«Мандрагора». Отрывок из комедии Никколо Макиавелли

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Калли­мако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее. И один флорен­тиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покри­вил душой - Лукреция оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку со­вратить добродетельную Лукрецию невозможно. Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио -тот самый, что всег­да является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукре­ции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами - все в один голос рекомендуют съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича. Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать - какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортил­ся характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, - по про­текции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгла­димое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отли­чие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится бла­гоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали фран­цузские короли и герцоги, но есть у него один недостаток - первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход:

нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в по­стель к Лукреции - тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы полу­чить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле про­сто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео. Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь - ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция при­ходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому при­дется заплатить за это жизнью, - как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессе­ра Кальфуччи, по случайности забеременела - нельзя ли дать бед­няжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку - по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама - однако есть возможность совершить

другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа - причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию. И фра Тимотео без особого труда справляется со своей за­дачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно побе­речь мужа. А прелюбодеянием это «таинство» никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля - во имя продолже­ния рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил. Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.

На следующий день фра Тимотео, которому не терпится узнать, чем завершилось дело, узнает, что все счастливы. Нича с гордостью повествует о своей предусмотрительности: он самолично раздел и ос­мотрел уродливого бродягу, который оказался совершенно здоров и на удивление хорошо сложен. Убедившись, что жена и «заместитель» не отлынивают от своих обязанностей, он всю ночь беседовал с Состратой о будущем ребеночке - конечно, это будет мальчик. А обо­рванца пришлось чуть не пинками поднимать с постели; но, в

общем-то, обреченного юношу отчасти даже жаль. Со своей стороны Каллимако рассказывает Лигурио, что Лукреция прекрасно поняла разницу между старым мужем и молодым любовником. Он ей во всем признался, и она увидела в этом Божье знамение - подобное могло произойти только по соизволению небес, поэтому начатое сле­дует непременно продолжить. Беседу прерывает появление мессера Нича: он рассыпается в благодарностях великому доктору, а затем оба они вместе с Лукрецией и Состратой отправляются к фра Тимотео - благодетелю семьи. Супруг «знакомит» свою половину с Каллимако и приказывает окружить этого человека всяческим вниманием как лучшего друга дома. Покорная воле мужа Лукреция заявляет, что Каллимако будет их кумом, ибо без его помощи она никогда бы не понесла ребенка. А довольный монах предлагает всей честной компании вознести молитву за удачное завершение доброго дела.

Никколо Макиавелли. Мандрагора / Niccolò Machiavelli. La Mandragola

© Куняева А. В., адаптация текста, упражнения, комментарии, словарь

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Уважаемые читатели!

Вашему вниманию представляется пьеса Никколо Макиавелли «Мандрагора». Легкая, искрометная, веселая пьеса не оставит вас равнодушными. Полезным будет посмотреть спектакль или фильм по этому известному произведению (это облегчит и разнообразит чтение).

Несмотря на то, что пьеса в книжке адаптированная, вам предстоит серьезное чтение, так как ее действие происходит в XVI веке, и вам придется вникнуть в реалии того времени. Насколько это возможно, мы старались переложить пьесу на современный итальянский язык, однако вам обязательно встретится много незнакомых слов и выражений. Так что запаситесь терпением и карандашом!

Обращаю внимание: как ни странно, в названии пьесы ударение падает на второй слог: Mandra gola. Главного героя зовут Калли мако, а мужа Лукреции зовут мессер Ни ча (к слову, имя Цезарь по-итальянски произносится как Ce sare).

Данная книга соответствует третьему уровню сложности, то есть подходит для студентов, ориентирующихся в прошедших временах (passato prossimo, imperfetto и др.), освоивших будущее время (futuro) и условное наклонение (condizionale). В тексте вы найдете формы конъюнктива (congiuntivo), которые очень часто встречаются в письменных произведениях на итальянском языке (в данном издании представлен облегченный вариант). В комментариях мы старались дать переводы сложных оборотов и предложений, а также указывали форму глагола. В книге также содержатся краткие отступления, посвященные теме конъюнктива, но в заданиях он не используется. Если перед вами не стоит цели досконально разобраться и научиться использовать это наклонение (которое относительно редко встречается в устной речи), то будет полезным просто прочитать текст и выполнить упражнения. Несмотря на то, что будет много непонятного, сам язык отложится в вашей памяти, так что польза будет в любом случае.

