой крупнокалиберное оружие и (или) сигнальный пистолет. Это единственный надежный способ спастись при встрече с медведем.

Купить или арендовать оружие на Шпицбергене легко. Нужна справка об отсутствии судимости, переведенная на английский или норвежский и заверенная губернатором Лонгйира. Подтверждение отправят прямо в магазин. Если никогда не держал оружие в руках, продавец-консультант расскажет, как заряжать и разряжать ружье, как стрелять. Аренда Маузера 30-06 стоит 190 крон (1400 Р ) в день.

1400 Р

в день стоит аренда Маузера 30−06

Личного оружия у меня нет. Когда я подрабатываю гидом и веду экскурсию, то беру оружие на работе. Для этого справка не нужна. В остальное время в горы или кататься на снегоходах хожу вместе с друзьями, у которых есть оружие. Если иду одна, то оружие беру у своего партнера.

144 600 Р

может достигать размер штрафа за убийство белого медведя

Белые медведи занесены в Красную книгу, и каждый случай нападения или убийства тщательно расследуется. Самозащита - недостаточный повод для убийства животного. Если расследование покажет, что человек не принял достаточные меры, чтобы избежать встречи с медведем, и в результате убил его, то выпишут штраф. Размер штрафа - до 20 000 крон (144 600 Р ).

Виза и регистрация

Жители стран, подписавших Шпицбергенский трактат, - а их более 50 - имеют право находиться и работать на архипелаге без визы. Россия входит в их число. Но это только на бумаге. В реальности лететь до Лонгйира, скорее всего, придется через Осло или Тромсё, а значит, понадобится и шенгенская виза с запасом дней на выезд. Прямой чартер из Москвы летает раз в 2 месяца. Но даже в этом случае требуется шенгенская виза: нужно доказать, что в критической ситуации у вас будет возможность улететь любым рейсом, а не только прямым чартером через два месяца.

Первый раз я получила годовую шенгенскую визу, когда работала в Баренцбурге. Оформлением занималась компания-работодатель, я только сделала страховку на год и отправила паспорт в Москву. Следующую визу пошла получать самостоятельно в офис губернатора Шпицбергена. Надо было представить регистрацию, рабочий контракт, банковскую выписку и стандартные документы на шенгенскую визу. Сфотографировалась, сдала документы и отпечатки пальцев за 10 минут. Через две недели выдали годовую визу. Визовый сбор - 35 €. Оплату списали прямо с банковского счета.

Регистрация в налоговой обязательна, если хочешь устроиться на работу, завести счет в банке, оформить на себя машину или снегоход. Иностранным резидентам присваивают D-номер - это аналог норвежского идентификационного номера, но с ограничениями. Ди-номер связан с банком, страховой, медицинской картой и другими социальными сервисами.

Важно, что регистрация на Шпицбергене не дает права на жительство в материковой Норвегии, независимо от количества прожитых на архипелаге лет. Правила распространяются и на супругов норвежцев, и на общих детей.

Деньги и банки

Местная валюта - норвежская крона. В феврале 2018 года 1 норвежская крона = 7,23 Р . Летом на Шпицбергене появляются в неофициальном обороте евро и доллары - вместе с пассажирами круизных лайнеров. Пунктов обмена валюты нет, зато везде принимают банковские карты. Однажды я видела, как туристы сидели с сумкой долларов и не могли оплатить номер в отеле.

Когда я устроилась на работу, получила карту в единственном местном банке - «Спаребанк». Сотрудники доброжелательны и готовы помочь разобраться с любым вопросом. Правда, кредитную карту мне выдать отказались, так как я не гражданин Норвегии. У банка два мобильных приложения: интернет-банк и генератор разовых паролей. И тем и другим я пользуюсь постоянно для оплаты счетов, переводов и покупки товаров в интернете. Годовое обслуживание стоит 250 крон (1800 Р ).

1800 Р

в год стоит обслуживание карты в местном «Спаребанке»

Комиссия при переводе денег в российский банк - 50 крон (360 Р ), за снятие наличных в стороннем банкомате - 30 крон (220 Р ) + 0,5% от суммы снятия.

Работа и зарплата

На Шпицбергене нет централизованного поиска рабочих мест. Вакансии ищут либо на сайтах компаний, либо приезжают по приглашению знакомых и друзей с острова. Специальности, требующие норвежского образования, недоступны иностранцам.

В Лонгйире высокая конкуренция в сфере туризма и ресторанно-гостиничного бизнеса. Это связано с менее строгими требованиями к образованию: достаточно английского языка и аналогичного опыта, чтобы приехать сюда работать. У гидов ценится знание дополнительных языков, например французского или немецкого.

900 Р

в час - минимальная оплата труда в Лонгйире

Работа регулируется контрактом. Обязательно прописан тип контракта - он бывает постоянным или сезонным. Еще в контракте всегда указывают почасовую зарплату, процент занятости от полной рабочей недели, надбавки за сверхурочные, выходные и праздничные дни.

Минимальная оплата - 125 крон (900 Р ) в час. Полная рабочая неделя - 37,5 часа в неделю. Без учета налогов минимальная плата за полный рабочий месяц - 18 750 крон (135 600 Р ).

Постоянный контракт - бессрочный. На него распространяется закон по выплате компенсации при принудительном увольнении или по болезни. Пять недель в году - оплачиваемый отпуск. Сверхурочные часы, праздничные дни и выходные оплачиваются дополнительно, может быть как 20, так и 100% часовой оплаты.

Сезонный контракт устанавливает сроки и занятость в процентах. Человеку с контрактом 80% не позволено работать сверх установленных часов. Для обоих типов контрактов предусмотрена тринадцатая зарплата.

Но существуют и другие варианты контрактов. Мои контракты и в отеле, и на работе гидом - сезонные, но не ограничены в процентах. Если я работаю больше 37,5 часа в неделю, сверхурочные не оплачиваются по ставке, а записываются отдельным месяцем. Оплату я получу, когда буду в отпуске. Это хитрость, которой пользуются некоторые работодатели. Но даже в этом случае надбавки за вечерние и ночные часы, воскресенья и праздничные дни я получаю в соответствии с законами.

136 600 Р

минимальная зарплата за полный рабочий месяц до вычета налогов

Примерные зарплаты такие:

повар, бармен, работник отеля - 150-180 крон в час (1080-1300 Р );
гид, гид-экскурсовод - 180-300 крон в час (1300-2170 Р );
чиновники и государственные служащие - 300-430 крон в час (2170-3100 Р );
учителя, врачи - 270-310 крон в час (1950-2240 Р );
инженер-строитель, системный администратор, сотрудник полиции - 300-340 крон в час (2170-2450 Р ).

Налоги

Чтобы трудоустроиться, нужно зарегистрироваться в налоговой инспекции и получить норвежский идентификационный номер. При проживании более 12 месяцев на Шпицбергене резидент обязан платить фиксированную налоговую ставку - 16,2%. Из них 8% - это подоходный налог, а 8,2% - страхование.

Страхование действует с первого рабочего дня и продолжается еще 30 дней после последнего. Оно дает право на пособие по болезни, пособие на больного ребенка и в случае беременности и родов. Неработающие супруги имеют право на получение медицинских услуг через систему страхования, пока они живут на Шпицбергене.

25%

размер НДС в Норвегии, но для жителей Шпицбергена он отменен

В Норвегии НДС составляет 25%, на Шпицбергене его нет. Я заказываю электронику, одежду и спортивную экипировку в норвежских интернет-магазинах. При оплате налог обычно вычитают сразу. Иногда требуется оформить возврат налога после получения посылки, но я этим способом еще ни разу не пользовалась.

Жилье

Жилье в Лонгйире - первое, о чем нужно позаботиться, если вы решите переехать. Туризм тут развивается, растет количество рабочих мест, темпы строительства нового жилья не успевают за туризмом. Это привело к жилищному кризису. Найти хоть какую-то квартиру в Лонгйире уже удача.

47 000 Р

в месяц мы с партнером платим за аренду жилья

Квартиры тут варьируются от однушек-студий до двухэтажных апартаментов с двумя-тремя спальнями. Стоимость аренды однокомнатной квартиры начинается от 6500 крон (47 000 Р ). Двух- или трехкомнатная квартира стоит 10-15 тысяч крон в месяц (72-108 тысяч рублей). Найти квартиру поможет работодатель, но можно искать и самостоятельно. Жилье сдают в группе Ros & Info Longyearbyen в Фейсбуке.

Чтобы подтвердить платежеспособность, достаточно показать арендодателю рабочий контракт.

Я нашла жилье через друзей. Мы живем вдвоем с молодым человеком в двухкомнатной квартире и платим 6500 крон (47 000 Р ) в месяц. Наш дом находится в индустриальной зоне Лонгйира, поэтому из окна открывается вид на горы, фьорд и свалку. В центр города переезжать не спешим, так как держим на улице собаку и можем устраивать барбекю у дома. В городе собак на улице держать не разрешено.

Из коммунальных платежей мы платим только за электричество, так как живем в доме без центрального отопления. Постройка не держит тепло, его выдувает ветрами. За день квартира успевает охладиться до +8 °C. По вечерам мы включаем электрические радиаторы. При таком расходе электричества счет за квартал в зимнее время составляет 3500-4000 крон (25-29 тысяч рублей). Летом в квартире тепло без дополнительного обогрева, поэтому счет в два раза меньше.

Часть городского жилья принадлежит общественному совету Лонгйира. Эти квартиры не сдают в аренду, они простаивают месяцами, но имеют практическое назначение: сюда временно переселяют людей из потенциально опасных районов, если там сходит лавина или сель - грязевой поток. Это случается 2-3 раза в год.