Также в книге много заданий на перевод и много вопросов для устной практики. Советуем проговаривать ответы вслух или писать пересказы и сочинения. Если вам нужен перевод какого-либо слова (или если не знаете, куда падает ударение), загляните в словарь в конце книги – там вы наверняка его найдете. Также в конце книги содержится список полезных глаголов, спрягающихся неправильно, или имеющих неправильную форму прошедшего времени, которую нужно запомнить.

Ti scrivo questa lettera perché voglio rivelarti il mio segreto e ho bisogno del tuo aiuto. Forse ti meravigli della mia improvvisa partenza da Parigi; ed ora ti meraviglierai, che io ho vissuto qui già un mese senza far niente. Se io non ti ho detto fino a questo momento quello che io ti dirò ora, non è stato perché non mi fidi di te, ma perché penso che è meglio non raccontare segreti, se non obbligato. Pertanto, io potrò avere bisogno del tuo aiuto, e così ti voglio dire il tutto. Hai già sentito mille volte, ma non importa che tu lo sentirai mille e una, come avevo dieci anni quando, mio padre e mia madre morti, mi hanno mandato a Parigi, dove io sono stato vent’anni. Negli ultimi dieci anni in tutta l’Italia sono cominciate le guerre ed i ho deciso di non andarmene mai dalla Francia, perché vivere in quel luogo era molto più sicuro. Ho venduto tutte le mie proprietà oltre la casa e ho vissuto in Francia ancora dieci altri anni felice e conteno… Avevo dedicato il tempo in parte agli studi, in parte ai piaceri, e in parte agli impegni; ed ho fatto in modo che una cosa non mi impedisse l’altra . E per questo, come tu sai, vivevo tranquillo, aiutando tutti, e non offendendo nessuno. Ero piacevole a tutti: ai borghesi, ai gentiluomini, allo straniero, al francese, al povero ed al ricco. Ma alla Fortuna pareva che io avessi troppo bel tempo , e così lei ha fatto che è capitato a Parigi Camillo Calfucci. Lui, come gli altri fiorentini, mi visitava spesso; in compagnia abbiamo ragionato su diversi argomenti e un giorno è accaduto che abbiamo discusso dove fossero le donne più belle , se in Italia o in Francia. Dato che ero molto piccolo quando sono partito, non potevo ragionare delle italiane. Dopo molti argomenti da ogni parte, Camillo ha detto, irritato: anche se tutte le donne italiane fossero dei mostri , ce n’è una che vale più di tutte le donne nel mondo. E ha nominato madonna Lucrezia, moglie di messer Nicia Calfucci, famosa per la sua bellezza e dei suoi costumi, che fa restare stupiti molti uomini. Ed anch’io ho avuto tanto desiderio di vederla, che, lasciato ogni altro pensiero, né pensando più alle guerre o alle pace d’Italia, mi sono preparato a venire in Italia. Quando sono arrivato, ho trovato che la fama di madonna Lucrezia era minore della verità (cosa che accade rarissime volte) e ho avuto tanto desiderio che non mi raccapezzavo. Non ti ho detto questo per sfogarmi in parte, e anche perché tu puoi aiutarmi o dare qualche consiglio.

Sinceramente non ho nessuna speranza. In prima mi provoca disagio la natura di Lucrezia, che è onestissima. Poi, come sai, ha il marito ricchissimo che si lascia governare da lei , e, se non è giovane, non è del tutto vecchio, come pare. Per di più non ha parenti o vicini, con cui lei potrebbe visitare qualche festa o qualche altro evento, dove possono divertirsi le ragazze giovani. Nessun artigiano capita a casa sua; tutti i suoi servitori hanno paura di lei: in modo che non c’è luogo ad alcuna corruzione.

Ma credo che, nonostante questo, c’è sempre speranza! Anche se è debole e vana, ma la voglia e il desiderio, che l’uomo ha di fare la cosa, la rende possibile.

Ci sono tre cose che mi fanno sperare: la prima è la semplicità di messer Nicia: anche se è dottore, è il più semplice ed il più sciocco uomo di Firenze. L’altra è la voglia che lui e lei hanno d’avere figli: nonostante il fatto che abbian vissuto sei anni sposati, non ne hanno ancora fatti, e, essendo ricchi, muoiono del desiderio di averne. La terza è che tu hai con messer Nicia una stretta amicizia. Lo so che non ti invita a mangiare con lui, ma ti presta a volte i soldi. Io prometto, se ce la facciamo, di donarti una buona somma; altrimenti facciamo insieme una cena, ché comunque io non mangerei solo.

Magari potresti convincere messer Nicia ad andare con la sua donna al bagno in questo maggio? Potrebbe quel luogo farla diventare d’un’altra natura, perché in tali luoghi si festeggia sempre; ed io andrei là, e ci organizzerei tutti i tipi di divertimenti, spenderei molti soldi, a poco a poco diventerei il loro amico, entrerei in casa loro… che so io? Da cosa nasce cosa.

Grazie in anticipo,

Scena seconda

Messer Nicia, Ligurio

MESSER NICIA – Credo che i tuoi consigli siano buoni , e ne ho parlato ieri sera con mia moglie: ha detto che mi risponderebbe oggi; ma, a dirti la verità, io non ne ho gran voglia.

LIGURIO – Perchè?

MESSER NICIA – Perché non voglio partire da casa mia. Inoltre, ho parlato ieri sera con molti medici: uno mi dice di andare a San Filippo, l’altro alla Porretta, e l’altro alla Villa; e a dirti la verità, questi dottori di medicina non si intendono di quello che dicono.

LIGURIO – Mi immagino quanto fastidioso sia per Lei partire dalla Sua città, perché non è abituato a perdere di vista la Cupola .

MESSER NICIA – Ti sbagli. Quando io ero più giovane, io viaggiavo molto: ho visitato ogni fiera a Prato, ho visto ogni castello nella zona; per di più: sono stato a Pisa ed a Livorno!

LIGURIO – Deve avere visto la carrucola di Pisa.

MESSER NICIA – Tu vuoi dire la Verrucola.

LIGURIO – Ah! sì, la Verrucola . A Livorno, ha visto il mare?

MESSER NICIA – E certo che l’ho visto!

LIGURIO – E’ molto più grande dell’Arno?

MESSER NICIA – Dell’Arno? E’ più grande quattro volte, sei volte, più di sette volte! Non si vede che acqua, acqua, acqua.

LIGURIO – Io mi meraviglio: lei ha visto tanti posti e prova difficoltà di andare ad un bagno.

MESSER NICIA – Tu hai la bocca piena di latte . E ti pare semplice lasciare tutta la casa? Pure, io ho tanta voglia d’avere figli, che sono pronto a tutto. Potresti per favore parlare tu con questi medici? Chiedigli dove mi consigliano di andare. Io intanto sarò con mia moglie. Ci vediamo dopo.

LIGURIO – A più tardi!

Scena terza

Ligurio, Callimaco

LIGURIO – In tutto il mondo non c’è uomo più sciocco di questo; e quanto la Fortuna lo ha favorito! E’ ricco, ha una moglie bella, saggia, che si veste ottimamente e che potrebbe governare un regno. E mi pare che raramente succeda come dice il proverbio “Dio prima li fa, e poi si accoppiano” ; perché spesso si vede un uomo in gamba che deve sopportare una donna con un brutto carattere, o viceversa, una prudente donna sposata con un pazzo. – Ma eccolo. Che fai qui, Callimaco?

Характерная черта для многих классических пьес.

Секретарь Медичи – Макиавелли написал «мандрагору». Прочесть!

Когда мы читаем пьесу. Мы следим за сюжетным рядом и нам кажется, что содержание это и есть сюжет.

В этой пьесе один человек Нича Кальфуччи имеет молодую жену и не имеет детей. Он считает, что в ней причина бездетности. Он пытается найти способы ее вылечить. В итоге к нему приходит проходимец и обещает вылечить его жену. Он говорит, про настойку мандрагоры (старинное средство от бесплодия), но одно условие. Первый кто переспит с ней – умрет. Потому что растение это имеет такое свойство. Для этого надо какого-то бродягу подсунуть к ней в кровать и освободиться от этой проблемы. Конечно бродягой оказывается тот, кто дает этот рецепт.