Вот такую небольшую квартиру сдают в Фейсбуке за 7500 крон в месяц

Транспорт

Протяженность асфальтированных дорог в городе и окрестностях - 40 км. По данным на 2017 год в Лонгйире зарегистрировано 1340 машин на 2200 человек, включая рабочие и сервисные.

В городе есть автосалон Тойоты, при нем же автосервис. Чинить или обслуживать машину дорого. Иногда проще продать. Например, переобуться на зимнюю резину стоит 2000 крон (14 500 Р ). Для приезжих существует услуга аренды авто. День на Киа Спортэйдж обойдется в 890 крон (6400 Р ), на Тойоте Хайлюкс - 1050 крон (7600 Р ). Своей машины у меня нет.

Второй по популярности транспорт - снегоход. По статистике снегоходов в городе 2100 штук. Подержанный снегоход можно купить за 5000 крон (36 200 Р ), а можно и за 80 000 крон (578 400 Р ). Цена зависит от модели, состояния и года выпуска. Я купила свой снегоход за 13 000 крон (94 000 Р ). За сезон с февраля до середины мая мой пробег не превышает 2000 км.

94 000 Р

стоил мой снегоход

При расходе 20 л на 100 км и стоимости бензина 9,02 кроны за литр топливо обходится мне в 3600 крон в год (26 000 Р ). За страховку плачу 160 крон в месяц (1160 Р ).

Из общественного транспорта в Лонгйире есть только автобус. Он привязан к расписанию авиарейсов: сначала развозит туристов по отелям, а потом собирает. Других маршрутов нет. На поездку продолжительностью 5-15 минут взрослый билет обойдется в 75 крон (540 Р ). За этот же путь такси возьмет 150 крон (1080 Р ).

Ненужные вещи

Территория Шпицбергена - зона вечной мерзлоты, мусор здесь не закопаешь. Поэтому утилизация - отдельная тема. Для бытового мусора предназначены крытые контейнеры, а габаритный мусор - снегоходы, автомобили, бытовая техника, мебель и прочее - складируется на местной свалке. Это стоит отдельных денег. Весь мусор потом вывозят на утилизацию в Норвегию.

Избавиться от вещей можно еще двумя способами - через Фейсбук и фримаркет, это что-то вроде барахолки. Фримаркет - это хороший способ обзавестись стартовым набором для дома на Шпицбергене. Тут посуда, книги, обувь, одежда, предметы интерьера передаются от одного владельца другому. Раз в две недели я заглядываю на фримаркет в поисках горшков для цветов, кухонных принадлежностей и книг. В конце туристического сезона на фримаркете появляются пуховики, спальные мешки, снегоходные сапоги, а отели раздают кровати, столы и стулья.

В первую очередь все это забота об окружающей среде. Вещи обретают нового хозяина, а не оказываются на свалке.

Медицина

В больнице Лонгйира ограниченный состав врачей: физиотерапевт, хирург, дантист, акушер, педиатр и две медсестры. По опыту знакомых, врачи стараются не прописывать лишний раз лекарства, советуют пить больше воды и отдыхать. Мне приходилось бывать в больнице дважды. Консультация стоила 152 кроны (1100 Р ).

Лекарства в аптеке продаются по рецепту врача через специальную централизованную медицинскую систему. Купить без рецепта можно парацетамол (43 кроны - 311 Р ), ибупрофен (54 кроны - 390 Р ) и спрей для носа «Отривин» (64 кроны - 463 Р ). Когда еду в Россию, закупаюсь всевозможными таблетками - от кашля, аллергии, болей.

311 Р

стоит пачка парацетамола

Если чье-то здоровье действительно требует срочного внимания специалиста, больному заказывают место на ближайший авиарейс в больницу Тромсё. Билеты, стационар и отгул по болезни оплачиваются медицинской страховкой. Если больной в тяжелом состоянии, его эвакуируют вертолетом из Тромсё.

Я не доверяю местной больнице и все вопросы здоровья стараюсь решать на материке.

Дети и образование

В Лонгйире есть и младенцы, и подростки, но рожать здесь нельзя из-за возможных осложнений. Принято уезжать в Тромсё за 1-2 недели до срока либо рожать в своей стране. Если поехать рожать в Норвегию, это не даст никаких дополнительных прав ни ребенку, ни родителям.

По закону оплачивается от 49 до 59 недель декрета, если рабочий стаж составляет 6 из 10 последних месяцев. Оплата равна среднему значению зарплаты за последний год. Отец ребенка обязан взять 10 недель декрета для заботы о новорожденном.

В городе два детских сада, туда ходят дети от года до 5 лет. Стоимость места - 2500 крон (18 000 Р ) в месяц. Если ребенок в возрасте от 1 до 2 лет не посещает детский сад, родители получают денежное пособие.

18 000 Р

в месяц стоит детский сад для ребенка

Школа начинается с 6 лет. Удивительно, но в Норвегии не существует понятия «остаться на второй год». Все ученики автоматически переводятся в следующий класс.

Для детей в городе проводят мероприятия в доме культуры, есть спортивные секции и молодежный центр.

Язык

Официальный язык - норвежский, но достаточно знать английский, чтобы чувствовать себя комфортно. На английском говорят и у губернатора, и на почте, и в магазине. На работе я обычно говорю на английском, на норвежском - когда работаю с почтой и телефонными звонками.

Когда я только приехала на остров, моего уровня английского хватало только на ограниченное общение в отеле. Поэтому я начала учить норвежский. По структуре язык похож на английский. Мне до сих пор тяжело дается произношение, понимание речи на бытовом уровне и диалектов, но зато я без затруднений читаю современную литературу и новости.

Недостатка общения на русском не ощущаю: русскоговорящие люди тут работают в магазинах, отелях, ресторанах. Одни заключают брак с гражданами Норвегии, другие приезжают заработать, третьи прикипели к местному образу жизни.

Продукты и еда

Всю еду на остров привозят. Скоропортящуюся молочку и охлажденное мясо доставляют самолетом, остальное - сухогрузом. Ассортимент продуктового магазина удовлетворяет многонациональный контингент: тут есть продукты и из Европы, и из Азии, и даже из Мексики. На полках круглый год свежие фрукты и овощи. Хлеб и торты пекут в местной пекарне. Есть еще магазин тайских продуктов, но туда я захожу редко.

Цены высокие даже по местным меркам:

хлеб - 37 крон (270 Р );
стерилизованное молоко - 18 крон (130 Р );
яйца, 18 штук - 50 крон (360 Р );
яблоки, 1 кг - 48 крон (340 Р ).

В месяц на продукты для двоих выходит около 5000 крон (36 200 Р ).

Если лень готовить, в Лонгйире есть 11 заведений, включая и бюджетные забегаловки, и люксовые рестораны. Нет мест, куда ходят исключительно жители города: в первую очередь все заведения рассчитаны на туристов.

Первое блюдо в ресторане стоит 100-200 крон (720-1470 Р ), основные - 200-400 крон (1470-2900 Р ). Десерт обойдется еще в 70-150 крон (510-1080 Р ). Чашка капучино стоит 35-50 крон (250-360 Р ).

2150 Р

стоит стейк из тюленя

На Шпицбергене я впервые попробовала мясо кита, тюленя и оленя. В ресторане отеля, где я работаю, стейк из оленя - это самое дорогое блюдо в меню: 445 крон (3200 Р ). Стейк из тюленя стоит 295 крон (2150 Р ), из кита - 265 крон (1900 Р ). Конечно, есть и рыба: блюдо из форели - 325 крон (2350 Р ), из трески - 345 крон (2500 Р ). Замороженное мясо и рыбу тоже доставляют сухогрузом с материка.

Сэндвич с говядиной в местном ресторане, 219 крон (1600 Р )

Алкоголь

Алкоголь на Шпицбергене продают по квотам. Так сложилось исторически: во времена угольной промышленности эти меры ввели, чтобы шахтеры не спивались в условиях полярной ночи. Как и век назад, резиденты города, чтобы купить алкоголь, должны предъявить алкогольную карту.

В месяц по карте можно купить:

До 2 л крепкого алкоголя либо 4 л крепленого вина.
До 0,5 л крепленого вина.
24 банки пива.
Вино в разумных количествах.

Отдел с алкоголем - это магазин беспошлинной торговли (дьюти-фри). Для туристов тоже действует месячная квота на покупку алкоголя. Чтобы купить бутылку вина, туристам нужно предъявить билет на самолет.

Цены на алкоголь такие:

банка пива - 8-15 крон (60-110 Р );
водка «Русский стандарт» 0,5 л - 85 крон (615 Р );
вино - от 70 крон (505 Р ).

Определенный процент от продажи алкоголя поступает городу. Эти деньги распределяют в виде грантов для социально значимых и развлекательных проектов. Например, в 2017 году 2,7 млн крон (19,5 млн рублей), полученных с продажи алкоголя, пошли на спортивные мероприятия, обучающие проекты школы и детсада, нужды Красного креста и так далее. Информация по прибыли и распределению денег есть в открытом доступе.

Криминал

В Лонгйире перестаешь бояться за жизнь и имущество. В городе нет бомжей и попрошаек, все жители в основном работают и имеют достаточно средств для существования. Автомобили и дома все оставляют открытыми. Я закрываю дом и забираю ключи от машины, только если уезжаю на материк.

Когда видишь рядом людей с огнестрельным оружием в руках, ты все равно уверен в их адекватности. Если кто-то что-то совершит, он никуда не убежит с острова - это знание действует как ограничитель.