Но тут одно препятствие – жена не хочет (не изменять мужу, ни смерти этого человека).В итоге ее уговаривают. Даже священника привлекают…

Читая пьесу мы сразу видим фарсовую основу лежащую на поверхности –старый муж, бесплодная жена, обман…

Но когда создается классическое произведение (Гамлет, Король Лир, Отелло) драматурги специально берут сюжетную схему понятную всем. Но в эту схему они помещали совершенно другое содержание.

Если человек с улицы читает ее первый раз, то он скажет, что герой из ревности убил жену. Это трагедия о ревности. А Гамлет – трагедия о мести. Король Лир – о короле делящем королевство не удачно. То есть первоначально мы всегда воспринимаем вот эту схему лежащую на поверхности. Но если подумать, то там более сложные проблемы поднимаются.

«Мандрагора» скрывает в себе философскую проблему, которая должна быть разрешена. Драматург взял сюжетную схему фарса – обман вокруг мнимого бесплодия жены и вложил туда следующее содержание. Главный герой Каллимако он уже не молодой. Около 30 лет. Мы узнаем о споре его с товарищами о том, может ли женщина быть прекрасна и добродетельна одновременно. Все решили. Что это невозможно. Это центральная философская проблема, которую пыталось решить искусство эпохи возрождения. Если человек богоподобен. То он должен в себе нести только идеи добра и красота должна быть добродетельна. Она не может быть другой. Это идея –держатель конструкций почти всех пьес Шекспира. В его пьесах есть железное правило. Если герой красив внешне, то он красив и внутренне. Если герой урод (Ричард-3), то мы имеем дело с духовным нравственным уродством. Слово и смысл слова совпадают. Цитата Достоевского о том. Что красота спасет мир, цитируется на каждом шагу сегодня. Но если пробиться к ее первоначальному смыслу, о чем идет речь? Это вопрос формы и содержания. и по сей день этот вопрос является не разрешаемым. Потому что если красота действительно добродетельна, то все вопросы сразу отпадают. В эпоху возрождения этот вопрос решался очень кроваво. В расцвете ренессансного искусства во Флоренции (Микеланджело, Боттичелли) У Боттичелли есть страшная картина «Поклонение волхвов», где изображен весь двор Медичи, у которого он жил тогда. На картине видна вся гомосексуальная природа этого двора. И все выведены в портретах. Все кого держал при дворе Лоренцо Медичи и кого он поддерживал финансово (люди искусства)были связаны гомосексуализмом. Это не скрывалось, даже наоборот. Савонарола монах выступал с проповедями и громил двор Медичи, священников, папу (который это покрывал). По Флоренции начали пылать костры тщеславия. Савонарола призывал людей, окруживших себя греховной роскошью выбрасывать, сжигать это. И Боттичелли кстати перековался под воздействием этих речей и все пожог. И после этого он перестал писать. В итоге по приказу Папы монаха сожги на костре. Вот вопрос красоты и добродетели. Таланту прощается все, потому что гений и злодейство две вещи совместны. Как ты можешь что-то творить и к чему то призывать. Если ты сам чудовище. И пьеса мандрагора затрагивает как раз эту проблему. Каллимако узнав, что есть такая женщина, отправляется во Флоренцию, чтобы проверить это. Вот форма одна (фарс), а содержание иное. Для начала для него это интеллектуальный эксперимент. И он должен дойти до конца этого эксперимента. Но чистоты эксперимента нет. Женщину просто обманули. Она действительно в его глазах прекрасна и добродетельна. Когда наступает утро, и он открывает ей правду и предлагает признаться во всем мужу, она вдруг говорит – а зачем? Совершенно т трагический финал. Трагефарсовая природа конфликта. Ставить ее трудно. Когда ее начинают ставить как фарс- это сразу история ни про что, а если вытаскивать эту всю философию, то пропадает фарсовая природа и она становится многозначительно надуманной.

Драматурги были ориентированы тогда на определенную психологию зрительского восприятия. Они понимали, как поймут эту историю их современники.

В мировой литературе есть всего 28 или 34 сюжета. Поэтому вопрос тут не в сюжете. Можно выстроить сюжет и потерять смысл.

Шутки от певца суровой диктатуры (рецензия)

Театр «Приют комедианта» в новом спектакле «Мандрагора» предлагает включиться в игру с философом эпохи Возрождения

29.10.16 театр

Лет тридцать назад фееричный спектакль «Мандрагора», который играл выпускной курс ЛГИТМиКа (ныне это - Театральная академия), настолько поразил общественность, что было решено создать на базе этого курса театр. Так появился Театр «Буфф», и он даже получил свое здание - по тем временам явление неслыханное. История, как известно, развивается по спирали. Нынешний виток привел к пьесе итальянского философа и политика Никколо Макиавелли уже театр «Приют комедианта», который в этом году отмечает 30-летие. В новое здание по этому поводу театр не переехал, зато в старом был сделан ремонт. И юбилейный сезон «Приют комедианта», воодушевленный обновлением, решил провести под девизом «С любовью!». В первую очередь - к зрителю. Но и каждый новый спектакль будет нести свою «любовь». «Мандрагора», например, «любовь к авантюрам».

Не по-детски коротко

И главная авантюра тут - взяться за произведение творца эпохи Возрождения Макиавелли, больше известного своими суровыми политическими трактатами, в которых он четко разделял политику и мораль и пропагандировал власть, основанную на силе и выгоде. А еще Макиавелли презирал низшие сословия и вообще, похоже, несильно любил своих современников. И вдруг этот своеобразный человек с вечной ухмылкой на тонких губах взял и написал две комедии, «Мандрагора» - одна из них. Но и в комедии он не удержался от того, чтобы продемонстрировать свое презрение к людям. Симпатии к своим героям он явно не испытывал. Но «любовь к авантюрам» присутствует.

Может, поэтому «Мандрагору» достаточно часто ставят. В основном, конечно, как авантюрную комедию. Те, кто делает акцент на какие-то философские моменты, заложенные в пьесе, обычно проигрывают. Вот и в «Приюте комедианта» режиссер спектакля Искандер Сакаев не стал излишне философствовать. Отыскал перевод «Мандрагоры», сделанный Островским - тем самым, тоже не чуждым комедии Александром Николаевичем, - и, отталкиваясь от того, что перевод был найден в черновиках, неотредактированным, внес в него некоторые современные мотивы. В результате образ спектакля получился таким, каким его, наверное, видели так презираемые Макиавелли сословия, собиравшиеся на площадях, где показывали представления уличные театры. А содержание несколько разнообразилось современной игрой слов и обращениями к залу. И - сильным сокращением пьесы. В результате спектакль длится час сорок с антрактом, примерно как детский утренник. Хотя детей на него пускать нельзя - мастера Средневековья не отличались повышенной стыдливостью, поэтому шутки ниже пояса - их основное оружие.

«О женщины, вам имя - вероломство!»

Да и содержание пьесы певца диктатуры других не предполагает. Некий Калимакко воспылал страстью к прекрасной, но замужней Лукреции, у которой есть старый и богатый муж Нича, но нет детей. На это и сделал ставку влюбленный, при помощи слуги разработавший коварный план - притворившись врачом, он предлагает глупому мужу некое снадобье из мандрагоры, которое должно помочь в борьбе с бесплодием. Есть только одно но - первый мужчина, проведший ночь с выпившей лекарство Лукрецией, умрет.

И вот уже муж ищет кандидатов - Калимакко, изменив внешность, предлагает себя. Остается уговорить жену. Поломавшись, она соглашается. Все довольны, дети явно в ближайшей перспективе. Такая вот безделица не о чем. Но Макиавелли не был бы самим собой, если бы не вложил туда философский смысл - о невозможности существования прекрасных и одновременно добродетельных женщин. То есть пнул заодно и слабый пол.