253 000 Р

может достигать штраф за вождение в нетрезвом виде. Но в основном штрафуют туристов, а не местных жителей

В статистике преступлений в Лонгйире есть и кражи, и угон автомобилей. Обычно их совершают пьяные туристы.

За вождение в нетрезвом виде штраф 12-35 тысяч крон (87-253 тысячи рублей) и лишение водительского удостоверения. Лимит алкоголя в крови - 0,02 промилле. Взяткой полицейскому тут не откупиться. Власти также проводят рейды в поисках наркотических веществ. Штраф при изъятии наркотиков - 4000-9000 крон (28 900-65 000 Р ). Возможна депортация.

Досуг

Ответ на вопрос, как провести досуг, зависит от погоды. В ясную погоду можно кататься на снегоходах или собачьих упряжках. Вокруг города горы и долины - рай для любителей горных или беговых лыж. Летом можно ходить в пешие походы, плавать на лодках, сплавляться на каяках.

В полярную ночь и плохую погоду я хожу в спортзал. Тут есть 25-метровый бассейн и тренажерный зал, скалодром и зал для командных игр. Местные жители сами инициируют и проводят занятия йогой, кикбоксингом, настольным теннисом. За годовой абонемент в тренажерку я плачу 1950 крон (14 100 Р ).

Норвежцы - нация лыжников. На Шпицбергене лыжи очень популярны. Специальная машина прокладывает лыжню через город для персональных тренировок. В апреле проходит лыжный марафон, в нем участвуют и любители, и олимпийцы - всего около 900 человек. Летом проходят забеги: марафон, трейловые соревнования.

Разнообразие в культурную жизнь вносят музыкальные фестивали «Полар-джаз» и «Дарк-сизон-блюз». Билет на 4 дня джазового фестиваля стоит 1800 крон (13 000 Р ).

В итоге

Для некоторых Шпицберген - это изоляция, испытание суровым климатом, полярной ночью и дороговизной. Для меня это спокойная уверенная жизнь в экологичной среде с возможностью заниматься любыми активностями прямо за порогом дома. Холод и отсутствие деревьев меня не тяготит. Когда хочу сменить обстановку, покупаю билет на самолет и лечу в теплые страны или к семье в Россию.

При всех расходах тут у меня получается откладывать 20-40% зарплаты и не жить по принципу «от зарплаты до зарплаты». Уезжать я пока не планирую: мне интересно смотреть, как развивается Арктика, и быть свидетелем глобального потепления.

Жизнь зародилась на Шпицбергене из угля. Около столетия назад в Лонгиербьюен приезжали шахтёры из США в поисках угля. На Шпицбергене мирно сосуществуют российские и норвежские поселения и шахты.

В Лонгиербьюене и по сей день обитает дух шахтёрского городка, хотя львиную долю угля сейчас добывают в шахте вне пределов города. В городе сохраняются все старинные шахты, опоры траспортёров угля, коллекторы. Это единственное место в Норвегии, где электроэнергию получают от угольной станции.

Конечно, сейчас в городе сфера обслуживания предоставляет куда больше рабочих мест, чем добыча угля. В центре города расположен отель Radisson Blu, несколько спортивных магазинов, почта, банк, аптека, дом культуры, продуктовый супермаркет Svalbardbutikken. У берега же расположено самое крупное сооружение в городе -- Свальбардский Международный Университет или UNIS.

Сейчас наука - неотъемлемая составляющая жизни Лонгиербьюен. Каждый год сюда приезжают сотни студентов и десятки преподавателей со всего света. Преимущественно, конечно, норвежцы, шведы, датчане, россияне, американцы, канадцы и немцы. Но сложно сказать, представителей каких стран здесь нет совсем.

UNIS состоит из четырёх факультетов: биологического, геологического, геофизического и технологического. Биологи занимаются флорой и фауной Арктики; геологи - ледниками, сейсмикой, стратиграфией; геофизики - спутниковыми наблюдениями, метеорологией, физикой плазмы, технологи - основаниями на вечной мерзлоте, морскими сооружениями и нагрузками на них. Конечно же, почти все студенты из России - технологи.

Каждый семестр включает в себя 2-4 курса по отдельным дисциплинам. Лекторы из различных стран рассказывают преимущественно о том, чем сами занимаются, в пределах дисциплины. За полтора месяца, который я здесь провёл, у нас были лекторы из Норвегии (климатические модели, строительство в зонах вечной мерзлоты), Австрии (защита от лавин, селей и камнепадов), США (рок-механика) и Канады (физика приливов). Каждый курс заканчивается экзаменом, разумеется. Его форма зависит от факультета и дисциплины. Почти все курсы содержат лабораторные и полевые исследования всего кругом: от уровней приливов и характера течения во фьорде до исследования полярных сияний (конечно, этим занимаются геофизики).

Многие студенты живут вне пределов города: в посёлке Нибиен, который находится в трёх километрах от университета, и на сотню метров выше его, рядом с горой Саркофаген. Когда-то раньше Нибиен представлял собой шахтёрские бараки у новых шахт.

Каждый день мы радостно спускаемся вниз, к университету. Перед нами, словно австралийский Айерс Рок, расстилается соседний берег фьорда с горой Хъортфьеллет, то каменной, то покрытой снегом, то скрытой за облаками. Между университетом и бараками находится Svalbardhallen, в котором есть всё для любителей спорта. Здесь есть 25-метровый бассейн, тренажёрный зал, стена для скалолазания, зал для футбола, баскетбола, волейбола и хоккея с мячом.

Сам же город полон детей здесь несколько школ и детских садов. Да и для людей постарше здесь есть и кино, и разные бары, и что-то вроде клуба. Но чем здесь больше всего любят заниматься после занятий - это ходить в горы. Весь Шпицберген покрыт множеством разных пиков, бухт, ледников, ледяных пещер. Склоны, сноубордисты, снегоходы, лыжи. Это всё о Шпицбергене.

Словно в совсем простом мире, где сам собираешь мозаику своей жизни. Шпицберген - это свобода для сознания. Сидеть всю ночь в уютном компьютерном классе в UNIS-е, провести все выходные в горах, выбирать и наслаждаться тишиной и свежестью.

1 Вид на Лонгиербюен со стороны Плато

2 Нибиен - место, где когда-то жили шахтёры, а теперь - студенты

3 Наземный водопровод

4 Угольный коллектор

5 Вид с горы Саркофаген

6 Хаген, спортивный центр (бассейн, спортзал, закрытое универсальное поле)

7 Гостевые домики

8 UNIS

9 Вход в UNIS

10 Верхняя часть Лонгиербьюена

11 Дорога в UNIS

12 Дом культуры

13 Памятник шахёрам в центре Лонгиербьюена

14 Продуктовый магазин Svalbardbutikken

15 Продуктовый магазин Svalbardbuttiken

16 Магазины в Лонгиербьюене

17 Круа, лучший бар в Лонгиерюьене

18 Хаген, поселение между Лонгиербюеном и Нибиеном

19 вид из компьютерного зала UNIS-а

20 аудитория в UNIS-е

21 UNIS

22 UNIS

23 UNIS

24 Столовая в UNIS-е

Шпицберген - один из самых тёплых и обитаемых уголков Арктики. Благодаря Гольфстриму зимы на архипелаге мягкие, а летом температура может подниматься до +20°. Это позволяет вести здесь коммерческую, промышленную и научную деятельность, в том числе и в постоянно обитаемых посёлках. Сейчас таких на Шпицбергене три: норвежские Лонгйир и Свеагрува и российский Баренцбург. Есть научные станции: Нью-Олесунн (Норвегия) и Хорнсунн (Польша). Есть также мёртвые советские поселения Колсбей, Грумант и Пирамида.

Несколько лет назад обзавелись своей станцией на Шпицбергене и китайцы. Любая страна, подписавшая Шпицбергенский трактат 1920 года, имеет право вести на архипелаге коммерческую деятельность при условии признания формального суверенитета Норвегии над территорией.

Основа экономики Шпицбергена - добыча угля. Процесс этот перестал быть рентабельным и поддерживается скорее по традиции. Сейчас деньги на архипелаге приносит туризм. Гостиницы, бары, магазины, сувениры, музеи, общественные пространства, туристические компании - сфера обслуживания на Шпицбергене развивается стремительно. В полуторатысячном Лонгйире, административном центре территории, есть даже Radisson.

Но это сейчас Лонгйир - крупнейшее поселение на Шпицбергене, а норвежцы - наиболее многочисленная нация. Ещё четверть столетия назад всё было по-другому. Большинство населения архипелага составляли граждане СССР, в основном украинцы. Шахтёры приезжали в Арктику из Донбасса, обслуживающий персонал - с Волыни. В двух советских посёлках на Свальбарде (весь мир знает Шпицберген именно под таким названием) - Баренцбурге и Пирамиде - в общей сложности проживали около двух с половиной тысяч человек.

Пирамида

Пирамида - пожалуй, единственное место на земле, где действительно был построен коммунизм. В посёлке практически отсутствовали товарно-денежные отношения - питание и бытовые услуги предоставлялись бесплатно. Зарплата шахтёров и обслуживающего персонала (рассказывают про суммы от 700 рублей и выше) почти полностью уходила на сберегательные счета в советском банке. За несколько зимовок на Шпицбергене можно было заработать не только на машину, но и на кооперативную квартиру. Сейчас же зарплата большинства шпицбергенских сотрудников «Арктикугля» колеблется между 500 и 1 000 долларов - немного по северным меркам.

Общий вид на посёлок Пирамида с одноимённой горы.

В сороковых-восьмидесятых годах на 78-м градусе 40 минутах северной широты выросло поселение на более чем тысячу человек с жилыми домами, общежитиями, больницей, школой и детским садом, бассейном, огромным культурно-спортивным комплексом, портом, фермой и даже гостиницей, построенной для развития туризма. В качестве необычного проявления заботы о сотрудниках руководство посёлка заказало несколько барж с чернозёмом, который был уложен на вечную мерзлоту Арктики. На завезённой почве прорастала не только южная газонная трава, но и некоторые однолетние цветы, которые жители Пирамиды высаживали у домов. И сейчас там можно увидеть очертания старых клумб, по южной традиции ограждённых кладкой из сложенных под углом кирпичей.

Руководство посёлка заказало несколько барж с чернозёмом, который был уложен на вечную мерзлоту Арктики. На завезённой почве прорастала не только южная газонная трава, но и некоторые однолетние цветы.

В 1998 году Пирамида превратилась в посёлок-призрак. Государственный российский трест «Арктикуголь» решил прекратить добычу на Шпицбергене. Только во второй половине нулевых россияне вернулись на архипелаг, но полноценная жизнь закипела лишь в Баренцбурге. Пирамида и сейчас мёртвый город, хотя местные постоянно меня поправляли: они предпочитают называть посёлок не заброшенным, а законсервированным.

Местных сейчас немного - в летнюю пору население Пирамиды достигает двадцати человек, все они сотрудники гостиницы «Тюльпан». Только гостиница, котельная и гараж продолжают работать в этом то ли заброшенном, то ли законсервированном посёлке.

В Пирамиде нет мобильной связи и интернета, для общения с внешним миром здесь используют спутниковые телефоны. При этом на пути из порта в гостиницу можно встретить деревянный столб, на котором висит старый телефонный аппарат - он обозначает место, где ловится сигнал норвежского сотового оператора.

Редкие люди

Самый известный житель современной Пирамиды - Александр Романовский, некогда преподаватель географии из Санкт-Петербурга, который в 2012 году откликнулся на вакансию гида в Пирамиде и с тех пор каждый год продлевает контракт с «Арктикуглём».

Александр появляется практически в каждом репортаже о Пирамиде, как русскоязычном, так и иностранном. Экстравагантный внешний вид, неровная борода, едва заметный безумный блеск в глазах и ружьё через плечо для защиты от белых медведей - всё это добавляет его образу телегеничности.

Ещё один запоминающийся житель Пирамиды - Пётр Петрович с Волыни. Это нынешний глава посёлка (начальник участка). Он мастер на все руки: одновременно водит туристический автобус, управляет гидроузлом, выступает завхозом и ангелом-хранителем законсервированного рудника.

На верхнем плато горы Пирамида, давшей название руднику и населённому пункту, сложно поверить, что ты находишься где-то глубоко в Арктике. Именно здесь ощущается присутствие людей - из-за наскальных надписей. В основном это имена и названия городов, почти сплошь украинских. Донецк, Макеевка, Киев, Львов. Минск, Калинин, Красный Луч, Часов Яр, Новомосковск. Датировано 1981-м, 1983-м, 1988-м годами. За несколько десятилетий эти оставленные краской надписи ничуть не выцвели, даже камни с буквами: «К», «О», «Н», «С», «Т», «А», «Н», «Т», «И», «Н», «О», «В», «К», «А» лежат в строгой последовательности, как их оставил шахтёр по фамилии «М», «О», «С», «К», «В», «И», «Н» когда-то во времена Советского Союза. Они неподвластны времени, ветрам и перепадам температуры. Страна, собравшая всех этих людей на Севере, ушла в небытие, а надписи остались. В этом смысле название горы начинает звучать символично: это действительно пирамида - памятник почившей в бозе империи. В песках Сахары или в снегах Арктики - неважно.

Вид с Пирамиды на ледник Норденшельда.

Смотрите, люди!

С вершины горы в нашу сторону спускались два человека.

Не бойтесь, у меня ружьё, - сказал наш инструктор Даниил.

Через несколько минут люди поравнялись с нашей группой. Это были молодые парни в спортивных костюмах. Один из них держал в руках мобильный телефон, из которого доносился русский рэп.

Добрый вечер! - поздоровались они хором.

Мы встретили двоих таджиков - их бригада также временно живёт в Пирамиде, где ремонтирует четвёртый этаж гостиницы. Парни не просто спускались с вершины горы, они сбегали с неё, вальяжно, трусцой, будто нет под ногами разъезжающихся во все стороны камней.

Ну а чем им тут ещё заняться? - заметил Даниил, провожая взглядом их удаляющиеся фигуры. - Как развлекаться? Интернета нет, мобильной связи нет. Ничего нет - только гора!

Баренцбург

Баренцбург куда более живой населённый пункт. Когда-то здесь жили полторы тысячи человек, сейчас - около пятисот. Из них 80–90% - украинцы из Донбасса. О присутствии России здесь говорит только триколор над зданием консульства. Это сооружение единственное в Баренцбурге стоит за забором.

Я тут уже пять лет, безвылазно, - рассказывает мне один из баренцбургских шахтёров. Он ходит по улицам посёлка, пытаясь познакомиться с туристами и пообщаться с новыми людьми. - И ещё столько же проведу, возвращаться мне некуда.

Родной город моего собеседника теперь не контролируется Украиной. Возвращаться туда он не собирается.

Брат со мной даже разговаривать не хочет. Говорит, я россиянам продался. А где тут Россия?

Действительно, в Баренцбурге и вообще на Шпицбергене-Свальбарде совершенно не ощущается присутствие какого-либо государства. Украинцы, россияне, норвежцы и прочие живут здесь некой единой общностью, в которой разговоры о политике сразу же подавляются.

На Шпицбергене не рождаются и не умирают - тяжелобольных и женщин на последних неделях беременности вывозят на материк. На архипелаге нет кладбищ, зато есть собственные пивоварни: «Красный медведь» в Баренцбурге и Svalbard Bryggeri в Лонгйире. При этом алкоголь здесь стоит дешевле, чем в континентальной Норвегии - сказывается статус tax-free.

Лонгйир

Играть в алкоквест в Лонгйире абсолютно бессмысленно. «Пьяная миля» в столице Шпицбергена состоит всего из четырёх питейных заведений. Три из них расположены на одном пятачке, четвёртый - чуть поодаль, в гостинице Radisson.

Бары - единственное место, где можно употреблять спиртное без ограничений. На Шпицбергене действует что-то вроде сухого закона. Каждый житель архипелага, как взрослый, так и ребёнок, имеет право на покупку определённого количества алкогольных напитков в месяц. В Баренцбурге, к примеру, это один литр крепкого спиртного. Также на Свальбарде ограничена продажа сахара.

Власти ограничивают доступ к выпивке, опасаясь повального пьянства - развлечений на Шпицбергене действительно немного. Скука, тяжёлые погодные условия, малочисленное население и, следовательно, ограниченный круг общения - всё это способствует тяге к спиртному.

Природа

Туристы едут на Шпицберген, конечно, не ради алкоголя. Главная достопримечательность архипелага - природа. Это только на первый взгляд при подлёте к аэропорту Лонгйира кажется, будто всё вокруг серое и унылое. Стоит присмотреться, и окружающий мир начинает играть красками и контрастами.

Арктический хлопок или пушица. Новые на Шпицбергене люди часто путают это растение с одуванчиком.

Ярких цветов на Шпицбергене немного, поэтому любая подобная растительность воспринимается как чудо.

Дорог на Шпицбергене немного, автомобильные переезды между населёнными пунктами невозможны. Главный транспорт в летнее время - катера, в зимнее - снегоходы.

Есть отчаянные смельчаки, которые решаются на многодневные трекинговые переходы. Местный порядок обязывает таких иметь с собой ружьё для защиты от белых медведей. Летом животные уходят вслед за полярной шапкой на север, но гарантировать их полное отсутствие в обитаемой части Шпицбергена никто не может.

Этим летом организованные туристы встретили вдали от поселений невооружённого путешественника из Украины и по прибытию в Лонгйир сообщили об этом властям. Те отправили вертолёт и принудительно эвакуировали нарушителя.

На Шпицбергене суровые условия жизни и странные законы. Тем не менее находится немало желающих поехать туда, чтобы остаться

Самолет заходит на посадку в аэропорту Шпицбергена. Обладатели профессиональных фотоаппаратов, которых в самолете не меньше половины, целятся объективами в иллюминаторы. Но небо затянуто облаками. Только незадолго до касания с землей из-под облаков появляются очертания невысоких черных гор с заснеженными вершинами.

Обычно прямо перед посадкой самолета, особенно где-нибудь в Европе, на земле становятся различимы дороги, игрушечные домики и машинки, иногда фигурки людей. Я вглядываюсь в стремительно приближающийся пейзаж. Ничего. Внезапно прямо под нами вырастают строения аэропорта. Выходим на трап. Холодно. Ветер.

В здании аэропорта множество людей в красных, желтых, зеленых, синих куртках-виндстопперах суетятся, разыскивая свой багаж. Жарко. Посреди зала возвышается огромного роста широкоплечий светловолосый норвежец в толстом свитере и высоких сапогах. «Стейнар, - представляется он и гордо показывает табличку с названием нашего отеля: две серые, выцветшие доски, в углу бантик из полоски тюленьего меха. - Сам делал. Это drift wood, сплавное дерево. К нам его много приносит из России. Мы им гостиницы отделываем, например».