Актерский кураж как залог успеха

Создатели спектакля такую философию отбросили, но чтобы как-то облагородить поделку предварили ее рассказом о том, что разыгрывается она во время чумы. Такой вот пир во время чумы, о котором чуть позже поведает Пушкин. Ну и ноги «Слуги двух господ» тоже растут из «Мандрагоры» - слуги здесь играют важную роль. Один (Назар Онищук) - глуповатый толстячок, другой (Дмитрий Луговкин) - как будто перекочевал из спектакля Виктюка «Служанки» - изыскан и змеевиден. Кстати, Луговкин - тот самый Серега, который «водил на выставку Ван Гога» в клипе группы «Ленинград», но в гриме он неузнаваем.

Тянет же на себе все это быстрое и незамысловатое действие Андрей Шимко в роли старого мужа. Словами играет, со зрителями контактирует, может и от себя что-то сказать. Выходит, например, на сцену, оглядывает зал и говорит: «Отремонтировали. Значит, нашли все-таки деньги на культуру». Ну Шимко к такой «отсебятине» не привыкать, в том же «Приюте комедианта» в спектакле «Pro Турандот» он уже проделывал такие штуки. Главное - чтобы зритель на них откликнулся, вошел в игру, а не смотрел со стороны. Включится в игру - получит удовольствие. Останется просто наблюдателем - только удивится тому, какую ерунду могли писать титаны Возрождения.

Анна ВЕТЛИНСКАЯ,

интернет-журнал «Интересант»

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Калли­мако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее.

И один флорен­тиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покри­вил душой – Лукреция оказалась

Даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку со­вратить добродетельную Лукрецию невозможно.

Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио – тот самый, что всег­да является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукре­ции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами – все в один голос рекомендуют

Съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича.

Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать – какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортил­ся характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, – по про­текции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгла­димое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отли­чие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится бла­гоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали фран­цузские короли и герцоги, но есть у него один недостаток – первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход:

Нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в по­стель к Лукреции – тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы полу­чить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле про­сто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео.

Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь – ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция при­ходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому при­дется заплатить за это жизнью, – как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессе­ра Кальфуччи, по случайности забеременела – нельзя ли дать бед­няжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку – по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама – однако есть возможность совершить

Другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа – причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию.

И фра Тимотео без особого труда справляется со своей за­дачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно побе­речь мужа. А прелюбодеянием это “таинство” никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля – во имя продолже­ния рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил.

Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.

Все происходит в полном соответствии с планом: увидев пере­одетого монаха, Нича восторгается умением Каллимако менять внешность и голос – Лигурио советует положить в рот восковой шарик, но для начала дает навозный. Пока Нича отплевывается, на улицу выходит Каллимако в драном плаще и с лютней в руках – за­говорщики, вооруженные паролем “Святой рогач”, набрасываются на него и волокут в дом под радостные восклицания мужа.

На следующий день фра Тимотео, которому не терпится узнать, чем завершилось дело, узнает, что все счастливы. Нича с гордостью повествует о своей предусмотрительности: он самолично раздел и ос­мотрел уродливого бродягу, который оказался совершенно здоров и на удивление хорошо сложен. Убедившись, что жена и “заместитель” не отлынивают от своих обязанностей, он всю ночь беседовал с Состратой о будущем ребеночке – конечно, это будет мальчик. А обо­рванца пришлось чуть не пинками поднимать с постели; но, в

Общем-то, обреченного юношу отчасти даже жаль. Со своей стороны Каллимако рассказывает Лигурио, что Лукреция прекрасно поняла разницу между старым мужем и молодым любовником. Он ей во всем признался, и она увидела в этом Божье знамение – подобное могло произойти только по соизволению небес, поэтому начатое сле­дует непременно продолжить. Беседу прерывает появление мессера Нича: он рассыпается в благодарностях великому доктору, а затем оба они вместе с Лукрецией и Состратой отправляются к фра Тимотео – благодетелю семьи.

Супруг “знакомит” свою половину с Каллимако и приказывает окружить этого человека всяческим вниманием как лучшего друга дома. Покорная воле мужа Лукреция заявляет, что Каллимако будет их кумом, ибо без его помощи она никогда бы не понесла ребенка. А довольный монах предлагает всей честной компании вознести молитву за удачное завершение доброго дела.

(No Ratings Yet)

“Мандрагора” Макиавелли в кратком содержании