Выходим на холодный воздух. Вдали чернеют горы без каких-либо признаков человеческой жизни. Да и, казалось бы, откуда ей тут быть. На 78-й широте, где плюс десять, это лето, а треть года солнечный свет нельзя увидеть даже в безоблачную погоду, потому что солнце не встает из-за горизонта.

Дорога от аэропорта до главного здесь норвежского поселения Лонгйира занимает минут пятнадцать. Едем на старом минивэне, навстречу попадаются несколько таких же, все с надписью Taxi. Дорога битумная, то и дело слышен стук камней о днище. Движение не слишком оживленное, машины в основном 15-, 20-летней давности. Слева бухта с десятком яхт и лодок, затем начинаются одно-, двухэтажные портовые ангары. Все это напоминает скорее унылую стройку, чем городское поселение. По правой стороне дороги тянется крутой склон. В июле на нем снега нет. По кромке горы торчат деревянные опоры. На тросе, протянутом между ними, висят металлические короба.

В них из шахты спускают уголь на местную электростанцию, - поясняет наш сопровождающий. - Кстати, тут самая северная да и вообще единственная в Норвегии угольная электростанция. Далее следует перечисление других «самых северных» объектов: университет - на Шпицбергене работает отделение университета Тромсё, больница, музей - его мы проезжаем тут же - темно-коричневое невысокое с двумя корпусами-клешнями здание напоминает гигантского лангустина. Впереди становятся видны красные, желтые, зеленые, оранжевые двух-и трехэтажные домики по 5–7 в ряд. На лужайках, покрытых редкой травой, стоят снегоходы. Много. Словно машины в московских дворах. В Лонгйире больше 2000 жителей, включая детей. И больше двух тысяч снегоходов.

Видите черные дома там, на возвышении слева? - Стейнар тянет вперед гигантскую руку, закрывая водителю обзор. - Это наш Беверли-Хиллз. Нет, знаменитости там не живут. У нас вообще знаменитости не живут. Они к нам только приезжают. Посмотреть, как мы тут живем. Район просто на холме. Вот и прозвали.

Домики на холме мало отличаются от остальных. Такие же двухэтажные, деревянные, на сваях. Только выкрашены в черный цвет. Но с яркими красными, желтыми и зелеными балконами.

Машина поворачивает направо и уходит от залива вверх по ущелью, словно выскобленному гигантской ложкой для мороженного, - окружающие горы образуют своеобразную котловину, круто вздымаясь вверх по бокам. Мы оказываемся на широкой и немноголюдной улице. С одной стороны мелькают вывески известных брендов на небольших деревянных домиках - магазинах. С другой стороны домов нет, по поверхности на высоте около метра над землей поддерживаемые сваями тянутся толстые трубы. Это коммуникации, их нельзя убирать в землю. Здесь вечная мерзлота и земля все выталкивает.

Видок, конечно, не очень, - Стейнар критически поглядывает на трубы, затем поворачивается к нам. Но так земля решила. Здесь вообще все земля решает. А нам главное ей не мешать. Кстати, вы знаете, у нас тут нельзя умирать. Закон такой. Заболел - езжай на континент. Потому что нельзя хоронить. Тоже земля решила: мертвые ей не нужны. Выталкивает.

Машина останавливается перед двухэтажным деревянным строением с двускатной крышей. Наружные стены обиты рубероидом, закрепленным серыми досками. Drift wood, догадываюсь я. На фасаде надпись: Basecamp hotel. Входим внутрь. Жарко. Вдоль стен деревянные лавки, шкуры. Справа и слева от входа тянутся полки с обувью.

На Шпицбергене принято разуваться в помещении, - Стейнар, стягивает огромные сапоги. - И в гостиницах, и в домах, и в ресторанах - везде. - Это старая традиция, - включается в разговор высокая норвежка средних лет с коротким ежиком светлых волос, стоящая у стойки ресепшена. - У первых поселенцев, у шахтеров была очень грязная обувь... Меня зовут Мона. Я работаю в музее истории Свальбарда.

Пьем кофе. Его предлагают в лобби каждого отеля. Удивляюсь, почему так жарко везде в помещениях.

Дома должно быть комфортно. Потому что на улице холодно, - поясняет Мона. - Мы, кстати, мерзнем, когда едем в Европу. Они там не топят в отелях. А мы так не привыкли.

Выхожу из гостиницы. Справа и слева широкие улицы. По одной изредка проезжают машины. Вторая пешеходная - центр. Напротив бар. На террасе сидят люди. В основном молодежь. Ну что, вполне себе город. Разве что мрачноваты горы вокруг да небо низковато. Но жить можно.

Кто открыл архипелаг

Ученые сходятся во мнении, что жители российского севера поморы оказались в этих землях не позднее или не намного позднее голландцев. Но есть мнение, что поморы бывали здесь и значительно раньше: называют даже XII век. Спорным остается вопрос, когда на Шпицбергене появились первые зимовки поморов. Исследования показали, что древнейшие рыбацкие и охотничьи постройки поморов на острове датируются серединой XVI века. Противники этой версии указывают на возможность использования сплавника при строительстве, что делает дендрохронологическую датировку (определение возраста построек по древесине) ошибочной. Достоверно установлено, что к началу XVIII века архипелаг и прибрежные воды стали местом активного поморского промысла и были хорошо исследованы.

В 1760 году вышла на немецком и затем переведена на многие языки, в том числе русский, книга Петра Людовика Ле Руа «Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных, где они шесть лет и три месяца прожили».

Вот что в ней, в частности, сообщалось: «В 1743 г вознамерился некто именем Еремий Окладников, житель города Мезени, что в Югории, которая составляет часть Архангелогородской губернии, снарядить судно и отправить на нем четырнадцать человек к острову Шпицбергену для ловли китов или моржей, коими россияне отправляют сильную торговлю. Целые восемь дней имели сии люди способный ветр, но в девятый день он переменился. Вместо того чтобы им достичь западной стороны Шпицбергена, куда ежегодно ездят голландцы и другие народы ловить китов, прибиты они были к восточной стороне сих островов, а именно к Ост-Шпицбергену, который у русских известен под именем Малого Бруна, а собственно остров Шпицберген называется Большим Бруном».

Если вы упадете за борт, ничего не предпринимайте, - Стейнар делает паузу и значительно оглядывает слушателей. - Я вас вытащу. Впрочем, этого никогда не происходило.

Не происходило в смысле никого не вытаскивали? - уточняю я.

Норвежцы смеются, Стейнар про должает инструкцию по технике безопасности. Я сижу в лодке в порту. Предстоит 100-километровый переход по заливу Исфьорд на мыс, где компания Basecamp Spitsbergen превратила в гостиницу старую метеостанцию на маяке. Оттуда ближе до ледников и прочих природных красот. А для норвежцев это лишний повод показать, что у них тут целая туристическая индустрия, которая приносит ощутимо больший доход, чем постепенно угасающая угледобыча.

Лодка, как сообщает Стейнар, очень устойчивая и безопасная. Такие используют армия и спасательные службы. Пассажиры в ней располагаются в два ряда верхом на сиденьях, держась за ручку в спинке впереди.

Рядом с нами на воде покачивается еще штук пять таких с логотипами местных туристических компаний. Почти в каждом используется слово Svalbard. Так норвежцы называют архипелаг, в состав которого входит несколько крупных и множество мелких островов. Шпицбергеном при этом они именуют самый большой остров, на котором мы и находимся. В русской традиции Шпицбергеном называется архипелаг, а для обозначения острова добавляют слово «Западный».

Когда на норвежском телевидении показывают прогноз погоды, Свальбард на карте Норвегии отсутствует. Виден только самый южный остров архипелага - крошечный Бьёмёйа (остров Медвежий), от которого до Лонгйира, стоящего в глубокой бухте на острове Шпицберген, еще больше 300 километров строго на север.

Я совсем не люблю лодки, но сейчас даже я согласна отплыть. Очень жарко: помимо зимней одежды на мне огромный ярко-рыжий комбинезон с гигантскими сапогами. По действующим на Шпицбергене правилам передвигаться по воде можно только в таких водонепроницаемых и непотопляемых костюмах, снабженных сигнальными маячками. А у руководителя группы должен быть спутниковый телефон - сотовая связь вне населенных пунктов не работает, а радиосвязь может подвести из-за гористого ландшафта.

Отплытие затягивается. Курс техники безопасности не окончен. Тут к формальностям относятся очень серьезно. Я подписала бумагу, что ознакомлена с правилами поведения на борту, а также не беременна и не имею проблем со спиной.

Беременность на Шпицбергене - особая тема. Рождаться тут, как и умирать, нельзя. При приближении срока родов женщины обязаны улетать на континент. Получается, это место для самой жизни, а не для ее начала и конца.

Лодка выходит из бухты и набирает скорость, подскакивая на невысоких волнах и приземляясь с гулким стуком. Океан, темный, мрачный, буровато-серый, неспокоен. Небольшие стайки птиц, тупики, чайки, при нашем приближении разлетаются в разные стороны, некоторые резко ныряют головой вниз и выныривают в пене за лодкой. Ветер дует все сильнее. Я выше затягиваю молнию на комбинезоне. Из узкой щели между капюшоном и воротником торчат только нос и глаза. Идем по заливу Исфьорд в направлении открытого океана. По сторонам из воды поднимаются крутые черные скалы. Снег покрывает их вершины и спускается белыми прожилками к воде.

Эти мрачные скалы выросли в 1596-м перед моряками голландского судна, шедшего из Амстердама на север в поисках прохода в Китай. Штурманом на судне был Виллем Баренц. Он записал обнаруженные земли в дневник под названием Шпицберген (нид. - «острые скалы»). Но Баренц не был первооткрывателем архипелага. О существовании суши и богатых промысловых возможностях здешних вод к тому моменту уже знали русские поморы (см. стр. 193).

Лодка поворачивает налево к скале. Мотор выключается, и вместо ожидаемой тишины воздух наполняет птичий гвалт. Верх горы покрыт сочной травой, нижняя похожа на слоистый пирог - породы всех оттенков бежевого, чередуясь, уходят под воду. На уступах над водой всюду птичьи головы - серые, белые, черные, с острыми и тупыми клювами разной формы. Птицы по одной или стаями взлетают и приземляются.

Птичья скала, - поясняет еще один наш сопровождающий Стейн-Тёре. Среднего роста, широкоплечий, загорелый и с белозубой улыбкой, он менее всего похож на жителя этих северных земель, но более других имеет к ним отношение. В его роду, как мне уже рассказали по секрету, есть саамы - представители коренной народности Севера. Саамский вопрос - больная для Норвегии тема. И лишний раз ее не стремятся затрагивать.

Здесь проживает до двадцати тысяч птиц, разные виды, селятся повсюду. И повсюду удобряют гору, потому она такая живая, - Стейн-Тёре обводит рукой изумрудные склоны, а я замечаю у него на поясе справа под поднявшейся полой куртки пистолет. - За пределами Лонгйира безоружным нельзя - белые медведи совсем рядом, - перехватывает он мой взгляд. За Птичьей скалой на берегу среди крутых скал виден пологий холм, поросший редкой травой. На холме несколько строений: сваи, два этажа, покатая крыша, чердачные окна. Неужели тут кто-то живет. Подходим ближе, снова глушим мотор.

Это Грумант. Первое российское шахтерское поселение на Шпицбергене. - Стейн-Тёре показывает на скале черную прожилку почти параллельную воде. - Это уголь. А вон там правее будто небольшие пещеры в склоне - вентиляционные отверстия шахт. Из долины были входы в штольни. Горы тут все изрытые изнутри.

Место действительно выглядит пригодным для жизни на фоне мрачных крутых скал вокруг. Зеленый склон, на котором стоят дома, полого спускается к воде, так что легко можно высадиться на берег. Подходим ближе. Краска на стенах домов пооблупилась, некоторые окна заколочены, другие зияют выбитыми стеклами. Деревянные мостки у воды разрушены, на берегу валяются какие-то ржавые конструкции. Люди ушли отсюда в 1961-м. Жизнь в Груманте будто замерла.

Вдоль берега тянется узкоколейка, по которой доставляли добытый уголь в бухту Колсбей, в девяти километрах отсюда. Так и кажется, что в любой момент может появиться вагонетка, если бы не частично обрушившиеся на пути деревянные навесы, раньше защищавшие дорогу от снежных заносов. Входим в бухту Колсбей. Несколько строений ветхих. Остатки причала. На берегу чернеет большое пятно - сюда сгружали доставленный в бухту уголь и угольная пыль так и лежит на поверхности. Земля не хочет забирать то, что однажды люди у нее отняли.

Российское присутствие на Шпицбергене регулируется Свальбардским (Шпицбергенским) договором от 9 февраля 1920 года. По нему архипелаг, до того момента ничья земля, no man’s land, как любят повторять норвежцы, был признан территорией Норвегии, но с некоторыми оговорками. Он объявлялся демилитаризованной зоной. Сегодня около 50 государств, поставившие подписи под соглашением, имеют право в любой момент начинать здесь коммерческую деятельность (в первую очередь добыча угля) и научные исследования. Но основными игроками в политику здесь остаются русские и норвежцы. Из прочих европейцев разве что поляки развернули научную станцию.

Жертвы норвегизации

В настоящее время в мире, по данным переписей населения, проживает около 60 тысяч саамов. Большинство - на территории севера современной Норвегии. Также представители этой народности есть в Финляндии, Швеции, России. Саамские языки входят в финно-волжскую группу финноугорской ветви уральской языковой семьи. Саамский национальный вопрос в Норвегии был одним из самых острых с середины XIX века в связи с политикой норвегизации, налагавшей запрет на использование родного языка и на обучение на нем в норвежских школах. Некоторые исследователи, характеризуя политику в отношении коренного населения на норвежском севере в тот период, используют термин «геноцид». Только с 1960-х в норвежские школы вернулось преподавание саамских языков. С 1989 года действует Саамский парламент - орган культурного самоуправления коренных народов норвежского севера.

Мы плывем без остановки уже два часа. Залив стал шире - горы по сторонам словно отодвинулись. Облака опустились ниже, справа и слева видны только подножия скал у воды. Ветер усилился, и лодка, которую Стейнар направляет поперек волн, то падает носом вниз, то взмывает, зачерпнув темной соленой жидкости и обдав ею фигуры в оранжевых комбинезонах. Холодно. Ветер проникает во все щелочки одежды и выдувает остатки тепла. Закрываю глаза и представляю, как 300 лет назад поморы бороздили эти просторы безо всяких непродуваемых костюмов и перчаток-виндстопперов. От этой мысли становится еще холоднее. Оборачиваюсь. Наши сопровождающие, Мона, Стейнар и Стейн-Тёре, сидят на корме лодки. Комбинезоны расстегнуты, на шеях тонкие платки. «Уверенность и безопасность», - вспоминаю я.

Внезапно несколько лучей солнца раздвигают низкие облака. Вдали слева видна отступающая от черных скал полоска суши. На ней деревянные дома и маяк. Лодка сворачивает к скальному уступу, закрывающему от волн деревянный причал в небольшой бухте. С причала машет рукой девушка в огромных сапогах и ярко-синей куртке. Рядом виляет хвостом собака. Обычная картинка деревенской жизни, если не помнить, что все это происходит на 78-й широте, а девушка и собака живут на мысу, торчащему в Северный Ледовитый океан. И ни одной живой души на 100 километров вокруг.

Швартуемся. Собака хватает конец каната, которым Стейн-Тёре уже привязал лодку, и начинает его радостно теребить.

Нельзя, - не слишком строго говорит ей девушка и оборачивается к нам. - Меня зовут Лена.

Пока мы медленно вылезаем из лодки в неповоротливых, но уже оцененных по достоинству комбинезонах, Лена исчезает в одном из двухэтажных домов. Входим следом. Вешалки для одежды, на них, словно человеческие фигуры, выстроились, упираясь сапогами в пол, такие же, как у нас, оранжевые комбинезоны. Полки для обуви: дальше босиком по коридору. Сплавник, мебель ИКЕА. Жарко. Телефон обнаруживает Wi-Fi, хотя телефонной связи нет. До материка 700 километров, до Северного полюса чуть больше 1000. До ледяной воды и пронизывающего ветра - одна минута и две двери.

Как вам номера? Жить можно? - Мона с еще мокрыми после душа волосами появляется в дверном проеме.

Только так и можно, вдруг ловлю я себя на мысли.

В каждом номере лежит рекламный проспект с ценами, услугами и фотографиями. На последней странице - информация о сотрудниках. Читаю, что пара управляющих - Лена (та, что встречала нас на пристани) и Фредрик - на Свальбарде живут три года. Она из северо-норвежского Вестеролена, он из шведского Эстерсунда. «Конечно, жизнь здесь очень отличается от жизни на континенте. Но нам нравится и мы не планируем уезжать в ближайшее время, - цитирует их брошюра. - Мы любим жизнь на природе и ценим все то, что природа столь щедро дает нам здесь».

Выглядываю в окно. На мысу, на котором стоит гостиница, сейчас, в середине июля, из растительности только редкие кустики желто-зеленой травы среди некрупной серо-бежевой гальки. Кое-где крошечные сиреневые цветочки. Перед окном неспешно прохаживается стая каких-то водоплавающих птиц. За ними лениво наблюдают из будок собаки. Их тут пять или шесть. Брошюра отеля сообщает, что это ездовые собаки управляющих, и даже перечисляет их клички. Вдруг собаки поднимают головы и замирают, глядя в одном направлении. К гостинице неспешно, останавливаясь каждые три шага, чтобы пощипать скудную растительность, приближается северный олень. Серый, с плотной и широкой, словно носок валенка, мордой, с огромными ветвистыми рогами. Олень подходит к дому. Собаки молчат. Он так близко, что я вижу бархатные ворсинки на его рогах. Бросаюсь к выходу, нащупывая в кармане фотоаппарат. Натягиваю ботинки. Когда уже касаюсь ручки двери, за моей спиной вырастает Стейн-Тёре.

Без сопровождающего на улицу нельзя, - строго повторяет он заклинание, трижды произнесенное на пирсе у лодки, и наклоняется завязать шнурки. Замечаю у него за спиной ружье.

Два дня назад там, где сейчас олень, был медведь, - продолжает он. - Правда, тогда из дома никто любопытный к нему не вышел.

Обходим гостиницу. Хаски со светло-голубыми, холодными, как местное небо, глазами тянут к нам головы в ожидании ласки. Замечаю одну, что косит на меня непривычно карим. Иду к ней. Поворачивает морду: другой глаз голубой, как у всех. Олень за домом спокойно пощипывает траву. Крадусь к нему. Он делает шаг в мою сторону. Достаю фотоаппарат, ожидая, что сейчас он бросится удирать. Но олень, наклонив ветвистые рога, медленно, не переставая жевать, движется ко мне.

Он не боится тебя, - Стейн-Тёре поправляет винтовку на плече. - Он тут главный. Лучше пойдем. В гостиной человек пятнадцать. Из кухни появляется хрупкая блондинка в большом белом фартуке и сообщает, что на ужин у нас овощной суп-пюре, стейк и шоколадный десерт. Шеф-повар Гунн-Беате на Свальбарде недавно. Работала в баре в Лонгйире, получила приглашение сюда. И, конечно, сразу приняла его, потому что любит жизнь на природе.

У тех, кто раньше приезжал на Шпицберген, был девиз: «Обогнать всех, заработать все, уехать навсегда», - Стейн-Тёре сидит на широком подоконнике гостиной на предусмотрительно положенной там подушечке для желающих полюбоваться пейзажем. - Сейчас совсем не так. Уж точно едут не за деньгами. Зарплаты здесь не намного выше, чем на континенте.

И необходимо любить жизнь на природе? - вспоминаю я бесконечный припев из гостиничной брошюры.

Здесь природа все решает. Ну и что-то позволяет нам. Жить так можно, только если ты все это любишь.

Давно здесь?

Живу уже шесть лет. Жить - значит оставаться на зиму. Есть те, кто уезжает с приходом полярной ночи. А живут в среднем по два-три года. Правда, сейчас уже года на четыре многие остаются. Вообще же я еще в девяностых несколько лет здесь работал.

Но уехали?

Влюбился, женился. Жене предложили работу в Финмарке (север Норвегии. - А.Ч.). Года два там пожили и поняли, что все время говорим о Шпицбергене, вспоминаем. Тянуло сюда, в общем. И вернулись.

Чего не хватало на континенте?

Стейн-Тёре задумчиво достает из кармана круглую металлическую коробочку, извлекает из нее что-то вроде леденца и кладет под верхнюю губу. Это снус, сосательный состав из табака с ароматическими добавками. Многие в Лонгйире предпочитают его курению, хотя он гораздо крепче сигарет.

Да вот не знаю. Как будто не жил. Искусственное все какое-то.

А здесь теперь надолго?

Вот квартиру в Лонгйире купили. Тут детям хорошо, у меня их двое. И я совершенно уверен, что с ними ничего не случится.

А как тут с преступностью? Я задаю вопрос, хотя ответ очевиден. Живущие здесь биологи, геологи, метеорологи понимали, куда и зачем направляются. Ехали по собственному желанию, подписав контракт.

Семьдесят-восемьдесят преступлений в год. Не верить Стейн-Тёре у меня нет причин. До недавнего времени он занимал пост советника по туризму губернатора Шпицбергена. Так что информацией он владеет.

Какого рода преступления?

Ну как, - прячет он улыбку. - Выпил турист в баре, взял с крючка куртку и пошел домой. Утром проснулся, смотрит: не его куртка. А в полиции уже лежит заявление владельца. Потому что тут без куртки никак. А вообще, конечно, тут тихо и спокойно.

Угольная лихорадка

О том, что на Шпицбергене есть уголь, первым сообщил в 1610 году английский китобой Джонас Пул, наткнувшийся на выходы породы в районе бухты Конгсфьорд, где сейчас расположен норвежский научно-исследовательский поселок Ню-Олесунн. В конце 1870-х британцы и норвежцы пытались наладить добычу угля на коммерческой основе. Первые разработки велись в бухте Адвент, где находится современный Лонгйир. В 1899 году норвежец Сёрен Сакарьясен привез в Тромсё большую партию угля. В начале XX века британцы и американцы скупили у норвежцев права на добычу и начали разработку.

В северной части Адвентфьорда возник первый поселок для круглогодичного проживания шахтеров британской Spitsbergen Coal & Trading Company. А вскоре в южной части фьорда, где разработки вела американская Arctic Coal Company, принадлежавшая Фредерику Эру и Джону Манро Лонгйиру, появился Лонгйир-сити. В тот же период в разных частях архипелага возникли российские, шведские и голландские угольные разработки. В 1916 году норвежская Store Norske Spitsbergen Kulkompani A/S выкупила у американцев Лонгйир с прилежащей угледобычей.

Сейчас добычу угля на острове ведут норвежцы и русские. У норвежцев функционирует одна из некогда разработанных семи шахт в окрестностях Лонгйира. Получаемый уголь идет на поддержание жизнедеятельности поселка. Уголь на экспорт добывается в районе норвежского поселения Свеа, где в качестве сезонных рабочих проживает около 300 человек. Шахта Ню-Олесунна, построенная в 1910-е, остановлена 50 лет назад после серии крупных аварий. И поселение отдано ученым.

На следующее утро снова комбинезоны (влезаю в свое второе я уже довольно бойко), лодка. Устойчивость и безопасность. Идем во фьорд напротив изучать ледник.

Не стоит так от меня удаляться, - Стейн-Тёре пытается докричаться до фотографа, который увлеченно карабкается вверх по морене и потом по леднику за хорошей панорамой залива. - Там выше трещины. А еще медведи.

Я уже готова смеяться при каждом упоминании медведей, потому что ни одного пока так и не видела, но постоянно слышу о них, словно меня хотят держать в тонусе.

Это не смешно, - Стейнар, до того молчаливый, приходит на помощь Стейн-Тёре. - Медведь - вершина пищевой цепочки здесь. Это значит, что его никто не ест, а он ест всех. Он никого не боится. И это его право, которое надо уважать. Увидел медведя - уйди, не мешай ему.

А ружья тогда зачем?

Чтобы отпугнуть выстрелом в воздух. Убивать медведей нельзя. За это большой штраф и высылка на континент. Целиться в зверя можно, только если он атакует, то есть в упор и не больше чем с пятидесяти метров.

Поэтому, - прищуривает глаз Стейн-Тёре, - я еще подумаю, в кого стрелять, в медведя или в туриста, который не хочет меня слушать.

Мы тем временем спустились к лодке. Из двух прибрежных камней и привезенной с собой доски сооружен стол. На нем стоят в ряд пластмассовые тарелки с густым супом из термосов. После еды Стейнар и Стейн-Тёре возвращают на прежние места булыжники, послужившие ножками стола («нигде не должно оставаться следов присутствия человека») и объясняют действующий на Шпицбергене закон о запрете перемещения и вывоза с архипелага любых предметов, появившихся здесь до 1946 года. Потому что все они признаны культурным наследием Свальбарда.

Снова плывем на лодке. Облака разошлись, и среди них то и дело проглядывает чистое небо. Впереди голубой полосой переливается на солнце еще один ледник. Его язык, метров пять в высоту, обрывается прямо в воду. Подходим ближе, глушим двигатель. Дрейфующие куски отколовшегося льда с разных сторон бьются о дно. Вдруг из воды выскакивает мокрая голова с черными глазками. Детеныш морского котика явно резвится, выныривая то с одной, то с другой стороны лодки. В отдалении на дрейфующей льдине замечаем зверя покрупнее. Тоже котик, только уже взрослый, лениво поворачивает голову нам вслед, пока мы огибаем облюбованную им льдину.

Вечером в ожидании ужина на маяке рассматриваю фотографии на стене. В занесенных сугробами строениях в полумраке полярной ночи с трудом узнаю гостиницу. Знакомая дверь, через которую я только что вошла. Медведь. Привалился к двери и словно тянет лапу к ручке.

Часто медведи на людей нападают?

В прошлом году была история, - Стейн-Тёре опять на подоконнике. - Группа британских подростков пострадала. Один погиб. У них с самого начала все пошло не так. Лагерь неправильно поставили, сигнальные ракеты не сработали, потому что были неправильно установлены. Ружье забыли снять с предохранителя.

Стейн-Тёре подходит к столу и на салфетке чертит схему происшествия: вот так стояли палатки, оттуда пришел медведь… Как школьник, который выучил урок на отлично.

А до прошлого года?

В 1995-м две жертвы было.

Медведей часто убивают?

Один-два доказанных случая самообороны в год.

После ужина выясняю, что на торчащий недалеко от гостиницы маяк можно подняться. Вскакиваю надевать ботинки. Стейнар с тяжелым вздохом следует за мной, взяв ружье.

На верхнюю площадку невысокого - метров тридцать - маяка ведет открытая лестница. Карабкаюсь по ней, удивляясь окружающему беззвучию. Вдруг громкий вздох, еще и еще. Дыхание, тяжелое, размеренное, быстро приближается. «Медведь», - подготовленное сознание радостно цепляется за эту мысль.

Смотри, - кричит снизу заметно оживившийся Стейнар. - Белухи.

Семь огромных светлых туш, то выныривая, то уходя под темную воду, неспешно движутся по заливу.

Час ночи, на улице светло как днем. Заката нет и не будет до конца октября - полярный день. Заставить себя спать невозможно. Глаза не хотят закрываться, организм не верит плотной шторена окне. Спускаюсь на первый этаж и натыкаюсь на Мону.

Не можешь заснуть? Я тоже. Представляешь, за столько лет так и не привыкла к этому свету.

За сколько?

Почти восемь. Тут ведь как. Приезжает человек. Живет неделю. И либо уезжает, чтобы проклинать это место, либо остается. Или возвращается. Ну, в общем, не может уже забыть. Все. Заразился.

Polar fever. Полярной лихорадкой. Неизлечимая болезнь. Все, кто тут живет, ею больны, - Мона со смехом направляется в свою комнату. - Пошли спать. Знаешь, как уснуть? Представь, что белые медведи идут. И прыгают через заборчик. Один, два, три…

Просыпаюсь от того, что во дворе воют собаки. Отодвигаю штору. Белесый свет, низкие облака. Собаки лежат на крышах высоких будок, картинно задирая морды, и подвывают на разные лады - общаются. Семь утра. Принимаю душ. Горячая вода на 78-й широте, как и свет, появляются благодаря дизельному генератору. Дизель хранится в огромной цистерне на берегу. Одновременно здесь, в гостинице на маяке, в нескольких домиках могут проживать человек тридцать. Снова смотрю в окно. Мимо шествует стая рябчиков с выводком цыплят. В лобби кипит жизнь. Группа студентов, ночевавших в соседнем домике, собирается уезжать. Стейнар разговаривает с их сопровождающим.

Вы же тут все друг друга знаете, - обращаюсь я к нему, когда студенты выходят на улицу.

Ну если не лично, то лица знакомые… Поэтому трудновато оставаться, когда кто-то постоянно уезжает. Надо привыкать к новому обществу.

Да-да, это самое трудное для долгожителей тут, - вступает Мона. - Стейнар тоже тут давно, как и я. И нам все время приходится знакомиться с новоприбывшими. Поэтому мы против того, чтобы кто-то уезжал.

Когда нет света и нет туристов, что вы тут делаете? - решаюсь я задать вопрос. Я подозреваю, что светящиеся глаза и разговоры о «настоящей» жизни не больше чем трюк. Развлечение для меня. И что настоящую жизнь им привозят люди с континента весной и летом. А когда поток туристов мелеет, свет уходит, до марта тут наступает уныние и тоска.

Темный сезон - мое любимое время, - Мона усиленно кивает головой в знак согласия с самой собой. - Работы мало, зато культурная жизнь. С континента приезжают знаменитости. И не только норвежские. Я за эти годы здесь столько звезд повидала.

А еще мы много путешествуем. Время-то есть. А потом начинается синий период, - Стейнар расплывается в мечтательной улыбке. - Это когда солнце еще не всходит, но уже подсвечивает горизонт. Красота!

Лодка мчит нас в Лонгйир. Но по дороге - остановка в российском Баренцбурге. С его «Миру мир» на склонегоры, «Наша цель - коммунизм» на центральной площади и «Вторник и пятница - дни завоза» на дверях набитого консервами магазина.

Уже знакомые домики Лонгйира в лучах яркого солнца выглядят еще пестрее, когда мы утром следующего дня едем по пустой улице в порт. Новый сопровождающий Бёре везет нас на археологические раскопки. Переход на лодке, недолгое восхождение по крутому склону, марсианские пейзажи: плато из угольного сланца, сад камней на месте растаявшего ледника. Несколько взмахов лопаты, два движения киркой, и вот уже на расслоившихся пластах породы видны отпечатки древних моллюсков. Бёре рассказывает, что совсем рядом несколько лет назад откопали останки древнего морского ящера плиозавра - 15-метрового монстра, какие населяли здешние моря 150 миллионов лет назад. Я пытаюсь составить портрет современного обитателя Шпицбергена. Мне не хватает деталей.

Каково это, четыре месяца в году без солнца?

А вы как думаете? У меня, например, «северное лицо». - Бёре развязывает косынку и показывает белую шею. - Мне летом солнца не хватает, не то что зимой. Кончится сезон, как обычно, поеду в Таиланд. - Бёре щурит глаза, то ли в усмешке, то ли от того самого редкого солнца, очень яркого сегодня, и командует подниматься всем на борт.

Я прекрасно понимаю, что такое «не хватает солнца». С ужасом вспоминаю московскую зиму, когда невозможно в темноте утра заставить себя подняться. И опять перестаю понимать, как здесь живут. И зачем.

Последний день на Шпицбергене полон стандартных туристических развлечений - катание на собачьих упряжках и визит в самый известный местный бар. Искать тут ответ на мой вопрос бесполезно. Снова прокручиваю в голове разговор с Бёре. В отеле открываю сайт туристической фирмы, где он работает: «Успешный программист, руководитель IT-департамента крупной компании в Тромсё» решил круто изменить жизнь и «вот уже второй год на Шпицбергене». Конечно, «потому что он любит жизнь на природе». В соцсетях нахожу фотографии Бёре: на рыбалке, на пороге охотничьего домика с хаски, на каяке, за штурвалом небольшого самолета, в устойчивой и надежной шпицбергенской лодке. Не то чтобы он часто бывал даже в Южной Европе.

Зачем ты говорил про Таиланд, - тороплюсь я получить ответ на следующее утро, пока мы ждем такси, которое отвезет меня в аэропорт.

А как еще объяснить людям, что тут можно жить?

Зачем ты тут живешь?

Я здесь просто живу. Я здесь настоящий. И люди вокруг настоящие. Мне не надо притворяться. Мне только надо использовать себя на полную катушку: лодку таскать, породу копать, делиться всем, что я знаю. И я каждый вечер счастлив.

Но ты притворяешься, рассказывая про Таиланд.

Нет, это ты притворяешься, что не понимаешь.

Такси везет меня в аэропорт по уже знакомому маршруту. Мелькают вывески Rent a dog, чучело белого медведя на колесиках («наш скейтбордист», - показывали мне его в первый день Мона и Стейнар), музей, снегоходы, портовые сооружения. Последний взгляд на залив, где к очередной норвежской лодке топают оранжевые «вторые я» под предводительством очередного настоящего норвежца.

Самолет набирает высоту и плавно разворачивается над заснеженными черными горами. На этот раз фотографам повезло - солнце и прекрасная видимость. Тоже делаю пару кадров, чтобы потом в Москве объяснять, что там среди этих безжизненных скал, скрыта обычная настоящая жизнь.

Гуляя по норвежскому Лонгйиру, я невольно сравнивал его с нашими отдаленными северными городами, где был уже не раз. И сравнения, как вы понимаете, оказались не в пользу последних. Есть ли в нашем раздельный сбор мусора и перерабатывающий заводик? Найдется ли в молодежная игровая площадка с рампой? Увы.

В этом посте я постарался показать быт и то как живут норвежцы в самом северном поселении мира...

Эта яркая фотография сделана в два часа ночи. Как вы понимаете, сейчас на Шпицбергене полярный день:

Норвежская расцветка домов выглядит очень круто. Вроде бы ярко, но в то же время очень органично. В наших северных городах и даже в Баренцбурге фасады красят не так. Промах на полтона сразу бросается в глаза:

Геометрия:

Девайте зайдем во дворы. Первое, что бросается в глаза - снегоходы. Их оставляют на летний период как есть (ну, разве что, некоторые накрывают чехлом):

Снегоходов десятки разных видов - с колясками, открытые, закрытые и другие. Снегоходы - основное средство передвижения зимой:

Никто не парится за сохранность, воровство на Лонгйире отсутствует. Наверно, потому что здесь невозможно что-то украсть и остаться незамеченным:

Этот снегоход, по видимому, оставили зимой на обочине, где он и простоял всё лето:

10.

Кругом цветет пушица - единственный цветок на архипелаге:

11.

12.

13.

Нетуристическая зона. Мостики через городские коммуникации. Обратите внимание на аккуратную пешеходную дорожку:

14.

Несколько примеров зданий, которые строят норвеги. Кроме маленьких домиков на одну семью, есть двухэтажные длинные корпуса:

15.

Много типовых домов вот с таким дизайном:

16.

Детская площадка. Качели выглядят так, словно собраны из подручных материалов:

17.

Почти у каждой семьи есть свой вход с улицы и веранда:

18.

Перед входом, как правило, хранится всякий скарб и мелочовка, обязательно включающий в себя лыжи и велосипеды:

19.

В городе шесть машин такси. Их довольно часто можно увидеть на улице - машин у местного населения нет, а на снегоходе летом не поездишь:

20.

Ещё домики. В каждом дворе стоит свой контейнер для мусора (на снимке он темно-зеленого цвета за коричневой будкой). Практикуется раздельный сбор:

21.

Более того, на Логнйире есть мусороперерабатывающий завод. Всё что собирается в городе тут же уходит на переработку:

22.

Жестяные банки в контейнере напомнили мне здешние домики (не по форме, конечно, а по расцветке):

23.

Шпицбергенская "радуга":

24.

25.

Центр притяжения местной молодежи - рампа:

26.

В городе два детских садика. Это единственные места, где запрещено фотографировать, о чем напоминают таблички на ограде. Я сделал общий план здания без людей:

27.

Ещё у садика запрещено выгуливать собак:

28.

Есть в Лонгйире даже лимузин. Не знаю в чём и у кого такая необходимость, но тем не менее:

29.

В городе две бензоколонки:

30.

Машина с мигалкой принадлежит службе аэропорта. Зимой тут полярная ночь и без дополнительной фары не обойись:

31.

Местный житель. В синюю тряпку (над рюкзаком) замотано ружье. Оружие, как средство от белых медведей, тут есть практически у каждого. Многие ходят с ним по улице. Есть прокат ружей для туристов:

32.

Постеснялся забегать вперед и фотографировать, но это - мэр Логйира:

33.

Опять наткнулся на оленей:

34.

Зашел в местный магазин посмотреть на ассортимент и цены. Йогурты стоят от 150 до 250 рублей (18-34 кроны):

35.

Десяток яиц - 420 рублей (53 кроны):

36.

Яблоки от 200 до 300 рублей за кило, груши - 340:

37.

Хлеб от 250 до 380 рублей (32-48 крон):

38.

Килограмм лимонов - 400 рублей:

39.

Сладости и батончики - 120-240 рублей:

40.

В столице Шпицбергена есть "Русский дом" - хостел, в котором мы разместились. Единственное строение в городе, которое не покрашено в фирменную расцветку. Тем не менее, внутри очень хорошо: большая гостиная, кухня и уютные номера:

42.

43.

В следующем посте мы отправимся в Баренцбург и посмотрим как разместились на острове русские. Stay Tuned!